Во мне же рождалась странная, незнакомая мелодия. Впервые за долгое время тело и душа рвались в танец. Тот, в котором я забывала саму себя, упиваясь свободой. В тот танец черной птицы, с которого все и началось. И с Азаматом, и с моим тайным похитителем. Я даже поднялась на носочки, не ощутив никакого дискомфорта в некогда израненной стопе.
Сейчас было, наверное, не время и не место. И не было у меня уверенности, что ступню не прострелит болью, если я начну танцевать. Пока что я отставила эту идею до той поры, пока окажусь предоставлена сама себе. Стащила платье, завела руки за спину, нащупав застежку бюстгальтера. Медленно, сексуально стянула его вниз, задерживая лямки на руках, то ускоряя движения, то замедляя.
Формально, я как раз и танцевала. Танцевала для своего единственного зрителя. Коснулась резинки кружевных трусиков, согнулась, медленно скатывая их по ногам к щиколоткам. Когда они оказались на полу, грациозно, как кошка выгнула спину и выпрямилась.
— А теперь руки за голову, — прозвучал новый приказ.
Я выполнила это требование. Завела их на затылок, выгнув спину. Шаги Хозяина перекрыл звон цепей в его руках.
— Отлично. — Он обошел меня, разглядывая, оставляя на теле метки своего горящего взгляда. Погладил по лицу, а затем перехватил мое запястье, отводя от затылка и разворачивая к себе.
Я все-таки вздрогнула, когда моей кисти коснулся холодный металл. Быстрый щелчок — Хозяин потянул за цепь, давая понять, что именно проделал. Перехватил вторую руку, поглаживая внутреннюю сторону ладони. Снова щелчок. Он отпустил цепь, позволяя мне самой опустить руки и почувствовать степень ее длины.
Небольшое расстояние. Где-то в локоть длиной. И по ощущениям она тяжелая, совсем не декоративная. Все по серьезному.
— Опустись на колени, — сухо велел Хозяин, отходя в сторону.
Это не составило для меня труда. Я даже была рада этому — ноги подкашивались от возбуждения. Его близость не оставляла мне никаких шансов. Ладони коснулись мягкого коврового покрытия, и только тогда я наконец осознала, что именно сделала… и как это все выглядит со стороны.
Красивая девушка в цепях, у ног мужчины, в руках которого ее свобода… и умение утолять ее фантазии.
— Начнем сначала, — спокойно, даже холодно произнес он. Но меня не обманула эта маска. Я же чувствовала кожей, как он восхищен тем, что видит перед собой. Как с трудом удерживает дыхание ровным.
Я не знала, что такое возможно. Что лишь одним тембром голоса этот мужчина может сделать то, что не под силу другим роковым соблазнителям. Заставить мое тело гореть и желать большего, невзирая на унизительную позу и скованные руки.
Я кивнула, не понимая, что именно он хочет сделать. Но что бы ни сделал — я уже этого желала всем сердцем.
— Добрый вечер, Милана.
Его голос сейчас прозвучал иначе. Мой хозяин потерял от меня голову так же, как и я от него. Что-то в интонации, в изменившемся ритме его дыхания говорило именно об этом.
И меня понесло по этому быстрому, стремительному течению. Между ног стало невыносимо сладко. Чтобы скрыть сбившееся от предвкушения дыхание, я неосознанно сжала пальчиками кольца цепи, соединившей спереди мои запястья. От этого бесхитростного жеста тело кроет новыми приливами жара.
Она казалась тяжелой и грубой. Не чета тем золотистым цепочкам, что продают в секс-шопах — такие можно разорвать, даже не напрягая руки. Я находилась полностью в его власти.
Это казалось диким. Я доверилась тому, кто меня похитил и удерживал пленницей в своем замке доминирования. Тому, кто не позволял увидеть сове лицо. Я была либо безумна… либо научилась различать оттенки добра и зла. Ведь больше всего боли мне принес совсем не тот мужчина, что заковывал в цепи и требовал называть себя Хозяином.
Он ждал моего ответа. И я с легкостью дала ему то, чего он так ждал.
— Доброй… Ночи, хозяин.
— Моя девочка слегка возбуждена? — Я замерла от его вкрадчивого голоса. И буквально почувствовала, как его глаза улыбаются, вокруг них образуются тонкие лучики морщин.
— Кажется… я не знаю… я просто волнуюсь.
В горле пересохло. Но в то же время мне легче оттого, что я проговорила свои чувства, пусть даже это не была полная правда. Что-то вызвало смутную тревогу, и я поспешно исправила оплошность:
— Хозяин.
Было ли мне страшно в тот момент? Нет, абсолютно. Хотя я прекрасно понимала, что мы двигаемся вперед, будет сильнее, острее, глубже… и возможно, больно. Меня сейчас плавило любопытство и сладкое предвкушение. Черт возьми, даже его угроза больше не казалась дикой и пугающей.
Может, потому, что часть этой программы он уже обкатал на мне, и это принесло мне только удовольствие?
— Подползли ко мне. Хочу поцеловать твои глаза, — спокойно произнес он, кожа кресла скрипнула от его движений. — Прямо, Милана. Иди на мой голос.
Глаза? Он специально сделал эту двусмысленную оговорку? Я сегодня увижу его лицо? С меня снимут повязку? Я, наконец, узнаю, кто мой похититель, показавший мне на примере подмену сознания и разрыв стереотипов? И эта темная, но такая смертельно красивая сказка не закончится, а только заиграет бликами самой желанной тьмы, если я узнаю, кто он?
Этого оказалось достаточно, чтобы я двинулась вперед, переставляя ладони под мелодичный перезвон тяжелой цепи. Мои ноги касались мягкого ковра. Скованная, ползущая на коленях, я сейчас чувствовала совсем другое. Это была свобода. Как будто два крыла раскрылись в полную силу.
Я была не права, когда думала, что своими играми в доминирование и подчинение Хозяин добивается моего протеста. Он хотел другого. Чтобы моя уязвимость насытилась сполна в безопасной для себя форме. Чтобы единственная зона моей слабости оставалась у его ног. Под прессом его воли. А в реальной жизни больше не смела отравлять мой разум.
Я замерла, коснувшись лбом его колен. И снова близость мужчины накрыла, оглушила, едва не вынесла за пределы этой вселенной. У меня перехватило дыхание.
— Молодец, девочка, — его рука легла на мою голову, пальцы зарылись в волосы, — на что ты готова ради возможности снять повязку на короткий миг?
— На все, — бездумно ответила я, с трудом вынырнув из омута невероятных ощущений, что дарили его близость и обещание.
— Никогда не произноси таких опрометчивых слов, Милана. Потому что я могу ухватиться за них и выжать по максимуму. И однажды я так и сделаю, если ты не усвоишь урок. Итак, я повторяю свой вопрос…
Думать в таком состоянии было непросто. Я сглотнула. Да еще его пальцы пришли в движение, то натягивая волосы, то отпуская, массируя кожу. Чувственность зашкаливала. Что он хотел услышать в ответ?
— На многое… — натяжение в волосах заставило меня зашипеть от боли. — Наверное… я не знаю, что вы хотите… сделать со мной…
— Ничего из того, что будет тебе неприятно, Милана. В этом можешь полностью довериться мне. — Он вновь натянул мои волосы, заставив запрокинуть голову назад. — Нам надо придумать слово, которое ты произнесёшь в случае, если тебе это покажется недопустимым.
— Разве недостаточно просьбы остановиться?
— Иногда ты будешь бояться не того, что я с тобой сделаю, а неизвестности. Не имея ни малейшего понятия о том, что принесет тебе выбранная практика — удовольствие или неприятие. Останавливать в связи со своими представлениями о том, что хорошо или плохо. Но так ты не поймешь, понравится или нет. Поэтому я жду от тебя особого слова. Ты можешь подогревать свой азарт просьбами остановиться, можешь вырываться и плакать — в большинстве случаев такая рефлексия только усиливает наслаждение. Но все что тебе надо — произнести это слово, и тогда я остановлюсь. Итак, ты придумала?
Мысли путались. Опасность. Побег. Сломанная воля. Эти слова крутились в моей голове. Но я боялась, что не смогу запомнить. Все они были похожи. Их объединяло только одно.
— Азамат, — процедила я сквозь зубы, ощутив, как по возбужденным нервам прошла волна стужи. — Вот мое слово.
