— Бедолага, — рассеяно произнес, шагнув вперед, дабы выйти с кухни и найти зарядку, но в этот момент Раиса как раз отошла от плиты. Столкнулись прямо на середине кухни. Неловко отступив, девушка запнулась на ровном месте, пытаясь одновременно удержать тарелку с завтраком и не рухнуть самой. Среагировал Ярослав моментально, ловя уже заваливающуюся назад девушку, не позволил ей рухнуть на пол, разворачиваясь уже в воздухе. Омлет вместе с бутербродом подлетели в воздухе, а после рухнули прямо на Ярика, упавшего на жесткий паркет.
— Ох… — выдохнула Кошкина, приподнимаясь с его груди, глядя на парня, невольно захихикав. — А такой романтичный момент был.
— С днем рождения меня, — потянул скептически, убирая остатки яиц с лица.
— Гав! — радостно оповестила о своем приходе Пуся, бросаясь к Ярику, принявшись слизывать с него еду.
— Тьфу, прекрати!
— Ахаха, Пуся, — взвизгнула Рая, отодвигаясь от радостно тявкающей собачки, лезущей со своими слюнявыми поцелуями. Так усиленно ерзала, что, в конце концов, Тасманов застонал, стоило ее коленке неудачно приземлиться в районе паха парня.
— Прости!
— Двадцать восемь лет, — пропыхтел, скуля от боли. — Я не доживу до тридцатки.
— Глупости говоришь.
— Рысенок, убери ногу!
— Ой…
Если бы была возможность, Ярослав всю жизнь просидел бы в фотолаборатории. Никто не докапывается, посторонних нет. Сиди себе, занимайся распечаткой фотографий. Промывай каждую отдельно, любуясь своим шедевром, а остальной мир подождет. Если бы Ярослав в свое время не бросил живопись и портреты ради фотографий, сейчас может, сидел бы за холстом, уходя от всего мира в себя. Стойкий запах химикатов давно перестал беспокоить, а сам двадцатиминутный процесс увлекал настолько, что Ярик не слышал даже собственный телефон, оставленный за дверью фотолаборатории.
— Вот так, — выдохнул, осторожно укладывая на выступающую часть полотна АПСО слоем вниз фотографии, наблюдая, как осторожно прибор передвигает их на поверхность барабана с электронагревателем, с вождением дожидаясь положенных десяти минут, потирая в возбуждении руки. Одна, другая, следом третья. За временем почти не следил, очнувшись лишь тогда, когда за дверью кто-то раздраженно рявкнул:
— Тасманов! А ну вылезай из своей норы!
Вздрогнул, чуть не разворошив все вокруг с перепугу. Выдохнул, успокаивая нервы, недовольно сопя, аккуратно прибираясь и выходя на свет. Едва привык к нормальному свету из огромных французских окон в пол, через которые пробивались лучи полуденного солнца, тут же заворчал:
— И чего ты орешь? Кто тебя вообще сюда пустил? — выражая недовольство, принялся раскладывать все по столу студии, косясь в сторону сияющего точно начищенный золотой грош Павла. Прямо как-то неуютно стало. Заподозрил неладное и отодвинулся.
— Гиена, — раскинул от щедрости души руки Канарейкин, чуть не прослезившись, — мой большой мальчик. Ты сегодня на 365 дней стал старше! Разве мог я пропустить такое событие? И кстати, ты сам сказал охране когда-то, чтобы меня запомнили. Вот Сергея не пустили, — хмыкнул, будучи довольным собой, надвигаясь на Тасманова. Зеленые глаза сузились, стоило Ярику шустро перебежать за стол, хватая с него оставленную папку с макетами для будущей фотосессии.
— Не вздумай!
— Иди сюда, буду тебе уши драть, — понизив интонацию, замер Кенар, будто приготовившийся к прыжку хищник. А затем в один момент двумя скачками нагнал попытавшегося сбежать Тасманова, перехватывая его поперек шеи, крепко удерживая в захвате.
— Паша, блин!
— Не-е-е-е-т, иди сюда, малыш, — расхохотался зловещей, цепляя свободной рукой левое ухо Ярослава, с силой потянув вверх под его истошный вопль. — Оди-и-ин, два-а-а-а, три-и-и…
Ничто не занимает столько времени, как выбор подарка для того, у которого, кажется, все есть. Особенно, если это творческая личность, которая отчего-то забросила свои увлечения. Так стоя в магазине для профессиональных фотографов, Раиса Кошкина с отчаянием разглядывал все «приблуды» для тех, кто профессионально занимался фотографией. Буквально час назад с таким же несчастным видом стояла в магазине с атрибутикой для профессиональных художников, ничего в этом не понимая. Быть далекой от мира искусства, где вращается любовь всей твоей жизни, та еще морока.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Знаешь, котеночек, теперь я понимаю, почему фотографы дерут такие деньги за съемки на свадьбах, — возмущалась рядом мать девушки, сжимая объёмную сумку, разглядывая цены на штативы, чехлы, внешние накамерные вспышки и объективы. Раиса только вздохнула. Если бы дело было только в деньгах — все стало бы проще. Однако после заявления Киры, что сертификат на курсы именитого фотографа из Парижа, Этьена Жулена они дарят уже с Пашей, лекция которого стоит как половина зарплаты самой Раисы, стало не по себе. Сергей и Кристина раскошелились на фототур по историческим местам города. Алла готовила дизайнерский торт, Лана приобрела билеты на выставку какого-то именитого современного художника из Европы, урвав последние два. Несмотря на уверения, что Тасманов сам будет выбирать с кем пойти, Раиса не особо верила. Что в тайне подруга Киры не питает надежду стать парой на этот вечер.
Дотянула до последнего дня, теперь мучается.
— Мам, — вздохнула тяжело, откидывая прядь волос за спину, беспомощно ища взором консультанта. — Ты не помогаешь.
— А ты так и не сказала, что за парень, на которого ты хочешь так щедро потратиться, — с нажимом потянула Лариса Кошкина, взглядывая в такие же синие глаза дочери, которые та в очередной раз отвела, отчаянно краснея от дикого смущения. Вот что значит, застали врасплох. А ведь хотела как можно дольше скрывать от родителей свою влюбленность, но, похоже, не в их семье хранить секреты. Почувствовала материнскую руку на своей ладони, опуская взгляд на светлую напольную плитку пола магазина.
— Так он художник или фотограф? — снова спросила женщина, наклоняя голову на бок. Рая вздохнула тяжко, обнимая себя за плечи, качая головой.
— И то, и другое.
Ей бы самой знать, ведь Ярослав за все время не слишком распространялся на тему своего образования. Хотя она точно знала, что какой-то вуз он закончил. Упоминал пару раз в разговоре что-то насчет реставрации, а вот на тему фотографий, никогда. Хотя она видела его снимки, спрятанные в одном из шкафов. Случайно заметила альбом, в очередной раз убираясь. В тот момент поняла, что фотографировать он любит больше, чем рисовать. Если картины на стенах можно было назвать однотипными, то фотографии буквально пестрели эмоциями. Там же лежала тетрадь с портретами людей, нарисованных карандашом. Старый, уже изрядно потрепанный. Люди в нем были незнакомцами, но яркие образы отпечатались в голове. Он любил лица, любил людей, обожал ловить моменты чьей-то жизни, их эмоции. Это чувствовала в каждом снимке и нарисованном портрете, даже далекая от этого Раиса.
Потому и подарок хотела подарить такой, который бы возможно заставил его вернуться к этому делу. Может забыть темные момент жизни, что повлияли на Тасманова в будущем, чьи чувства сейчас были похожи на ураган, сменяющийся штилем.
Ведь прошлая ночь не была фантазией романтичной дурочки. Хоть утром он вновь сделал вид, будто ничего не помнит, подшучивая над собственными провалами в памяти. Иногда дико раздражало такое отношение. Будто Ярослав специально издевается над ней, но иногда что-то ловила в его взгляде и тихом шепоте, словно Тасманов боялся собственных чувств. Или может, хотела в это верить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Взор скользнул по очередной полке с новомодными штучками, пока не наткнулся на часы. Стильные, серебряные с кожаным черным ремешком. Вместо привычных цифр, циферблат показывал единицы диафрагмы, как было написано на ценнике. Задумчиво наклонившись, Рая прищурилась, отвлекаясь от болтовни матери на тему творческих людей. Даже удивительно, что подобное нашлось именно тут.
— Вам что-то подсказать?
