— Ничуть, — ответил мистер Малик.
— Значит, ты сегодня с уловом? — обрадовался А. Б. — Хан говорит, вы оба ходили на экскурсию. Но у него только две новые птички. А у тебя?
— Всего одна.
Святая правда: за исключением малахитового зимородка все сегодняшние птицы в списке мистера Малика уже были.
— Ну, знаешь, старина, пора пошевеливаться. Хватит уже в потолок плевать.
— Да, да, конечно…
— Осталось три дня. При том, что у Хана сто десять, а у тебя — пятьдесят.
— Да, — кивнул мистер Малик. — Знаю.
28
Африканская изумрудная кукушка
— По-прежнему без машины, — сказал Патель.
Среда, вечер. Мистер Малик в очередной раз приехал в клуб на такси.
— По-прежнему. Гарри Хан уже был?
— Да, — ответил мистер Гопес. — Но опять не мог ждать. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Нисколько. — Мистер Малик достал из кармана пиджака блокнот и положил его на стол. — Как у него дела?
— Сколько там, Патель? Десять новых?
— Двенадцать, А. Б., — а всего сто двадцать две. Я же говорю, Малик, пора просыпаться. Он тебя порядочно обошел.
— Двенадцать, надо же. Где он был?
— Говорит, на озере Найваша, — ответил мистер Гопес.
— Плюс еще у Адовых врат, — выразительно добавил мистер Патель. — А ты где был?
— Я? Да так, на очистной станции.
— На очистной станции? — изумился мистер Патель.
— На очистной станции? — эхом повторил мистер Гопес.
— На очистной станции, старина? — громко, от бара, крикнул Тигр Сингх.
— Здесь все записано. — Мистер Малик показал на блокнот. — И пока вы, джентльмены, будете считать, сколько новых птиц я видел, — на очистной станции — я, пожалуй, выпью пива.
— Что, привкус во рту? — съехидничал мистер Патель. — Ладно, показывай, что там у тебя сегодня.
Он потянулся за блокнотом мистера Малика, открыл его и начал считать.
Полагаю, быть птицей не всегда и не во всем удобно. Так, отсутствие губ и зубов чудовищно ограничивает мимические возможности — не говоря уже о способности четко произносить некоторые фрикативные согласные. Без рук и пальцев трудновато загонять мяч в лунку. А оперение, конечно, вещь удобная с точки зрения аэродинамики и терморегуляции, однако в жаркую погоду под ним, наверное, потеешь. Но все это, безусловно, компенсируется одним главным преимуществом (при полном уважении к страусам, эму и пингвинам, которые могут это прочесть) — умением летать.
Предположим, вы — краб на морском берегу и надвигается шторм. Что вам делать? Очевидно, зарыться в ямку поглубже и положиться на судьбу. А вот если вы — птица, то вам достаточно одного взгляда на сгущающиеся черные тучи, чтобы расправить крылья и дать тягу. На кенийском побережье, если шторм с востока, вы, естественно, полетите к западу и через пару часов, скорее всего, захотите передохнуть. Что же вы увидите внизу? Длинную вереницу прудов, либо с водой, либо с восхитительной мокрой грязью. Надо же, какая удача: здесь можно чудесно посидеть, заморить червячка-другого. Вот поэтому в Кении при сильных штормах одно из лучших мест для наблюдения за птицами — найробийская муниципальная очистная станция.
Мистер Малик воспользовался советом мистера Ньямбе и заказал такси пораньше. На очистной станции, казалось, уже собрались абсолютно все птицы восточного побережья Африки. Их были тьмы и тьмы — пигалицы-кузнецы статуями стояли у прудов; кроншнепы, веретенники рылись в грязи своими серповидными клювами; сотни песочников прыгали по отмелям, посверкивая белыми задиками. Бесчисленные цапли зондировали клювами воду, выискивая рыбу и насекомых. Огромные стаи бакланов, больших и малых, плавали и ныряли вместе. Чайки и крачки, обрушиваясь с высоты, дрались за добычу; утки, гуси с важным видом рассекали воду усердно работая лапками. Там были даже — мистер Малик опустил бинокль и дважды протер глаза, прежде чем им поверить — три больших розовых фламинго.
Он вспомнил, как увидел фламинго впервые. В 1955-м, незадолго до поступления в «Истландз». Они всей семьей отправились на клубную экскурсию к озеру Боргория. Когда оно с невысоких холмов открылось их взгляду, его берега казались обведены розовой каймой: не три, не триста, не три тысячи — миллион фламинго! В воображении одиннадцатилетнего Малика попросту не хватало места для такого количества птиц. А в Найроби он не видел фламинго ни разу. И сейчас, глядя по сторонам и торопливо строча в блокноте, мистер Малик жалел, что с ним нет его друга мистера Ньямбе. Так хотелось поблагодарить его за ценный совет и вместе насладиться этим чудесным зрелищем.
— Закончил считать, Патель?
— Да, А. Б., — несмотря на амбре. Хотя нет, Малик, старина, беру свои слова обратно. Джентльмены, на нас повеяло сладким ароматом победы. По моим подсчетам здесь… семьдесят четыре птицы.
— Не шути так, Патель. Это невозможно. Не верю.
— Сам посмотри, А. Б.
— Ты, наверное, что-нибудь перепутал. Я просил не итог, а число птиц за сегодня.
— Именно его я тебе и назвал. Семьдесят четыре.
Мистер Патель подошел к доске объявлений, зачеркнул предыдущий результат и вписал новый.
— Хан: сто двадцать два, Малик: сто двадцать четыре. Малик выходит на первое место.
Безнадежно отставшая лошаденка вдруг рванула вперед и пошла голова в голову с фаворитом.
— Отлично поработал, Малик, — похвалил мистер Гопес. — Молодец, что внял моему совету.
— Но очистные сооружения, кто бы мог подумать? — Мистер Патель хихикнул. — От хагедашей там небось не продохнуть.
— Какая разница! — крикнул Тигр. — Главное — результат. Умница, Малик.
— Надо бы сообщить, — сказал мистер Патель.
— А мы что делаем? — отозвался мистер Гопес. — Эй, Малик? Ты нас вообще слышишь? Понял, что ты теперь лидер?
— Да не ему, А. Б. Хану.
— Хану? Как, если его нет?
— Знаю, что нет. Он ушел. Поэтому и надо сообщить.
— Глупости. Поделом дураку: нечего без конца сваливать до прихода Малика.
— Оно, конечно, да, но играть надо честно.
— В правилах не сказано, что мы обязаны ему сообщать.
— Да, но… Тигр, а ты как считаешь?
— Думаю, А. Б. прав, — отозвался Тигр. — Ex proprio motu[18] и все такое прочее. В правилах об этом молчок. На период проведения соревнования стороны обязуются каждый вечер являться в клуб, но про то, что они обязаны оставаться, ничего не написано.
— Надеюсь, джентльмены, вы меня извините, — сказал мистер Малик. — Мне нужно кое-куда позвонить.
Портье «Хилтона» не хотел беспокоить мистера Хана. Может, оставите сообщение? Да, очень короткое. Сто двадцать четыре. Да-да, все. Сто двадцать четыре.
Мистер Малик, откровенно насладившись недолгой беседой, положил трубку.
Гарри Хан сразу понял смысл сообщения. Он позвонил Дэвиду и Джорджу и вызвал их на срочное совещание в холле отеля.
— Так, — сказал Дэвид, — надо напрячься. Побережье мы окучили, озеро тоже, теперь, видимо, пора в горы.
— А мы где? — удивился Джордж. — На какой высоте Найроби — тысяч пять футов?
— Я имел в виду настоящие горы. Килиманджаро.
Гарри не преминул поделиться с приятелями немногочисленными географическими познаниями, почерпнутыми у Роз.
— Килиманджаро хорошо видно в Найроби в ясный день, но на самом деле Килиманджаро в Танзании. Типа, за границей. А здесь зато есть гора Кения. Сойдет?
— Еще как, — отозвался Дэвид. — Там наверняка до фига пернатых.
— Горные иволги, — сообщил Джордж, листая путеводитель. — Белоглазки, турако Хартлауба. Здесь написано, что, если повезет, можно увидеть бородача. В один день, правда, все не объедешь. На машине туда пилить и пилить.
— А кто говорит, что обязательно на машине? — улыбнулся Гарри.
Назавтра троица встала с рассветом. На аэродроме Уилсона их ждал небольшой самолет, и в восемь тридцать они уже завтракали на веранде сафари-клуба «Гора Кения», обсуждая с местным гидом программу дня. Они начнут с прогулки по территории, а затем их на «лендровере» отвезут в Национальный парк. На «лендровере»? Отлично: даже здесь, у подножия горы, воздух был очень разреженный; Гарри стал задыхаться, просто поднявшись на крыльцо.
Гид (некогда, как вы догадываетесь, обученный Роз Мбиква) примерно в миле от сафари-клуба показал своим подопечным бородача, дравшегося высоко в небе с молодым вероккским филином. За первые полчаса в лесу над их тропой пролетел турако Хартлауба, а следом — африканская изумрудная кукушка, стайка пестрогрудок, светлобрюхие пеночки, иволги, белоглазки и многие другие высокогорные птицы. Гарри, Джордж и Дэвид сначала услышали, а затем увидели девятипоясного дятла — они дважды пересчитали для верности.
Потом, на террасе клуба, наслаждаясь заслуженным чаем, Джордж заметил на цветке гибискуса нектарницу с узким изогнутым клювом и двумя длинными хвостовыми перьями.
