Как же хотелось думать, что не навсегда…
* * *
Здесь никогда не бывает лета. Лишь раз в году проклятое богами солнце выглядывает чуть ярче сквозь тяжёлые тучи, что так и хочется потрогать рукою. Да и зачем этакие перемены здесь, на крайней полуночи? Царство бескрайних льдов да великолепных снегов величественно и неизбывно. Именно отсюда небрежная рука спускает с цепных поводков могучие ураганы — чтобы те с бешеным воем понесли свой хлад туда. Туда, откуда они уже никогда не возвращались.
Растратив всю свою ярость и обменяв мороз на нежность полуденных морей, они обращались в солёный бриз или ласкающий волосы ветерок. Забывались в тёплой неге под лазурными небесами, и лишь белоснежные барашки облаков иногда напоминали о былом.
А взамен, среди кружащих меж острых ледяных клыков метелей вновь выбиралась бестрепетным жестом одна. Та самая, которой и оказывалось суждено, обласканной морозами и оплодотворённой бураном, на следующий год полететь на полдень…
Он стоял возле глыбы прозрачного как стекло льда, больше напоминающего чудом залетевший сюда обломок чудесного дворца или же кокетливой башни какого-нибудь чудаковатого волшебника. У ног покорно стелилась позёмка, и так и выстилала безукоризненную белую дорожку.
Куда?
За мельтешащей круговертью ничего не было видно. Зато словно насмешкой над всем этим ледяным безмолвием, на пол-неба развернула цветные полотнища радуга, какой никогда не бывать в иных местах. Дерзкая и бесстыжая, она бесшумно переливалась и колыхалась, словно плод бессоных метаний напрочь спятивших чародеев — и никак не унималась. Сдёрнуть бы её оттуда, швырнуть в лицо.
Да кому?
Одна только мысль, будто в этом царстве ледяных кристаллов, посрамляющих своей правильностью построения величайших геометров, могло быть что-то живое и тёплое, казалась смехотворной. Белизна снегов запросто довела бы до отчаяния любую пряху — такового идеального полотна никогда не добиться даже магическим отбеливателем. Да и зачем… ничто иное не нужно здесь — а эта красота чуждой оказалась бы под жарким солнцем полудня, где буйствует жизнь, изощряясь в красках и трепетных формах.
Небесные радуги кокетливо сложились в узор. Прильнули зачем-то к горизонту — там, куда нет доступа никому. Да так и застыли переливающейся горой. Взвихрились бешеными искрами, застыли совсем. И разом опомнившаяся позёмка вмиг образовала мохнатящуюся восхитительно мягким инеем дорожку.
Туда, в алмазный дворец, куда никому не суждено войти. Куда невозможно даже дойти. Да и незачем, по правде-то говоря…
* * *
Отрывок из разговора неустановленных лиц, зафиксированного лазутчиком Святой Церкви на террасе королевского дворца медников в ночь весеннего равноденствия. Баритон пожилого мужчины, несомненно дворянина, и молодой женский голос с возможным акцентом уроженки восточного побережья.
— В каком он сейчас состоянии?
— Увы, пока без изменений, ваш…
— Без титулов, милочка! Продолжайте же, мы весь внимание.
— Целители уверяют, что телом здоров совершенно. Зато разум бродит неведомыми нам тропами. Да и недоступными тоже, чего уж тут греха таить.
— Мы так поняли, вы применили магическую пиявку?
— Даже две, ваш… простите. Я помню его, когда он появился в известном вам заведении. Молодой, сильный… однако не то главное. Обычно к нам на обучение попадает всякая, извините, шваль.
— Извиняем — что есть, то есть. (смешок)
— Так вот… в отличие от остальных, он не просто крепко стоял на ногах — его уверенность в себе основывалась не на пустом месте. Он ведь мастер — нет, Мастер с большой буквы. Он сила сам по себе.
— Что ж, мы читали отчёт. И что?
— И выучить столь здравомыслящего человека чему-то новому оказывалось совершенно невозможно. Даже вредно — он всё воспринимал бы и преломлял через призму своего опыта и своих умений.
— Кажется, мы начинаем догадываться…
— И единственный способ оказался — выбить почву у него из-под ног. Надломить. Посеять неуверенность, ввергнуть в пучину раздумий. Заставить на время забыть о прошлом и стать никем.
— Помолчите чуть, дайте нам подумать… да, пожалуй, вы правы.
— Уболтать его заняться моим клинком было счастливой находкой. Даже не побоюсь сказать — гениальным озарением. Именно тогда, на холме, он раскрылся, я и навесила на него первую пиявку.
— А, помним, помним — кинжал холодного железа? И что же, помогло?
— Совершенно верно, ваш… да, он даже не заметил и спокойно провёл обряд до конца. Лишь потом я удостоверилась, что такому парню одна пиявка это так, вроде лёгкого насморка.
— Демоны были настоящими? Не просто сильные духи?
— Да, самые настоящие. Древние, могучие — и злые как не знаю кто. Признаться, я струхнула тогда. Хотя и заранее готовилась, копила силу, а за плечами мне оказывали поддержку два самых моих сильных и искусных ученика. Но парень заставил работать призванных из неназываемого — и проделал всё спокойно, будто каждый день только тем и развлекался.
— Быть может, он уже занимался подобным ранее?
— Никак нет, всё проверено — этот опыт был для него первым.
— Любопытно… нет, даже просто невероятно! Но прошу вас, продолжайте.
— К весне он снова упёрся в потолок, поставленный себе самим собою же. И после финального боя в турнире, когда почитавшийся лучшим фехтовальщиком кадет пришпилил нашего парня словно жучка булавкой, я хоть и не без колебаний, но привесила вторую.
— Он проиграл бой?
— Противника его и вовсе сшивали по частям. Даже полковник удивлялся — развалить человека надвое бронзовым мечом, это что-то из ряда вон.
— Совершенно верно, милочка, совершенно верно — уж нам объяснять не надо. В молодости мечом намахались… И что далее?
— Далее… мы с полковником уже начали приходить в недоумение — проснувшийся разум парня требовал всё новых и новых знаний, умений и навыков. И тогда, вспомнив о его главных пристрастиях, из арсеналов Королевской Горки были вызваны два самых лучших, старых мастера. Кузнец и рудознатец — они успели впихнуть в парня всё, что знали сами, и даже кой-чему научились от него взамен.
— Признаться, мы никогда не поверили бы. Даже вам, милочка — хотя и питаем к вам безграничное доверие. Но, мы осматривали те два клинка и каминную статуэтку, сделанные парнем… нам так и хочется продемонстрировать их и удивить посланника гномов — мол, наши мастера не хуже ваших!
— А ведь он молод, ваш… простите. Это лишь первые шаги малыша, едва научившегося ходить. Ну да ладно… сейчас он находится в магическом изоляторе — на зыбкой грани безумия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
