– Монеты.
– Где они?
– Под половицей.
– Он уходит, – прохрипел Тромгар л’Румар, обливаясь потом.
– Отпускайте его, тан.
Сородич оторвал руки от трупа, и для покойника словно десятилетия пролетели в одночасье, плоть истлела на глазах, мускулы сползли, кости обратились пылью, только одежда и осталась лежать на столе.
– Себастина, будь так добра, приберись здесь.
– Да, хозяин.
– Единственное, что мне в вас нравится, тан л’Мориа, – устало проговорил Тромгар, шагая к настенной раковине, – вы всегда приводите с собой горничную, чтобы убирать этот беспорядок.
– Вот вам, Аберлейн, еще одна причина, почему на этом столе не лежит Сильвио де Моранжак. Беда в том, что вот так поступить с благородным человеком его родственники не позволят. Последователи Все-Отца крайне трепетно относятся к тушкам своих усопших, знаете? Вы же человек и последователь Все-Отца, вы не можете не знать. А по законам Мескийской Империи у нас абсолютная свобода вероисповедания. Можете хоть фонарному столбу молиться, никто вам не запретит. Право на веру священно, а ее основные постулаты непреложны, если не вредят другим подданным. Вы знаете, что люпсы жрут своих почивших? И это законно, потому что этим они никому не вредят. Так-то. Человек должен лежать в земле, а после работы тана л’Румара в могилу класть нечего. Нечего класть в могилу – посмертия не видать. У вас очень неудобная для меня религия, Аберлейн. Это меня раздражает.
– Э… простите, мой тан.
– Ничего, вы не виноваты. Себастина?
– Все чисто, мой тан.
– Мы уходим. Мои благодарности, тан л’Румар.
– Идите-идите, тан-дознаватель, и не торопитесь возвращаться.
– Вы заметили, Аберлейн? – спросил я у молодого следователя, когда мы шли по полутемным коридорам.
– Заметил ли я, что жилетка, обтягивающая живот тана л’Румара, после процедуры стала ему свободнее, что щеки и глаза впали, а сам он стал бледнее?
– Отличные наблюдения, Аберлейн! Наш добрый тан л’Румар намеренно носит на боках запасы жирка. При работе они расходуются с чудовищной скоростью и к концу трудового отрезка времени он больше походит на насекомое, чем на тэнкриса. Итак, Аберлейн, сейчас вы отправитесь обратно в Край и заставите следователей облазать все полы в той развалюхе! Найдите мне эти монеты! Если уплачено было не купюрами, значит, может что-то быть. В руки деньги не берите, сразу передайте магам, пусть ищут обрывки аур, отличные от тех, которыми наполнен дом.
Как только мы вышли из лифта, Аберлейн быстро зашагал по холлу.
Лавируя между черными мундирами, мы с Себастиной пошли прямо и неспешно, нам уступали дорогу.
– Из него выйдет толк, Себастина, помяни мое слово!
– Вы, как всегда, правы, хозяин.
– Я голоден! Хочу в «Дубовую ветвь»!
Я завершил все обозримые дела на сегодня, но солнце еще не добралось даже до середины неба! Кто знает, какая ядовитая змея будет поджидать меня, если я вернусь домой прямо сейчас! Я оттянул ладонь назад до упора, и из левого рукава с щелчком выскочило сверкающее лезвие. Превосходная лунная сталь, восхитительно-острый клинок, механизм тонкий, но прочный! Работа гения, оригинальная, второго полностью идентичного моему скрытому клинку в мире нет.
– Вы думаете о тани л’Мориа, хозяин?
– О бабушке? Нет! Я думаю о седле ягненка под соусом!
«Дубовая ветвь» – очень хороший респектабельный ресторан. Там свои изыски, но вход разрешен только горожанам с соответствующим достатком, никаких видовых разграничений, даже приватного зала для танов нет. Аристократы считают это место верхом либералистских взглядов, а потому серебряная молодежь из партии ювеналов часто наведывается туда и занимает большие столы для шумных гулянок.
– Мой тан, приветствую вас в «Дубовой ветви». – Одетый в черный фрак метрдотель поклонился мне, выйдя из-за стойки.
– Мой столик и номер «Имперского пророка».
– С прискорбием сообщаю, мой тан, что ваш столик сейчас занят. Заведение приносит свои искренние извинения. Мы можем устроить вас за другим столиком, который, уверяю вас, нисколько не хуже. Все за счет заведения.
Я и сам вижу, что мой стол занят. Шумной компанией молодых белобрысых танов и тани, отлично проводящих время за роскошной трапезой.
– Вы предупредили их, чье место они занимают?
– Неоднократно, мой тан, – горячо и искренне уверил меня метрдотель, – но сиятельные таны были упорны.
– Я подойду поближе. Хочу посмотреть на этих храбрецов.
– Как мой тан пожелает, – покорно согласился он.
– И не волнуйтесь, любезный, я слишком люблю это заведение, чтобы портить ему репутацию какими-то глупыми скандалами. Просто хочу поприветствовать сородичей.
Вместе с Себастиной мы неспешно двинулись к моему столику, на который у меня имеется пожизненная бронь и который всегда готов для меня, когда бы я ни посетил «Дубовую ветвь». Те, кто занял мой столик, сделали это умышленно. Вокруг полно свободных мест, но им понадобилось именно мое.
– Доброго дня, благородные таны.
Они повернули головы ко мне, и я смог увидеть их лица. Микар л’Зорназа, Вальтек л’Дронза и Фрозан л’Гахан. До юных тани мне не было дела, они всего лишь приятная компания, но зато сами молодые таны являются наследниками весьма богатых и влиятельных семей Старкрара. Их отцы состоят не на последних должностях в партии монодоминантов, и сами наследники с гордостью носят на лацканах значки упомянутой партии. Неужели решили подразнить либералов и оккупировать их любимое местечко, дерзкие пройдохи? Л’Дронза и л’Гахан посмотрели на л’Зорназа, выдавая его лидирующее положение в их группе. Нестранно, ведь и среди их отцов Огарэн л’Зорназа исполнял роль лидера. Прежде я видел сих достойных танов только в компании их отцов и, разумеется, не имел радости близкого знакомства с ними. Хотя юный Микар, был случай, высказал мне в лицо все то, что он думает о моей персоне, и видит Луна, тогда я этого заслуживал.
– Доброго дня и вам, тан л’Мориа, – вежливо улыбнулся л’Зорназа, обдав меня мощными волнами ненависти и презрения. – Чем обязан встрече?
– Вы заняли мое место, почтенные таны.
– О! Неужели?! – Он позволил себе наглую усмешку. – Но такое случается в жизни тут и там! Вам ли не знать!
Последовал взрыв смеха, поддержанного скромным хихиканьем тани. Я терпеливо подождал, пока они закончат, после чего сказал:
– Этот стол все еще принадлежит мне, как и кресло верховного дознавателя. Ничего не изменилось, почтенные таны, и у вас ручки слабы, чтобы удержать его. Если я чего-то хочу, я это получаю. Вам ли не знать!
Их злое веселье мгновенно поутихло. Ненависть вспыхнула в душе Микара л’Зорназа с новой силой. Еще чуть-чуть, и рука, сжимающая столовый нож, метнется к моему горлу. Я грязно играю, это правда, но я тот, кем меня сделали тэнкрисы. Увы. Пусть они считают меня отбросом мескийского общества, но я видный чиновник и гораздо старше их всех, а преимущество в возрасте немало значит для тэнкрисов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
