* * *
Круто изменив свою жизнь, Вяземский не был уверен, что не ошибся. Но и отступать уже не мог. Поздно! Вытянулись из полотна Судьбы и сплелись вместе две нити — его и Маргариты, а что дальше? Выдержат ли, не порвутся? Слишком многое в прошлом не отпускало, требовало решений. Виктор медлил, он отгораживался, откладывал на потом.
Более всего хотел он счастливой, беспечной, романтической любви. Может потому, что так и не познал ее, с Ниной не получилось у них романтики, а только борьба за выживание.
Еще до встречи с Ритой он спрашивал себя, а была ли любовь? Если нет, то что тогда? Столько лет жизни рядом, только в силу обязательств, долга, внутреннего убеждения, что ответствен.
Родились дети, он должен был…да нет же! Любил он их и любит. И Наташу, и Петю. И…Нину…
Мозги сломаешь на этих мыслях. Виктор отмахивался и жил дальше, неделю, месяц, год. Пока не появилась Рита…
Это и есть любовь? Он не знал, не был уверен. Не контролировал себя. Время шло, а Виктор чувствовал себя все более шатко, почва уходила из-под ног.
Дом — вот спасение, якорь, территория любви. То, что он обрел и должен защитить от прошлого.
* * *
Эта встреча с Ниной сильно отличалась от первого разговора о Рите и разводе. Собственно о разводе Виктор и не говорил, ни тогда, ни теперь. Тогда он и сам не знал, не понимал, насколько далеко и куда зайдут его отношения с Маргаритой. Яснее было то, что дома в семье оставаться невозможно. И самым главным — что невозможно без Риты, в любом качестве, хоть сторожевым псом на коврике в прихожей, лишь бы у ее ног.
А теперь…прошло время, мысли встали на место, всплыли неизбежные вопросы: как жить дальше и что делать с семейной и партнерской собственностью.
Нина, Штерн и сам Виктор — они завязаны на многолетний совместный бизнес, этого Вяземский порушить не мог. Во всяком случае не так сразу рубить и не под корень. Он любил свое дело, фирму, много души и сил вложил, поднимал с нуля. Из всего, что у него было, вернее самое успешное, к чему он пришел к сорока годам — была “Шведская ветвь”, российско-шведская компания, которой он руководил. Он жил в общении с партнерами, часто ездил за границу, дневал и ночевал в питерском офисе. По большому счету это и составляло его любовь, и семью, и будущее для тех, кто был Виктору дорог. Пока не появилась Рита.
Нина по-прежнему считала все это ерундой, игрой крови, “временным и проходящим задвигом” что-то говорила о кризисе среднего возраста, убеждала. А Вяземский за годы совместной жизни привык прислушиваться к ее доводам, полагаться на ясный женский ум. Потому сколько мог избегал разговоров с ней. И он помнил о своих сомнениях в ту ночь, если бы Рита не прислала отчаянную СМС, если бы он так сильно не хотел близости, если бы, если бы… А история не принимает сослагательного наклонения, он сотни раз повторял это студентам. Почему же так трудно сказать это самому себе?
Сделал шаг — иди дальше. Но только не развод! Нет, только не развод. Тогда необходимо обезопасить Риту, мало ли что может произойти.
Он всего лишь хотел переписать на нее дом, нужно было согласие жены, а Нина вдруг встала на дыбы. Да как! За двадцать с лишним лет их совместной жизни такой разъяренной Виктор ее не видел, ни разу. Она кричала и чуть не с кулаками на него набросилась. Разговора не вышло.
После скандала с Ниной Виктор не мог сразу идти к Рите. Понадобилось немало времени, прежде чем он как-то успокоился и смог открыть дверь нового дома.
Сначала Вяземский долго бродил по берегу, остановился у конюшни, но для верховой езды было слишком поздно, да и Джо не готовили к этому.
Лошадь почуяла его, зафыркала, Виктор не мог пройти мимо, не заглянув в денник. Но сейчас ему было не до откровений с Джо, он только потрепал её по загривку и угостил яблоком. Джо довольно прикрыла глаза и захрумкала угощением, распуская слюни, как бульдог. Потом вытерла морду о рукав Виктора и улучив момент выразила ему благодарность самым нежным поцелуем.
— Ну всё-всё…лизунья, — улыбнулся Вяземский. — Завтра приду к тебе пораньше. А сегодня не могу, не скучай тут.
Общение с Джо не развеяло его мрачных мыслей. Будущее рисовалось туманным. Сказать дома: «Я ухожу» оказалось не так уж невозможно, как думал Виктор вначале, Нина как будто ждала этого и с лёгкостью его отпустила. Может в душе и обрадовалась неожиданной свободе. Зачем же тогда ей понадобился этот тяжелый разговор?
Виктор не верил ни одному слову из того, что его жена сказала о Рите.
Что могла знать Нина? Обида и ревность руководили её мыслями. Пусть Нина и казалась невозмутимой, но она не могла вот так просто смириться. Виктор отлично понял её замысел. Она не стала удерживать, но не преминула обрисовать Вяземскому его ближайшее и более отдалённое будущее. И он выслушал, не развернулся, не ушел! Может потому, что она в чём-то права? Нина всегда была умной и дальновидной. Ни разу не ошиблась в своих предположениях. Нет, в этот раз ошиблась! Или нарочно.
Надо сейчас выбросить это из головы и отключиться. Здесь есть только он и Рита. Сначала надо сказать ей, что им предстоит расстаться на некоторое время, ведь поездку в Германию отложить никак не возможно, а про Нину и вообще не стоит говорить, это не касается Риты и не должно мешаться в их отношения. С Ниной он сам разберётся. Сейчас надо подписать документы на дом, а потом уже всё остальное, самое главное документы на дом…
Виктор быстро зашагал прочь от конюшни, на подъездной аллее его встретил Игорь.
— Виктор Владимирович, я сразу не сказал, вы ушли быстро на конюшню, — виновато мялся он, — к вам тут гости приезжали.
— Ко мне? Кто бы это? Я никого не ждал…
— Ну не совсем к вам, а к вашей… к Маргарите Дмитриевне. Наверно мама её и ещё женщины, всего трое.
С Залива потянуло вечерней прохладой. Вяземский взглянул на часы — было без четверти восемь.
— И давно уехали?
— Давно, ещё днём.
— Понятно. Да, хорошо, что сказал, и лучше в следующий раз докладывай сразу. Можешь идти.
Игорь с облегчением вздохнул и вразвалку двинулся к своему посту у шлагбаума, а Виктор пошел домой.
Внизу Риты не было, ни в библиотеке, ни на кухне, на втором этаже тоже нет, ни в спальне, ни в ванной, ни в холле. Правда её присутствие ощущалось — во всех комнатах стояли яркие осенние или экзотические, выращенные в оранжереях цветы, но они были подобраны так, словно специально, чтобы подчеркивать интерьер. Ни один букет не смотрелся просто букетом, он идеально вписывался в окружающую обстановку и цветовую гамму. Безупречный вкус отличал все акценты, которые расставила Рита и было в этой безупречности что-то холодное, неестественное. Дом из модного журнала, картинка, мечта.
Виктор не задержался на этой странной осуждающей мысли. Он уже начал беспокоиться. Конечно уже не так сильно, как в тот раз, когда думал, что она утонула в озере, а она в это время пряталась под берегом. Он тогда прыгнул в воду в одежде, потерял ключи от машины, испортил паспорт, водительское удостоверение. Рита смеялась, глядя как он весь мокрый выбирался на крутой берег, соскальзывая с узловатых корней ив, обнаженных там, где почву размыло дождями и паводками. Да, со стороны это наверно было забавно.
Виктор не стал говорить ей как испугался и как долго у него после этого шумело в ушах и неровно колотилось сердце. Глупо было признаваться, что её шутка довела его до такого.
Они прожили вместе совсем немного, но за это время он уже хорошо узнал её. Слишком хорошо, чтобы смириться с тем, что она совсем не та, кого он хотел в ней видеть.
Виктор знал, что придумал её для себя, но он продолжал придумывать и дальше, не находя сил признать очевидное и разойтись с ней. Они не подходили друг другу. И всё же оставались вместе. Что удерживало их? За себя он мог бы сказать — он не хотел признать поражение, надеялся, что со временем она станет больше похожа на его мечту, был уверен, что любит её. Ему казалось, что и она любит, она так старалась быть хорошей для него, делать всё, что он любит, сдерживаться, не говорить резкостей, не пошлить, не подшучивать. Но надолго этого старания не хватало. Каждый таков, какой есть, и притворство лишь усугубляет последующее за обманом разочарование.
