– Моя родина – страна весьма своеобразная, это правда... – принялся защищаться Монтанья, но Маршан неожиданно решил прервать эту политическую баталию, очевидно, опасаясь, что она в итоге приведет к серьезной ссоре между мужчинами.
– У нас есть русские матросы и механики! – сказал он, словно бы зачеркивая несколько последних минут беседы и возвращая спорщиков туда, откуда все и началось, – к моей персоне и к России.
– Не русские, а белорусы и украинцы, – решила я вмешаться, напомнив им о том, что и я тоже имею право голоса.
Все трое посмотрели на меня с таким удивлением, словно бы вообще только что заметили, что я сижу рядом с ними. А затем, после неловкой паузы, Монтанья расхохотался и сказал, обращаясь к главному:
– Ну, Маршан, не быть вам дипломатом – едва не устроили нам третью мировую! Простите, сеньора Смо... не возражаете, если я стану называть вас просто по имени – Агния? Так вот, боюсь, мы немного увлеклись и забыли, что за столом сидят очаровательные женщины, которых мы сами же и пригласили поучаствовать в нашей трапезе, господа! Я вот, например, никогда не бывал в России, Агния, а говорят, ваша страна очень заметно изменилась за последние двадцать лет. Это правда?
– Думаю, правда, – ответила я. – По крайней мере, все большее число людей на Западе уже знают, что медведи не ходят по улицам наших городов, а чаще всего сидят в клетках в зоопарках, и что шапка-ушанка характерна скорее для наших военных, нежели для манекенщиц.
– И чувство юмора у русских женщин явно лучше, чем у русских политиков! – рассмеялся Маршан. – Без обид, Агния, но ваши президенты...
– Прекратите, Ален, вы опять лезете в политику! – прервал его Монтанья. – Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь еще?
– Например? – довольно резко спросил Сафари. – В свете того, что происходит в мире, полагаю, политика – единственная тема, достойная обсуждения. Как вы думаете, мадам, – обратился он ко мне, – ваше правительство поддержит революцию в Египте и Тунисе или встанет на сторону НАТО?
Не скрою, вопрос этот застал меня врасплох, и я изо всех сил напрягла извилины, чтобы не попасть впросак, – ну кто бы себе представил, что мне придется отстаивать репутацию России на международном уровне?! Однако мужчины напряженно ожидали моего ответа, и я наконец выдавила:
– Не скажу, что я сильна в политике, господа, но мне думается, что все происходящее – сугубо внутреннее дело Египта, и постороннее вмешательство может лишь причинить дополнительный вред. Арабский и европейский менталитеты настолько различаются между собой, что не стоит даже пытаться привести их к общему знаменателю... Вот как я считаю.
Даже не представляю, как же мне удалось вербально выразить свои сокровенные мысли. Несмотря на то, что на «Панацее» мои разговорные языковые навыки затемно улучшились по сравнению с самым началом моего вояжа. Но я все еще испытывала определенные трудности, когда мне приходилось беседовать не на обычные бытовые темы. Однако все поняли мои слова верно.
– Помните, Ален, Монтанья сказал, что вам не грозит участь дипломата? – спросил Сафари, обращаясь к Маршану. – Так вот, Агния, по-моему, вполне могла бы сменить профессию и попробовать свои силы на этом поприще!
Мне показалось, что на его обычно мрачном лице промелькнуло некое подобие улыбки. Это порадовало меня, ведь наша недавняя встреча заставила меня задуматься о том, что заместитель Маршана испытывает ко мне явную антипатию.
– Ни в коем случае! – замахал руками Монтанья. – Это стало бы огромной потерей для нас, а Агния хороша именно в том деле, которым она занимается: умная женщина, как говорится, всегда к месту!
Похоже, его реплика заставила всех наконец-то расслабиться, и с этого момента общий разговор потек по более доброжелательному руслу. Внимание аудитории переключилось на Люсиль. Узнав, что она долгое время жила в Латинской Америке, Монтанья обрадовался и перешел на испанский язык. Француженка бегло отвечала ему, но Маршан, позволив им поболтать минуты три, вмешался, заметив, что невежливо говорить на языке, непонятном для остальных участников беседы. Я склонна была с ним согласиться, но вдруг в поведении Люсиль что-то неуловимо изменилось. Она о чем-то задумалась и пропустила мимо ушей несколько вопросов главного. Мне пришлось незаметно толкнуть ее локтем в бок, чтобы вернуть к действительности. Столь внезапная перемена в ее настроении меня удивила, но мне не удалось обсудить это с ней после обеда, так как графики наших операций совпали, и нам обеим пришлось вернуться к работе.
* * *
– Значит, он из Венесуэлы? – уточнил Еленин. – Он сам так сказал?
– Думаете, я просто догадалась?
– Ладно, Агния, я не подвергаю сомнению вашу информацию, просто проясняю детали... Что за человек этот Монтанья?
– Человек? – пожала я плечами. – Довольно-таки интересный, хороший профессионал – одно удовольствие смотреть, как он работает. Завтра мы вновь трудимся в одной бригаде, предстоит пересадка сердца. Сегодня мы с Люсиль Ламартен ужинали в компании Алена Маршана, Сафари и...
– Что еще он о себе рассказывал?
– Кто?
– Монтанья.
Странно, что Еленин так заинтересовался трансплантологом, ведь я упомянула его имя просто так, как одно из списка людей, с кем мне удалось пообщаться.
– Да ничего особенного, – ответила я. – Он же не свою биографию нам излагал! Ну, он не женат – во всяком случае сейчас, свободен в выборе места службы. Насколько я сумела понять, Монтанье довелось поработать в разных местах, он хорошо знает всю Юго-Восточную Азию, Европу и США...
– Он бывал в России?
– Никогда. Поэтому с интересом расспрашивал меня, сказал, что хотел бы побывать на Красной площади... Он просто продемонстрировал обычную вежливость – ведь в таких случаях все говорят одно и то же, вы и сами знаете! Кстати, капитан принял решение высадить египетского министра в Шарм-эль-Шейхе, так что, похоже, мы все же идем к Суэцкому каналу.
Новость эта Еленина явно не порадовала.
– Это, конечно, самый логичный курс, – пробормотал он после короткой паузы, – но я, честно говоря, надеялся, что за ним пришлют «вертушку», или, в конце концов, что вы обогнете африканский континент и уже потом высадите его... Знаете, Агния Кирилловна, сейчас на континенте неспокойно!
– Да я в курсе, Илья Константинович, на борту все только об этом и трындят, в Египте ведь революция!
– И не только в Египте – боюсь, волна двинулась дальше: Йемен, Ливия, а там рядом Иордания и Сирия, где тоже начинаются беспорядки. А ведь вы еще мимо Сомали поплывете, а там пираты...
– Не волнуйтесь, – сказала я, – мы же никогда не подходим близко к берегу, помните? Министра доставит на берег катер. Кроме того, в Шарме, говорят, пока все спокойно, даже наши туристы отказались эвакуироваться – не верят, что волнения докатятся до курортной зоны!
– Ну, Агния Кирилловна, не зря же в России бытует пословица: пока гром не грянет, мужик не перекрестится! А наши туристы – вовсе не пример для подражания, они, как тараканы, вездесущи... Тем не менее я хочу попросить вас об одолжении: не вздумайте соваться в Египте даже в порт, не говоря уже о прогулках по берегу. Я ясно выразил свою мысль?..
На следующее утро во время завтрака я столкнулась с Сашей Анохиным. Младший кок из Минска узнал меня и поприветствовал широкой улыбкой, наполнив мою тарелку ароматным омлетом с травами, помидорами и сыром – именно это блюдо предпочитала есть по утрам европейская часть персонала «Панацеи». Арабы обычно брали кашу из овсяных хлопьев, политую молоком и медом – немного жирновато и приторно, но вкусно. Кроме того, арабское «население» корабля любило филяфили и фуль. Я увлекаюсь кулинарией, вот и спросила у Нур, что же это такое. Фуль готовят из бобов. Их отваривают, добавляют кислый соус, зелень и специи, иногда кладут и рубленые овощи. Это блюдо весьма плотное, но очень полезное для пищеварения – говорю как врач. Филяфили также готовится из бобовых культур. Их перетирают, лепят из массы котлеты, подают с соусом техин из кунжута, орехов со специями и оливковым маслом. В соус макают хлеб – эйш, а запивают это блюдо чаем с молоком или каркадэ из листьев суданской розы. Несмотря на мой интерес к разнообразным кулинарным изыскам, я, однажды попробовав «арабский» завтрак, все же решила не испытывать судьбу и остановиться на «европейском» – так подсказал мне мой желудок.
– Идем к Суэцу, да? – подмигнул мне Саша.
– Ага, – подтвердила я то, о чем и так уже знали все на борту. – Слушай, Саш, а почему все так перевозбудились по этому поводу?
– Кто это – все? – удивился младший кок.
– Ну, Маршан, например...
– Знаете, тут такое дело... – Саша слегка замялся, но все же продолжил: – В общем, среди капитанов Суэц называется «Каналом Мальборо». В Порт-Саиде обычно возникает столько проблем, что только одна мысль всех и свербит – проскочить канал и забыть о нем, как о страшном сне. Даже в странах экваториальной Африки нет таких вымогателей! Когда я ходил на российском судне, мы однажды поставили печальный рекорд – пятьдесят блоков сигарет «Мальборо» пришлось выложить за здорово живешь!
