— Может, и не так уж невероятно. Но судить об этом вам.
— Чем же он угрожал?
Отец Дубинский вперил взгляд в журнальный столик.
— Отнюдь не намеками или обиняками. Обыкновенный шантаж, прямая и открытая угроза. Видимо, ФБР тщательно покопалось в моем прошлом, что в наши дни в порядке вещей, я полагаю?
— Стандартная процедура при проведении следствия ФБР.
— Или при желании ФБР найти компрометирующие материалы на человека, чтобы заставить его говорить. Даже человека, ни в чем неповинного.
— Законами подобные действия не предусмотрены, — скривил гримасу Коллинз. — Но мы оба знаем, как оно бывает на самом деле. Злоупотребления...
— Насколько я понимаю, только директор Тайнэн мог приказать провести столь тщательную проверку моего прошлого. Ведь Эдкок всего лишь его подручный, не так ли?
— Так.
— Что ж, ФБР раскопало эпизод в моем прошлом, давно похороненный как прискорбное происшествие. Молодым священником я получил свой первый приход в Трентоне, одном из гетто Нью-Джерси. Работая там, я начал активно бороться с наркоманией. Чтобы сорвать мою кампанию, преступники подложили наркотики ко мне в церковь и сообщили полиции. Власти обвинили меня в их распространении. Не вме-
шайся епископ, я бы с позором был изгнан из церкви. Но мне поверили на слово и сняли обвинение. Поскольку виновных не нашли, иных доказательств моей непричастности, кроме честного слова, не осталось. И вот сейчас этот эпизод стал достоянием ФБР. Им-то и пытался шантажировать меня мистер Гарри Эдкок.
— Просто... Просто не верится, — ошеломленно вымолвил Коллинз.
— И тем не менее это так. Мистер Эдкок угрожал опубликовать информацию о моем прошлом, если я откажусь нарушить тайну исповеди полковника Бакстера. Он прямо так и сказал. Я счел, что верность святым обетам важнее, чем репутация. Предложив Эдкоку поступать по собственному усмотрению, я выставил его вон.
— Я все еще нахожу ваш рассказ невероятным. Что же в исповеди Бакстера могло быть настолько важным, чтобы Тайнэн стал прибегать к подобным методам?
— Не знаю, — пожал плечами священник. — Думаю, что вы скорее в этом разберетесь, чем я, поэтому вам и позвонил.
— Но откуда же мне знать, что сказал вам Бакстер?..
— От меня. Я расскажу вам.
Коллинз даже дыхание затаил от волнения.
— Весь сегодняшний день я провел в размышлениях, — медленно продолжал священник. — Я не намерен сотрудничать с мистером Эдкоком и директором Тайнэном. Но я начал видеть в ином свете просьбу, с которой обратились ко мне той ночью в госпитале вы. Очевидно, что полковник Бакстер доверял вам. Умирая, он послал именно за вами. Следовательно, он хотел сообщить вам кое-что из того, что сказал мне. Тогда я решил, что должен выполнить не только духовный, но и светский долг и что я просто обязан передать вам последние слова полковника Бакстера.
— Я глубоко вам признателен, патер.
— Умирая, полковник Бакстер примирился с богом. Причастившись и закончив свою исповедь, он сделал последнее усилие вернуться к мучившей его проблеме земного бытия. — Священник порылся в складках сутаны. — Я записал по памяти последние слова умирающего после того, как меня посетил мистер Эдкок, чтобы ничего не напутать. — Патер развернул смятую бумажку. — Последними словами полковника Бакстера, которые, по моему твердому убеждению, предназначались вам, были: «Самый страшный мой грех... Я участвовал... Они не властны надо мной... Я свободен, мне нечего больше бояться... Тридцать пятая поправка...»
— Тридцать пятая поправка, — пробормотал Коллинз.
Искоса посмотрев на него, патер Дубинский продолжал читать.
— «Документ «Р»... Опасность должна быть остановлена немедленно, любой ценой. Документ «Р» — это...» Здесь Бакстер потерял сознание, потом очнулся снова и продолжал говорить. Разобрать его слова было очень трудно, но я почти уверен, что он сказал: «Разоблачить — я видел проделку — найдите...» Через минуту Бакстер скончался.
Коллинза обдало холодом. Обеспокоенный и растерянный, он ска-, зал:
— Документ «Р»? Он сказал документ «Р»?
— Дважды. Совершенно очевидно, что он хотел что-то рассказать об этом. Но не успел.
— И больше ничего?
— То, что я прочел, были последние слова полковника, которые мне удалось разобрать. Он пытался говорить еще, но понять уже нельзя было ничего.
— У вас есть хоть малейшее представление о том, что такое документ «Р»?
— Я надеялся узнать об этом от вас.
— Никогда раньше о нем не слышал, — сказал Коллинз, размышляя вслух. — Бакстер сказал, что считает самым страшным грехом участие в... непонятно в чем. И что его вынудили принять участие. Это все имеет отношение к тридцать пятой поправке и к какому-то документу «Р». Какая-то проделка, требующая немедленного разоблачения. Чтобы сказать все это, он и послал за мной?
— Оставил живым в завещание исправить содеянное им зло.
— Это завещание мне, его преемнику, — сказал Коллинз, продолжая размышлять. — Но почему не президенту? Почему не Тайнэну? Почему даже не своей жене?
— Вероятно, потому, что доверял вам больше, чем президенту или Тайнэну и потому, что считал вас способным понять больше, чем жена.
— Не понимаю, — вымолвил Коллинз в отчаянии, — что это за документ «Р»?
— Вероятно, вам следует выяснить это, и чем быстрее, тем лучше, — сказал священник, поднимаясь и протягивая Коллинзу бумажку с записями. — Теперь вы знаете все, что знаю я.
На следующее утро Коллинз вышел из дома, так ничего и не сказав жене о своем вчерашнем посещении церкви святой Троицы — инстинктивное желание оберегать любимую заставило его воздержаться от рассказа. Поэтому он ограничился тем, что сообщил жене о поручении президента отправиться в Калифорнию для выступления на съезде юристов и для участия в телевизионной дискуссии, а также для проведения посильной агитации среди местных законодателей в пользу 35-й поправки. Ехать с ним Карен отказалась, сославшись на беременность. Коллинз и не настаивал — понимал, что, помимо встречи с сыном Джошем, дел у него окажется очень много — ведь еще надо повидаться и с тем человеком, о котором говорил Хилльярд, — членом ассамблеи штата Калифорния Олином Кифом, обвиняющим ФБР в фальсификации данных о преступности в его штате. А после вчерашней беседы с патером Дубинским у Коллинза начали впервые зарождаться сомнения о роли ФБР.
По дороге в министерство он продолжал размышлять о завещании Бакстера. Что же должен он выяснить, что именно найти и разоблачить? С чего начать?
Прежде всего, конечно, следует заняться архивом полковника. Коллинз знал, что Бакстер хранил его отдельно от служебных досье, которые по сей день находились в сейфах министерства юстиции. Хотя служебные архивы тоже нужно просмотреть.
Легко сказать — просмотреть архивы. Но как? Что, собственно говоря, искать? И по какой системе? Проверить рубрику «Р» в надежде найти документ «Р»? Или рубрику «Т», где документы по 35-й? А может, посмотреть рубрику «П» — поправку? Но ведь то, что он ищет, может оказаться и в рубрике «С» — «секретные документы», или даже в рубрике «О» — от слова «опасность». Нет, на архивы надежды мало. Из того, что успел сказать Бакстер, ясно только одно, что ключ к тайне так просто не найти.
Теперь подумаем о людях, близко знавших полковника: членах семьи, сослуживцах, друзьях, всех, при ком он мог хоть раз упомянуть о документе «Р». С кого начать? Самой естественной кандидатурой казался директор Тайнэн.
Коллинз тщательно, со всех сторон обдумал, стоит ли ему начинать с директора ФБР. Очевидны два важных момента, призывающих к осторожности. Первое: почему Бакстер послал не за Тайнэном, а за ним? Потбму что не надеялся на Тайнэна? Но прямых к тому доказательств нет. И тем не менее Коллинз все меньше и меньше испытывал желание начать свой поиск с директора ФБР, потому что второй довод в пользу недоверия к Тайнэну маячил перед его глазами красным сигналом опасности: Тайнэн послал своего эмиссара Эдкока к патеру Дубинскому, чтобы не мытьем, так катаньем, а если необходимо, те и прямым шантажом выкачать все, что тот мог узнать. Искал ли Тайнэн сведений, ему еще неизвестных? Или хотел выяснить, не проболтался ли Бакстер о каких-то тайнах? Однако существует возможность, что Тайнэн осведомлен о документе «Р». И должен был бы дать разъяснения по этому вопросу своему коллеге и руководителю ведомства, к которому принадлежало его Бюро.
Да, встретиться с Тайнэном необходимо. Но красный сигнал опасности по-прежнему мерцал перед глазами Коллинза: «Продвигаться осторожно!» И сейчас же он вспомнил о человек куда более надежном и, вполне вероятно, хорошо информированном о делах полковника Бакстера, — о его вдове Ханне Бакстер. Ханна, всегда относившаяся к Коллинзу по-матерински, воспримет его расспросы с пониманием. Но что даст разговор с ней? Она прожила с Бакстером почти сорок лет. Вряд ли у полковника могли быть от нее серьезные секреты.
