Скинув одежду, Тори погрузилась в воду, чтобы смыть с себя грязь после долгого дня пути. Проклятье, если бы она умела плавать, то вытянулась бы и скользила по течению, позволив реке нести себя дальше и дальше.
- Знаешь, ты ошиблась, - раздался негромкий голос Дру.
- Ты о чем? - спросила Тори с притворной невинностью.
- Тебе эго известно. - Засунув руки в карманы, Дру легкой походкой спустился к кромке воды, оценивающим взглядом рассматривая русалку, окруженную серебристым сиянием. Когда Тори выбралась на середину потока, Дру неодобрительно нахмурился. - Я же говорил, чтобы ты не лезла на глубину, пока не научишься плавать.
Едва Тори сделала неосторожное движение, никак не отреагировав на его предупреждение, Дру, стягивая рубашку, бросился к ней. Приближаясь, он не сводил с нее сумрачного взгляда; серебристые волны плескались между ними.
- Ты не должна, ты же знаешь, Чикаго.
- Я думаю, что мы уже обо всем поговорили. Я не умею плавать, вот в чем дело! - пробормотала она обиженно. Когда же он почти коснулся ее, она вывернулась из протянутых рук.
- Вот этого-то я как раз и не могу понять. - В голосе его прозвучали сочувствие и нежность, колеблющиеся, готовые, казалось, вот-вот оборваться.
Проклятье, ничем хорошим это столкновение не кончится! Он надеялся, что темы для разговоров у них будут другие, поскольку болезненно осознавал собственную неуклюжесть. И куда ему, тугодуму, угнаться за такой умницей, как Тори.
Тяжело вздохнув, Дру попытался еще раз:
- Ты не любишь меня, Чикаго. Ты, должно быть, думаешь, что любишь, но это не так. У тебя просто голова закружилась от восторга, потому что я первый мужчина, которого ты познала. Страсть для тебя внове, она восхитила тебя.
В течение десяти лет Тори слышала от матери, что делать и как вести себя, когда это с ней произойдет. И вот появился Дру Салливан, который обучил ее всему в этих пустынных местах. И сейчас этот неистовый человек осмеливается объяснять ей, о чем она думала! Он даже не ответил на признание, он его отверг и заявляет, что о ее любви к нему не может быть и речи. Мужчины! У них у всех мозги заморожены с шестнадцати лет! Он низвел восхищение им до простого сладострастия, неосторожно задев ее самые глубокие чувства.
- Возможно, ты и прав, - покровительственным тоном сказала она, чтобы как-то ответить. - Ну, а теперь оставь меня. Я хочу поучиться плавать - как золотая рыбка в сказке!
Забавно пускать пузыри на поверхности воды. Свое достоинство она больше не уронит. И никогда больше не скажет главных слов. Речь ее должна быть предельно правильной, и в ней никогда не должно больше быть богохульств.
Возмущенная бесконечными насмешками Дру, Тори вопреки рассудку сделала глубокий вдох и нырнула под воду. Утонуть, уплыть - все что угодно, решила она, только бы прекратить этот разговор.
Рука, схватившая ее за волосы, довольно наглым образом вытянула Тори на поверхность.
- Нам надо поговорить, Чикаго. Ты поучишься плавать в другой раз.
- Мне нечего тебе сказать, - проворчала она, шлепнув его по руке.
- Ладно, тогда я скажу, - настаивал он.
- Я вся внимание.
Дру подождал, пока Тори немного успокоится, любуясь совершенными линиями ее тела, залитого лунным светом, потом мягко стряхнул сверкающие капли воды с ее лица.
- Все эти ученые книжки, которые ты прочитала в школе, конечно, дают массу знаний, - спокойно начал он. - Но во многом ты еще новичок, и порой тебе следует подумать хорошенько, прежде чем облекать в слова свои эмоции.
Тори горько задумалась. Ну вот и настал момент решительного объяснения, и Дру пытается "подготовить" ее. Возможно, ему не раз приходилось проделывать это и прежде, а сегодня и ей предстоит стать объектом его прощального монолога. Дру умеет говорить несправедливые вещи, но сперва он постарается усыпить ее гордость. Что ж, она в таком случае будет вести себя, как фурия.
Ах, что за восхитительная черта пролегает между любовью и ненавистью. Когда женщина уязвлена мужчиной, она может любить его одну минуту и не выносить в следующую. Обида не оставляет места для равнодушия до тех пор, пока не улягутся сердечные волнения. Дру мог бы своим сарказмом в клочья разорвать или, наоборот, излечить нежностью. Этот мужчина был властен над ее чувствами. Памятуя об этом. Тори дала себе слово сохранять хладнокровие во время его "проповеди", хотя вряд ли это было возможно. Любовь делала ее впечатлительной и сентиментальной. Она не могла быть одновременно рассудительной и влюбленной. Эти чувства взаимоисключали друг друга.
- Ты еще не осознала, чего ждешь от мужчины. Ты просто маленькая наивная девчушка с сияющими глазами. - Дру говорил с величайшим убеждением. - Ты пытаешься видеть меня таким, как тебе хочется, пусть даже это совсем не соответствует действительности.
Услышанного ей вполне достаточно, хватит! Но когда Тори попыталась удалиться, Дру быстро остановил ее.
- Мы вместе и мы одни; ты впервые в жизни оказалась наедине с мужчиной. Мы испытывали судьбу. Расправь крылья, Чикаго. Ведь то, что произошло, совершенно собственная вещь между мужчиной и женщиной, которые, объединившись, стали сильней, дабы вместе бороться с препятствиями. - Его мощная грудь вздымалась. Он ожидал, что она поглядит на него, но она смотрела в сторону. Ты не поняла, Чикаго? Я хочу быть твоим единственным мужчиной. Если бы я послал одного из моих братьев привести тебя, ты вообразила бы себя влюбленной. Но Калеб послал меня, потому что...
Тут голос Дру осекся, словно его ударили промеж глаз Боже всемогущий, конечно же, все шло к тому, чтобы он угодил в расставленную ловушку! Господи, какой же он глупец! Да будет проклято коварство Калеба Конечно же, он знал, что случится, когда они с Тори останутся наедине. Калеб понимал, что Дру не сможет путешествовать в открытую без риска быть схваченным. А это значило, что они с Тори должны стать одинокими странниками, вынужденными проводить ночи рядом друг с другом.
Дру стиснул зубы, понимая, что так оно и есть. "Я хочу увидеть мою маленькую девочку", - говорил тогда Калеб. И это все? "Где были мои глаза!" озлобленно думал Дру. Если его догадки верны, то Калеб предчувствовал нечто подобное. Ему хотелось посмеяться над Гвендолин. Что за негодяй! Недаром он не поехал в Чикаго сам, а послал его. И вот теперь Дру, как честный человек, должен взять на себя ответственность за то, что произошло, заплатить сполна за ночи неистовой страсти. Рано или поздно Калеб все равно вынудит его сделать это.
Ну, а сам-то он теперь, после того как они с Тори познали друг друга, сможет отослать ее назад к Хуберту? Зная мстительный характер Фрезье-младшего, Дру понимал, что тот выплеснет всю ярость на Тори, ставшую невинной жертвой. От этих мыслей у Дру мурашки пробежали по телу. Калеб сделал орудием мести собственную дочь, чтобы взять реванш у Гвен! А сам Дру использовал девушку, чтобы отомстить Хуберту...
- Если ты высказался, то я хотела бы выбраться на берег, пока совсем не окоченела, - прошептала Тори, прерывая размышления Дру.
Салливан оказался между молотом и наковальней. Если он не женится на Тори, Калеб уничтожит его. А Хуберт и Кассиди, в свою очередь, отыграются на Тори за то, что произошло между ней и ее похитителем. Но даже если он и женится на ней, Хуберт и Гвендолин все равно останутся оскорбленными. Ладно, как бы там ни было, он обязан поступить как мужчина...
- Я тут поразмыслил обо всем и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, выпалил он.
Тори онемела от неожиданности. Она смотрела на Дру во все глаза, как на что-то невиданное.
- Ты что, с луны свалился? - наконец выговорила она. - Сначала привел массу доводов, почему я не могу любить тебя, а потом сделал предложение. Ты, наверное, слишком долго был на солнце и перегрелся.
"Конечно, она права, считая меня психом", - подумал Дру. Но у него просто нет выбора. Хочет он обзаводиться женой или нет - выход у него один. А уж как будут возмущены Хуберт и Гвен, когда узнают обо всем! Пожалуй, нарочно не придумаешь лучшего способа разъярить этих эгоистов.
- Я в здравом уме, - настойчиво сказал Дру. - И мы поженимся в Каунсил-Блаф!
Ошарашенная неожиданным предложением, Тори выбралась на берег и побежала одеваться. Гнев, боль и смятение царили в ее душе. Она знала, почему Дру так внезапно решил жениться на ней. Это не имело ничего общего с любовью, это была лишь обязанность, долг перед той, чья девственность досталась ему. Совершенно ясно, что жениться он решил, чтобы продемонстрировать свое благородство и честность.
Конечно, Тори следовало только радоваться тому, что она станет его женой, но она не могла - и не потому, что Дру не предложил свою любовь - ее просто не было. Ведь если бы она действительно была ему нужна, он сказал бы об этом раньше - у него была возможность. Но он ничего не хотел и ни о чем не сказал. Она была вынуждена принять предложение Хуберта, поскольку Гвен уже все за нее решила. Но Тори не согласилась на предложение Дру. Ей не хотелось бежать из одной тюрьмы только для того, чтобы угодить в другую. И эта новая тюрьма будет полна мучений, если Дру по-настоящему не захочет, чтобы Тори вошла в его жизнь. Но тогда ей следует изменить решение - из чувства признательности к нему. Эта мысль уязвляла ее гордость...
