Э нет, мужик, не твоего это ума дело, одёргиваю себя и быстренько отворачиваюсь. Если что меня касается, так сообщат непосредственно. А за излишнее любопытство уже не один глазками поплатился.
Тем временем на пятачке у сцены вакханалия полная разыгрывается. Десяток "качков" под "крик души" своего кумира в угаре диком заходится. А Алисочка наша среди самых ярых - и телеса не мешают, поскольку тренировка теннисная сказывается. Пляшет она что слон, змеёй укушенный, тараном сквозь толпу к сцене остервенело пробивается, а лицо таким обожанием к идолу своему пылает, что, ежели таки пробьётся, небось прилюдно изнасилует. Мне аж интересно стало, чем всё закончится.
Но, как всегда, на самом интересном месте меня отвлекают. Тычет Сашок меня пальцем в бок и цедит сквозь зубы, губами не двигая:
- Твоя задача сейчас - немедленно притвориться вдрызг пьяным.
А мне что вдрызг, что вдрыбадан - всё едино. Есть приказ - будет сделано. Мгновенно в роль вхожу и нетвёрдой рукой фужер с водкой беру. Как понимаю, для большей натуральности и принять не грех.
Однако Сашок мою руку перехватывает.
- Тебе уже достаточно, - журит он меня по-отечески, руку мою с фужером к столу прижимает и одновременно тарелку с закусью мне на колени выворачивает. Да так ловко это проделывает, что со стороны кажется, будто я сам на себя свинячу.
Мать твою! Я чуть с места не взвиваюсь и контроль над ролью теряю. Костюмчик-то французский, только намедни купил - "штуку" баксов за него выложил, первый раз надел!
Свирепею я, аки тигр раненый, но натыкаюсь на взгляд Сашка, ледяной такой, что твой айсберг, и затыкаюсь. Вымучиваю из себя улыбку и развожу пьяно руками. Мол, чего не бывает... Но при этом бокал с водкой вроде невзначай, по пьяни великой, ему на колени выплёскиваю.
- В-вот, ч-чёрт... Из-звини... - бормочу заплетающимся языком, беру салфетку и сперва со своих коленей закусь смахиваю, а затем ею же и той же стороной начинаю по водочному пятну на брюках Сашка елозить.
Чувствую, такой поворот дела теперь уже Сашку не по нраву. Впрочем, его-то роль - опекуна трезвого - проще, он и возбухнуть может.
- Но-но! - сердито осаживает он меня, хотя за рамки корректности не выходит. А мог бы. Отбирает салфетку, бросает на стол. - Нажрался ты, однако. Пора тебе просвежиться.
Встаёт он, меня из кресла выдёргивает и к выходу из зала тащит. Я, естественно, по роли мне отведённой, что тряпка на его руке вишу, головой болтаю да ногами еле передвигаю. Последнего, вообще-то, мог бы и не делать - Сашок меня словно пёрышко несёт, - но уж оченно больно он клешнёй своей мою руку у подмышки облапил, впору и заорать. Хоть глаза пьяно закатываю, но мимоходом по пути замечаю, что на нас практически никто внимания не обращает. Разве кто недовольно морщится, когда мы на мгновение сцену загораживаем.
Вытащил меня Сашок в коридор, по лестнице спустил, но не к туалету на первом этаже, а ниже, в подвал какой-то. А там тупик - только дверь железом окованная. Слышу, вверху зал криком восторженным взрывается - то ли "поп-звезда" песню закончил, то ли Алиска до него добралась. Эх, хоть одним глазком посмотреть бы...
- Можешь трезветь, - разрешает Сашок, достаёт из кармана отмычку и дверь отпирает. Затем поворачивается ко мне и инструктаж короткий даёт: Выйдешь на улицу, свернёшь налево за угол. Там "жигуль" белый стоит - номер 52-53, - за руль сядешь. Когда вернёшься, если дверь будет закрыта, поскребёшься. Я открою. Всё ясно?
Киваю головой. А чего там непонятного? Вышел, сел в машину. Затем вернулся, в двери поскрёбся. Наставления - проще пареной репы. Правда, непонятно, что в машине делать буду, но по опыту знаю - в группе Сашка лишнего трёпа не любят. Как разумею, найдётся в "жигуле" инструктор.
- Тогда иди, - распахивает дверь Сашок и меня наружу выталкивает.
14
По каким-то вконец разбитым ступеням выбираюсь из подвала на улицу, а там - холодина под минус двадцать, и я в одном костюмчике. К тому же соус брюки пропитал, и жечь кожу на коленях принялся. Начинаю вспоминать, что ж я там себе в тарелку такого положил, в надежде водочки отведать? Устрицы под майонезом, селёдочку в горчичном маринаде, телятину с хреном... И что-то, уж и не помню что, сильно перчёное. Как под водочку - так для желудка лучше не придумаешь, разве что ещё грибочки можно, а вот для коленей - дичайшая смесь, похуже горчичников. Надо бы её ревматикам порекомендовать, может, слава поболе чем у Биттнера будет. А что - бальзам Пескаря! Звучит.
Пока до угла трусцой бежал, брюки снегом оттирал, думал, легче будет. Чёрта с два! Во-первых, руки заморозил, а во-вторых, снег, подтаяв на брюках, разбавил соус и в такую смесь едкую его превратил - почище кислоты серной.
Забежал я за угол и вижу, у обочины "жигуль" задрипанный стоит с номером, Сашком указанным. По виду машине лет сто - уже пора и в пыль рассыпаться. Но выбирать не приходится. Скоренько сажусь за руль, дверцу захлопываю и начинаю пальцы дыханием отогревать. Ну и ситуация, глупее не придумаешь - руки закоченели, а колени огнём печёт.
- Здравствуй, Борис, - слышу сзади.
Вздрагиваю - во дела, совсем забыл об "инструкторе" - и оборачиваюсь.
- Привет, - отвечаю машинально и только затем в полутьме салона с трудом узнаю Валентина. Сидит он на заднем сиденье у правой дверцы в куртке меховой, а на голове вместо шапки громадные наушники с микрофоном, что на тонком проводке у рта подрагивает. Я такую аппаратуру лишь в кино американском и видел. Да и сам Валентин сидит по-киношному, будто в кресле развалясь: ногу за ногу забросил, правую руку на спинку переднего сиденья положил, а левую на канистру, что рядом на сиденье стоит, водрузил. Ни дать, ни взять - американский босс какой, только весь вид импозантный отечественная обшарпанная канистра портит.
- Трогай потихоньку, - изрекает своим бесцветным голосом Валентин.
Дышу в последний раз на руки и, хоть они ещё не совсем отошли, непослушными пальцами включаю зажигание. Мотор, к удивлению, заводится мгновенно и работает бесшумно, зато сама машина так дребезжать начинает, будто вот-вот развалится.
- Где вы такую колымагу откопали... - бурчу недовольно.
- Нишкни! - обрывает меня Валентин. - Мне с тобой болтать некогда, поэтому слушай мои команды и молча выполняй.
Пожимаю плечами. Молча, так молча, дело хозяйское. Трогаю с места, и тут же сзади следует окрик:
- Я сказал - потихоньку!
В полном недоумении - на спидометре и сорока километров в час нет сбрасываю скорость до двадцати. Валентин молчит, значит, устраивает. Спрашивается, правда, куда мы таким черепашьим шагом доедем? Колени-то печёт, и непроизвольно хочется скорости поддать, чтобы побыстрее дело наше тёмное закончить. Ан, не моги. Командую парадом не я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
