Мы вышли из комнаты, которую эти двое все-таки охраняли, я показал им, чтобы и в самом деле шли на посты, делать здесь нечего. Мы же пошли к служебной лестнице, по ней можно было спуститься вниз, к автостоянке и на улицу, где полно такси. Я раздумывал над тем, кто же посмел поднять руку на Микеле Альвари, среднего сына дона Онофрио Альвари, одного из некоронованных королей Нью-Йорка, – видимо, какие-то беспредельщики, возможно, негры. Так получилось, что неподалеку от лестничной клетки, ведущей на служебную лестницу, был еще один выход, для специалистов по клинингу[23], к туалетам. Только поэтому мы и услышали приглушенный крик, который оборвался каким-то глухим хлопком, сильно похожим на тот, с которым захлопывается дверь туалета.
– Мистер Воронцов… – сказал Микеле.
– Я слышал. Держись за мной и не делай глупостей.
Дверь открывается не внутрь, а наружу, к ней пристроен доводчик. Я осторожно открыл ее – и первое, что я увидел, была расшитая золотой нитью дамская сумочка, брошенная на кафельном полу у двери.
Интересно…
Возня была слышна вдалеке, это место не просматривалось от входа. Там были туалетные кабинки, здесь – раковины, зеркала и сушилки для рук. Все новенькое, блестит… Жаль будет, если что…
Так… А этих кто сюда пустил?
Конечно же, это были негры. Кто еще, кроме негров, додумается до такого. После отмены расовых ограничений негры распоясались окончательно, до двух третей мест в учреждениях пробации[24] занимают именно негры; правда, сейчас эта цифра уменьшается с каждым годом – криминальными королями страны все увереннее становятся латиноамериканцы. Но здесь были не латиносы, а именно негры, трое. Довольно прилично одетые, в джинсах, а не в спущенных чуть ли не до колен штанах типа «обосрался и иду»[25], в рубашках, у одного еще жилетка из натуральной кожи поверх рубашки, еще у одного в расстегнутом вороте рубашки видна черная, по горло, водолазка. На всех троих полно золотых украшений – у двоих цепи, еще у двоих проколоты уши и серьги в ушах, а третий держится за свое ухо, и кровь между пальцев видна. Получил по заслугам… нечего женские сережки в уши вдевать. У одного рукава рубашки закатаны и видно золото на руках – массивные золотые часы и браслет. Этими руками он держит девчонку, белую, по виду лет двадцати с небольшим, приличную. Та придушенно трепыхается, но видно, что из последних сил. Употребить ее они еще не успели, но мы появились явно на самом интересном месте.
Это не рэперы, как тут называют мелкое хулиганье, увлекающееся примитивной негритянской музыкой и таскающее на плече дешевый музыкальный плейер-кассетник. Это, похоже, «Черные братья» – негритянская мафия. Агрессивная организация, занимающаяся криминальным бизнесом, ей больше сорока лет – еще когда не отменили ограничения прав чернокожих, она уже существовала. Идеологические предпочтения у черных братьев самые разные – среди них есть агрессивные троцкисты, исламисты, вудуисты[26], анархисты. Эти не вудуисты – вудуисты носят длинные волосы в косичках и золотые перстни или подвески с оскаленным черепом. Возможно, троцкисты или анархисты, в Нью-Йорке таких много.
Негр не смотрел на меня, хотя я шел первым и был старше. Негр смотрел на Микеле.
– Что, сынок, привел на разборки папочку?
– Или – старшего дрю-южка… – протянул еще один негр, ниже всех ростом, по-видимому, самый задиристый.
Микеле не стал в ответ бросаться в драку – правила вбиты в него с детства, он рос в такой семье. Пока старший говорит – младшие молчат. Из этого правила нет исключений.
Я внимательно смотрел на негра, который находился ближе всего ко мне и, вероятно, был самым авторитетным из всех. Конечно, это моя вина – меня и моих людей, эти человекоподобные существа вообще не должны были пройти дальше поста охраны. Проблема вот в чем – любое публичное мероприятие должно иметь посещаемость, ради этого все здесь и работают, начиная от певца, что дергается на сцене в пляске Святого Витта, и заканчивая вашим покорным слугой. Не бомж, прилично одет, золото, приличная машина, не похоже, что пьяный или обкурившийся, есть билет – проходи. Трать свои денежки. Любое мероприятие должно «собирать кассу».
– Твой друг вспомнил тюремные университеты? – я кивнул на того, кто упомянул про «дрю-южка», но обращался к старшему.
Этот оказался нервным – дернулся, но старший придержал его.
– Мой кореш на зоне очень любил белый сахарок… – сообщил мне старший, откинувшись, – и он не изменяет своим привычкам.
– Если вы не изменяете своим гнусным привычкам, – ответил я, – почему пристаете к леди? Думаю, твой дружок не откажется обслужить тебя своей задницей. По-дружески. Или ты сам любишь подставлять?
Негр чуть заметно переступил на полу, перенося центр тяжести тела и разворачиваясь боком. Я сделал шаг в сторону, уходя с возможной линии атаки в сторону его левой, слабой руки.
Рука еще одного негра поползла в карман, он думал, что незаметно, но я заметил и это.
– Ты кто такой, сахарок? – спросил негр. – Это наш квартал и наша земля. И мы с тебя имеем за оскорбление черной расы. Если нет денег – расплатишься натурой.
– Не суди о других по себе. Отпусти даму и продолжим.
– Эту б… – негр повернулся к своему подельнику, – она тебе нужна? Зачем? Мы заплатили ей сто баксов, чтобы она отсосала всем троим.
– Я заплачу тебе тысячу, если через две минуты ты будешь стоять на ногах. А если нет – эту тысячу заплатишь мне ты. Или тот, кто останется жив.
– Ты пробуждаешь во мне зверя, сахарок, – довольно осклабился негр, – но если тебе нужна эта б…ь, забирай ее.
В этот момент второй негр резко швырнул девчонку навстречу нам, как снаряд.
Мысленно попросив прощения у дамы, я сделал шаг вперед, не разрывая, а сокращая дистанцию и пропуская девушку рядом с собой – ловить ее было некогда. В следующее мгновение я ударил негра вытянутым указательным пальцем в глаз, со всей силы. Прием спецназа, выводит из строя противника быстро и надежно. «Представители черной расы» кое в чем ошиблись. Они были нацелены на драку, пусть и нечестную, а меня в свое время натаскивали убивать. Убивать голыми руками, и делать это максимально эффективно.
Негр взревел от боли так, что заложило уши, а я уже ушел с его линии атаки и оказался рядом со вторым. Второй занял свою руку тем, что крутил, раскрывая, филиппинский нож-баллисонг, так называемую «бабочку». Ему досталось одновременно носком ноги в пах и кулаком, сжатым, как «голова кобры», по сонной артерии. В свое время нас учили убивать человека ударом ноги в пах – разрыв брюшины, размозжение половых органов и верная смерть, причем нелегкая. Сейчас на мне были не десантные сапоги с подкованным сталью носом, а простые ботинки из натуральной кожи, правда, с весьма крепкой подошвой – убить не получилось, но с потенцией у парня проблемы будут всю оставшуюся жизнь. Негр не успел ни закричать, ни махнуть ножом – он просто повалился как куль, потеряв сознание от болевого шока и удара по сонной артерии. За спиной послышался звук солидного боксерского удара – это Микеле как следует приложил первого негра, ставшего моими стараниями циклопом. Отскочив, чтобы падающий негр не сшиб меня с ног, я ушел от размашистого удара ножом третьего. Одним движением сбросил пиджак, перехватил…
Махнув ножом, негр остановился – видимо, до него наконец-то дошло, что разборка идет совсем не по плану, не так, как обычно. Он чуть посерел – негры, когда пугаются, не белеют, а сереют. Выставив перед собой пиджак, который стоил семь тысяч долларов и которым я собирался перехватить руку с ножом, я смотрел в глаза третьему негру, который все еще стоял на ногах. Не совсем твердо, но стоял.
За спиной что-то грохнуло, я не стал оборачиваться – Микеле продолжал расправу.
– Штука баксов с тебя, черномазый, – негромко сказал я, перемещаясь в более удобную позицию, – таков был уговор.
– Ты кто такой, ублюдок? – в голосе негра проскальзывал страх.
– Имперский маг Нью-Йорка. Знаком с местными клавернами?[27]
Негр что-то выкрикнул, какое-то нечленораздельное восклицание – и бросился вперед, замахиваясь ножом сверху по широкой дуге. Нож я перехватил пиджаком, потом зафиксировал руку, сил бросить такую тушу через плечо могло не хватить, поэтому бросил через бедро – прощай пиджак за семь кусков. Негр ахнулся на кафель так, что дрогнули стены и намертво вделанные в них зеркала, я мгновенно оказался сверху и парой ударов выбил из него сознание. Яме – конец поединка.
Вскочил.
Черт бы все побрал…
Микеле, прижав циклопа к стенке туалета, упражнялся на нем, как на боксерском мешке. Было видно, что это доставляет ему удовольствие.
– Заканчивай с этим. – Я достал телефон, набрал номер дежурного.
– Дежурный.
– Это Первый, – я представился так, как меня обычно называли, – служебный туалет на втором этаже. Пришлите сюда пару парней покрепче. И вызовите «Скорую».
