Спешились у дома. Мгновенно подлетел раб в какой-то грубой, домотканой хламиде и принял поводья. Из дома вышел аккуратно одетый мужчина лет сорока и выжидающе уставился на меня.
— Сергей Андроник по делу к сенатору Гнею Фульвию, — небрежно бросил я ему.
Мужчина кивнул и исчез в доме. Через минуту вышел обратно.
— Гней Фульвий приглашает Сергея Андроника быть гостем в его доме, — произнес он и слегка посторонился в знак приглашения войти. — За лошадей и вашего слугу не беспокойтесь. Юлиан — управляющий, — представился он сам и пошел чуть впереди меня.
Просторные и гулкие залы, довольно уютные большие комнаты, обставленные деревянной мебелью, искусная роспись стен говорят о богатстве и значительности хозяина. Из широких дверей навстречу нам, держа какую-то одежду в руках, выскакивает очень смуглая, стройная и совершенно голая девушка с тонким кольцом рабыни на шее и, свернув направо, мгновенно скрывается в недрах боковых помещений. Юлиан вводит меня в двери, откуда она выскочила, и, развернувшись, уходит обратно.
Неплохо, неплохо. Мизансцена не хуже, чем в кино про Рим и Древнюю Грецию. На кушетках напротив друг друга возлежат двое явно нетрезвых мужчин. Оба примерно одного возраста. Один — в светло-зеленой тоге, лет пятидесяти пяти, с одутловатым лицом. Судя по небрежной, барской позе — как раз и есть хозяин — Гней Фульвий. Другой — лет шестидесяти, худощавый, в желтой тоге, больше сошел бы за гостя. Хотя и важный, и поддатый, но хозяйской раскованности в нём не чувствуется. Обращаюсь к зеленому:
— Приветствую тебя, Гней Фульвий.
— Приветствую, э-э…
— Сергей Андроник — друг и управляющий твоего соседа Александра Марцелла.
При этом имени Фульвий словно слегка протрезвел, а его гость замер, не донеся чашу с вином до рта, и насторожил уши.
— Приветствую тебя, Сергей Андроник, — икнув, не сразу выдавил из себя обязательную формулу вежливости хозяин дома. — Познакомься и с моим гостем — Домицием Ульпианом.
— Слышал, слышал. Знаменитый законник и юрист из Рима. Приветствую тебя, Домиций Ульпиан!
— Приветствую тебя, Сергей Андроник, — послышался хрипловатый ответ.
Ну, слава Юпитеру — с официальным представлением покончено! Фульвий хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему рабу:
— Подвинь ложе для гостя, — и уже мне: — Ты какое вино предпочитаешь, Сергей: местное или греческое?
— Сейчас никакое, Гней, — отвечаю я, устраиваясь полулежа на кушетке. — Мое дело требует незатуманенной головы. Прости, что вторгся в ваш отдых. Наверное, нам лучше завтра поговорить. Я подожду.
— Если дело важное, — старательно выговаривая слова, произнес Гней, с явным усилием стараясь собрать внимание на новом госте, — но может подождать, то ты прав: пусть подождет до завтра. Я, то есть мы, как видишь, к деловым разговорам не готовы. Но вот твой отказ присоединиться к нам обижает. Однако и тебя можно понять. Только скажи, о каком деле ты хочешь со мной поговорить.
— Видишь ли, Гней, Александр мне все уши прожужжал своим желанием расширить владения. Может быть, даже совсем не рядом с теми, которыми он сейчас обладает. Прихоть уж такая. И вот вчера я услышал, что ты получил небольшой земельный подарок от Октавиана.
— Небольшой?! — недоуменно воскликнул Ульпиан.
— Да ты знаешь, какой небольшой? Весь Рим в нем поместится четырежды по четыре раза!
— А по-твоему, Домиций, — это большой подарок?
Юрист и правовед замер с открытым ртом, опешив от моей наглости.
— Ладно, ладно, большой — небольшой, какая разница, — примиряюще вставил свое слово Фульвий. — Только какое отношение имеет моя земля к желаниям Александра Марцелла? Вот в чём вопрос.
— Я приехал поговорить о покупке земли, если у тебя образовался ее избыток.
— М-м… — попытался что-то выдавить из себя хозяин этого дома и обширных земель, но Ульпиан поспешил его опередить:
— Это и в самом деле серьезный разговор. Ты прав, Сергей, — такое дело требует незатуманенной головы.
— Да! — в свою очередь, решил Фульвий подтвердить тезис собеседника о незатуманенности головы. — И он бросил на юриста не совсем такой уж и пьяный взгляд.
— Давай завтра поговорим об этом, Сергей. Сейчас я прикажу показать комнату для тебя.
Что-то в моем предложении их обоих сразу заинтересовало. Даже пьяных. То составь им компанию. То вдруг возжаждали уединения.
— Если ты не возражаешь, Гней, я бы осмотрел твое хозяйство. Очень уж у тебя тут всё как-то ладно устроено. Интересно и полезно для меня.
— Какой может быть разговор! Юлиан, Юлиан! Позовите Юлиана! Ах, вот ты. Покажи Сергею мое хозяйство и комнату для отдыха приготовь. Мой гость остается до завтра. Приставь к нему рабыню для услуг. Получше! Понял?
— Слушаюсь, хозяин.
Комната оказалась достойной и гораздо более важного гостя, чем я. А уж лежбище-то и вообще царское! Сопровождавший меня Юлиан вдруг куда-то испарился. Нет — вон возвращается в сопровождении стройной женской фигуры.
— Вот это Фелиция. Она будет тебе прислуживать, Сергей. Не стесняйся. Она предназначена для всего.
Глядя на покорное выражение очень миленького лица белокожей девушки, можно понять, что она как-то уже примирилась со своим предназначением «для всего».
— Хозяин сказал, что ты хочешь посмотреть дом, двор и службы. Я готов показать.
— Думаю, Юлиан, что мне не следует отвлекать тебя от дел. Я сам поброжу и посмотрю.
— Тогда я тебя оставляю. Если что-нибудь потребуется, то скажи Фелиции. Она всё знает.
Фелиция стоит, сложив кисти рук перед собой и уставив глаза в пол. Обхожу ее кругом. Действительно, недурна собой, и под легкой тканью одежды обрисовываются стройные ножки. Может, в самом деле, использовать ее «для всего», раз предлагают? А как же Зубейда?
Чёрт — опять всё те же внутренние тормоза современного европейского воспитания и морали! А что подумала бы сама Зубейда на этот счет? Там ведь институт и традиции многоженства и наложниц. Женщин Востока никак не мучает связь их мужей с другими женами, женщинами. Им просто по обычаям и традициям неведомо понятие сексуальной измены. Хотя, с другой стороны, на Востоке и порицается связь с чужой женой. Но это совсем другая статья. Эх, ну и умен же, ловок я! Как здорово подвел под свои страсти логическое и этическое допущение! Пожалуй, если что, то никакие угрызения меня мучить не будут. Пусть только попробуют! Да и опять-таки — физиологии же не прикажешь молчать! Эх, была бы Зубейда рядом…
— Фелиция!
— Да, господин?
— Ты знаешь, где слуга, который приехал со мной?
— Да, господин.
— Тогда пойдем, возьмем его, а ты покажешь дом и хозяйство сенатора.
— Да, господин.
Фелиция провела меня довольно извилистым путем по всему дому. Комфорт, конечно, не тот, что на вилле Александра, но для этого времени очень приличный. Комнаты самого хозяина, комнаты семьи, которая осталась в Риме, комнаты рабов и рабынь, кухня, баня, внутренний бассейн и еще множество помещений, назначения которых я даже и не спрашивал. Мар оказался в специальной пристройке для слуг гостей. Забрали его и вышли во двор позади дома.
— Вот это ткацкие мастерские, — объясняет Фелиция, показывая на одноэтажную постройку довольно внушительных размеров. — Здесь делают ткани из шерсти и волокна разных растений.
Внутри чуть ли не настоящая мануфактура[18]. За примитивными станками — только рабы-мужчины. В глубину не пошли. Постояли у дверей и двинулись дальше. Посмотрели конюшни, скотный двор и выделку шкур. Заглянули в сарай, где давят виноград на вино. Сейчас тут пусто — урожай еще не поспел. Мара заинтересовал большой давильный пресс.
— У нас такого нет. Давим виноград ногами. Интересно.
В сарае для изготовления оливкового масла тоже пусто. Вышли со двора и побродили по фруктовому саду. Уже темнело, когда, возвращаясь в дом, мы прошли мимо наружного бассейна. Здесь они, голубчики! Бултыхаются, отдуваются как моржи, выветривая хмель. Спрашиваю:
— Ну как, Фульвий, будут незатуманенные головы к утру?
— Будут, будут. Не мешай!
— Вы бы лучше баню попробовали.
— Уф, будет и баня.
Мар отправился к себе, а я к себе. Фелиция — за мной, как тень. Сходила за жаровней, зажгла светильники, встала у дверей и опять замерла в позе покорного ожидания.
— Фелиция!
— Да, господин?
— Не пора ли ужинать?
— Да, господин. Сейчас принесу.
Роскошно кормят в доме римского сенатора. Не то, что у нас на вилле — по-простецки. Тут тебе и всякое мясо, и рыба откуда-то, и обилие овощей и приправ, и уж совсем непонятное фруктовое разнообразие. В саду-то фрукты еще не поспели.
— Фелиция!
— Да, господин?
