* *
*
В системе древнерусских и общеславянских верований коррелят античного Гермеса - Чур - жил вполне самостоятельной жизнью, лишь по функциям своим и смыслу напоминая о том давно прошедшем времени, когда происходило первоначальное расщепление индоевропейских языков, этносов и культур. П.А.Бессонов совершенно точно указывал на несомненный факт сходства между русским заклинанием при объявлении личных прав на находку или добычу "Чур вместе!" и его древнегреческим смысловым эквивалентом, дословно переводимом как "Гермес общий!". Между прочим, в старину у русских поморов "чурами" звались каменные отмели (другими словами, здесь просматриваются "каменные корни" понятия "чур"). Кроме того, по мнению специалистов-филологов, в древности слово "чур" у восточных славян и болгар означало penis, что равнозначно первоначально-исконному смыслу итифаллического культа Гермеса и других подобных персонажей. Так как Чур семантически тождественен Гермесу, это позволяет выявить герметические мотивы в образе русского песенно-былинного молодца Чурилы Пленковича. Естественно, Чурила - не прямая калька Бога Гермеса, а всего лишь воспроизведение некоторых его наиболее характерных черт - как они сохранились в памяти народа и трансформировались в беспамятстве поколений (то есть с неизбежным искажением при устной передаче от старших к младшим). В чем же проявляется герметическая сущность русского былинного героя? Во-первых, в сохранившихся представлениях о Гермесе как летающем Боге. В разных вариантах былины о Чуриле можно встретить такие характеристики:
Под ним травка-муравка не топчется, Лазоревый цветочек не ломится... Под пяты пяты воробей пролетел...
Эти и другие характеристики наводят на мысль, что Чурила не ходит по земле, а летает невысоко над ней. Во-вторых, герметические черты Чурилы проявляются в ярко выраженной сексуальности данного образа (по аналогии с Богом Возбужденного Фаллоса - Гермесом и русским Ярилой). Не могут отвести от Чурилы глаз ни молодые женщины, ни старухи. Девушки аж мочатся под себя от вожделения (при этом в оригинале былины употребляется крепкое нецензурное выражение). Не устояла перед сексуальными чарами Чурилы и сама княгиня Апраксия. Прохождение Чурилы и его окружения перед восхищенной толпой вообще весьма похоже на традиционное народное Ярилино шествие. В-третьих, в былинах обнаруживаются черты Гермеса как Лунного Бога. Терем Чурилы описывается следующим образам:
Да все в терему-де по-небесному, Да вся небесная луна-де принаведена была...
В-четвертых, постоянно подчеркивается, что Чурила носит золотой колпак, похожий на головной убор Гермеса; к тому же перед ним еще и несут подсолнечник (это уже намек на светоносные особенности). Есть немало и других штрихов. Вообще появление Чурилы под Киевом напоминает загадку со многими неизвестными. Его утопающее в богатстве и роскоши становище вроде бы располагается чуть ли не за городской стеной и одновременно неизвестно где. Какой-то неуловимый Китеж-град в другом измерении! Так-то оно и есть на самом деле, ибо в доживших до наших дней осколках былинного жизнеописания Чурилы-Гермеса совместились культурные пласты различных эпох и эпизоды из сказаний разного времени. Почему же не называется само имя Гермеса? Потому, что в древнерусском миропредставлении оно претерпело определенные изменения, в том числе и языковые. Кроме того, подлинное имя эзотерического существа, тем более Бога, по правилам магической и шаманской практики, не обязательно должно было произноситься вслух: оно табуировалось, замещалось другим вербальным эквивалентом. Впрочем, имя Гермеса все же всплывает в былине о Чуриле, но несколько неожиданным образом: старика-соперника Чурилы, у которого тот соблазнил молодую жену, в разных текстах зовут по-разному - чаще всего Бермята или Пермята, но в ряде случаев - Ерма. Ерма (или Ермий) - это русифицированное имя Гермеса. Отсюда и имя (точнее, прозвище) завоевателя Сибири Ермака (символично и знаменательно, что имя всемирного покровителя путешественников досталось русскому землепроходцу). Но почему же имя Гермеса расщепилось на два прямо противоположных образа? Таковы перипетии устного народного творчества: память о доисторических временах доходит в искаженном, подчас неузнаваемом виде. Былое представление о древнем герое может и раздвоиться (это случается не так уж и редко и даже получило специальное наименование - дупликация), и, как эхо в горах, многократно повториться с разных сторон. Кроме того, учитывая, что у большинства древних Богов (особенно у эллинских и египетских) бывало до нескольких десятков прозваний (только Гермес-Тот имел не менее 170 разных имен), вполне уместно предположить, что сказанное распространялось и на верования протославян - прапредков русских. В этом смысле Чур мог бы быть истолкован как Деревянный (Древесный, Лесной) Гермес, точно так же, как Яр-МесИсходя из сексуально-эротических функций Гермеса, его имя сохранилось в русском языке в виде ненормативного слова, образованного от первого слога греко-латинской вокализации имени Бога Hermes (Хер). В немецком языке, напротив, получила закрепление властительно-господствующая сторона некогда единого для германских и славянских народов понятия: в немецком языке слово Herr означает "господин". Одновременно имя Гермеса входит и в само название народа "германцы" и в обобщенное наименования страны - Германия. В современном русском обиходе так же до сих пор сохранились имена греческого происхождения, образованные непосредственно от имени Гермеса: Славяне не утратили памяти и собственно о Боге Гермесе. Отголосками древнейших верований может служить, к примеру, практикующийся и поныне среди сербов и болгар обряд вызывания дождя, известный как похороны Германа. Герман славянизированное имя Гермеса, - представляет собой изготовленную по магическому рецепту глиняную куклу с несоразмерно большим фаллосом неотъемлемым атрибутом архаичного образа Гермеса. Символические похороны итифаллической фигуры сопровождаются всеобщим оплакиванием: считается, что обилие слез непременно обернется обилием дождя.
* *
*
Вообще же то, что известно современному читателю об Олимпийских Богах, является на 99 процентов результатом позднейших литературных обработок и конъюнктурных переосмыслений. Уже Гомер практически ничего не знал об истинном генезисе эллинских Богов, принимая их такими, какими они представлялись во время его жизни. Эллины вообще во все времена удивительно равнодушно относились к своей первоначальной истории и практически ничего достоверного не знали ни о собственных глубинных корнях, ни об исходе из мест прежнего пребывания. Даже Солон - один из самых выдающихся государственных деятелей и основоположников эллинской цивилизации - вынужден был расспрашивать египетских жрецов о ранних этапах жизни собственного народа. А те ему попеняли: "Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!... Все вы юны умом, ...ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени". Классическая поэма Гесиода "Теогония" ("О происхождении Богов") кое-что проясняет, но скорее в виде намеков, создавая в целом символическо-аллегорическую картину мира Олимпийских небожителей. Истину можно установить лишь на основе исторических и мифологических сопоставлений (то есть путем углубления в доэллинскую историю и анализа всей системы индоевропейской и пограничных с ней мифологий). Системный анализ и раскодирование образов-символов приводят к качественно иным результатам, нежели те, что известны по "Илиаде" и "Одиссее" и тем паче по позднейшим суррогатам. Не ставя специальной задачи анализировать с данной точки зрения всю систему Олимпийских мифологических образов, продолжим рассмотрение лишь тех из них, что имеют явное отношение к предыстории Прото-Руси - точнее даже, тех территорий, где впоследствии образовалось Российское государство и закрепилось русское народонаселение. Несколько тысячелетий назад из этих мест на юг мигрировали предки эллинов, унеся с собой мифологические предания и образы, которые когда-то во многом были общими для всех индоевропейских народов, но в дальнейшем развивались вполне самостоятельно, обрастали разного рода литературными подробностями и поэтическими преувеличениями, - все более отрываясь от первичных корней, уже практически забытых ко времени Гесиода и Гомера. Итак, что же получается в "сухом остатке", если попытаться выявить глубинный смысл и функции Бога Гермеса (в том виде, как его знала нерасчлененная индоевропейская этническая общность)? Английский знаток античной мифологии Роберт Грейвс (1895-1986) считает, что Гермес первоначально даже не был Богом, а всего лишь "тотемной силой фаллического каменного столба или пирамиды. Такие столбы отмечали центр, вокруг которого исполнялись оргаистические танцы". Сохранились и скупые свидетельства античных авторов, в частности Цицерона в трактате "О природе Богов" (III, 23; 59-60), что Эрос (первый из Богов, появившийся из Мирового космического яйца - так считали орфики) на самом деле был сыном Гермеса. Добавим, как уже указывалось, что культ Гермеса Фаллического был распространен практически на всей территории Западной и Восточной Европы, включая места расселения славянских и проторусских племен. На Руси поклонение срамным частям человеческого тела и связанные с ними обычаи и высказывания всегда преследовались официальной церковью как грубый языческий пережиток. Однако вовсе не архаичными предстают эти, оказывается, весьма распространенные еще сравнительно недавно обряды в тексте древнерусского толкования Слова св. Григория Богослова "О том, како погани суще языци кланилися идолам". Обругав по-матерному "эллинов окаянных" за то, что те поклонялись фаллосам, и помянув недобрым словом болгарских богомилов за аналогичный грех, - русский комментатор не забывает и про соотечественников, тоже не слишком отстававших от греческих и болгарских греховодников: "Словене же на свадьбах въкладываюче срамоту и чесновиток в ведра пьют". Сексуально-эротическая символика свадебного обряда в далеком и недалеком прошлом зачастую приобретала подчеркнуто натуралистические формы. Вопреки церковным и нецерковным запретам, архаичные ритуалы существовали несмотря ни на что. Так, в белорусских деревнях чуть ли не до середины нынешнего века практиковался свадебный "столбовой обряд". Суть его в совершении некоторых ритуальных действий "у столба" внутри избы; деревянный столб в данном случае как раз и имитирует фаллос. Свадебная обрядность вообще переполнена архаичной языческой символикой, начиная с фаты невесты - символического коррелята савана, так как, в конечном счете, предполагалось, что во время свадьбы происходит умирание невесты как девственницы и возрождение ее в новом качестве жены полноценной женщины. В соответствии с главным назначением всего живого воспроизведением себе подобных - кульминации любви - вся свадебная атрибутика, символика и обрядность были подчинены соитию брачующихся. Современная исследовательница языческой архаики русской свадьбы Вера Варганова в преамбуле к публикации эротических текстов свадебного фольклора отмечает:
