— И ни разу никто себя так и не вспомнил?
— Только один. Он… увидел в новостях знакомого своего отца. Вспомнил… И ухитрился отправить письмо… не уверен, что письмо на самом деле доставили по адресу. Впрочем, это неважно. Мальчишка не прожил и двух недель после этого.
— А это не могло быть… — начал Сверчок, холодея.
— Нет. В Чаше никто не способен подстроить ловушку, тем более — те, сверху. Парню просто не повезло.
— А ответ?
— Ответ? Может, и был. Нам не сообщили.
Альхели устроился поудобней, поджал под себя ноги. Отважился спросить наконец то, что волновало давно:
— А ты как оказался здесь?
— Ты помнишь, прорвало дамбы в Лазурном? Снесло полгорода. Меня после наводнения подобрали. Родителей искали — не нашли. Отправили в приют.
— И ты все это помнишь?
— Смутно.
— А из приюта?
— Нам пообещали… — он замолчал, покачал головой: — Мне, в общем-то, и не хотелось никуда. Знаешь, все такое серое было, пыльное… — вскинул голову, пытаясь рассмотреть что-то в темном, серой мутью подернутом небе. — Я просто существовал, знаешь, так бывает, когда на душе пусто и дни — как резиновые. Нас отобрали троих приютских, увезли в другой город, для проверок, подходим ли. Товарищи мои… мечтали, чтобы подходящими оказались они. Ведь еще немного, и нас выставили бы на улицу — может быть, устроили бы чернорабочими. А тут — надеялись, что все обернется к лучшему. Мы же не знали про Чашу. Смерть — это не страшно, мало ли наших ровесников разбиваются ежедневно, гоняя по дорогам? Не знали, как она, Чаша… меняет человека.
— А сколько тебе было, когда ты попал в приют?
— Одиннадцать. Мне все кажется — очень хорошая была у меня семья. И научили меня многому. Я даже в приюте любил учиться…
— Ты и языки знаешь?
— Знаю. Два… не то чтобы хорошо, но объясниться смогу.
— Шедар, — смущаясь, спросил Сверчок. — А Наос правда хорошие стихи написал? Тогда, и сегодня?
— Тебе же понравились, — улыбнулся тот тот.
Сверчок возвращается в свое «логово». Засыпает, шепча — и сам не замечает собственных слов:
— А на крыше — много неба и праздника,
А на крыше — много ветра и воли…
* * *
Раз, два, выпад, падение на колено, бешеная пляска вокруг светящегося столба, который выбрасывает клейкие щупальца. Ёшки… больно огрел. Порхаешь бабочкой, а руки пусты, убил бы гада, но его не убьешь, это вообще не гад, это иллюзия. Эта может только долбануть чувствительно, а там, в Чаше — и раскроить череп… Мммать… Увернуться, перекатиться — а в центре столба спрятано золотое яйцо, совсем как в сказках, достанешь, мальчик, — умница, отдыхай, свободен. Чем раньше достанешь… а столб уже шипит, наливается зеленым светом и похлопывает чем-то, подозрительно похожим на пасть.
Вот гадство… перекат. Ай!
Пусть эти, в костюмчиках, попробуют сунуться вот к такому столбу. Все их кредитки — пыль, на него можно купить только дерьмо, как они сами. Альхели чувствует гордость. Он держится уже вечность против этого уродского тренажера…
Мы — элита, понял! Бам — в зеленую морду! Бам! — по щупальцу! Мы, а не вы, а не ваши кульки в костюмчиках! Понял?! Бам!
Рука хватает золотое яйцо — и Альхели с размаху швыряет его оземь, а яйцо тает в воздухе, дрянь такая.
Вторая рука утирает пот со лба. Улыбка — широкая, шире лица.
Мы — элита!
Месяц прошел.
— Вы для нас — счастливое пополнение, — сказал как-то Эниф недавним новичкам, Сверчку (уже почти привык на Снегиря откликаться) и Рише. — Все как-то спокойно идет…
На всякий случай к лестнице, ведущей в Чашу, подбежал, постучал по хромированным перилам. Это ему не больно-то помогло — в следующем заходе с валуна сверзился, едва кожу на спине не содрал. Неприятно весьма, но все-таки не опасно.
— Ничего себе спокойно, — ошалело сказал тогда Альхели, — Две смерти за месяц…
— Так травм, считай, нет, — отозвался до крайности молчаливый Гамаль. Он даже с Тайгетой почти не разговаривал, предоставляя своей «второй половине» соловьем заливаться.
Небо — сейчас фиолетовое, в желтых кляксах. Будто насекомых кто раздавил. Нет сил глядеть на такое небо. То справа, то слева расцветают клацающие зубами цветы, и вьются над головой твари, похожие на лоскуты половой тряпки, шмякают крыльями друг о друга.
Больше всего хочется зажмуриться. Но постоянно под ногами раскрываются наполненные неприятной бурлящей жидкостью ямки, и порой земля выстреливает «лианами». И овражки — неглубокие, но изматывающие — чуть не на заднице ехать по склону вниз, опасаясь подвоха в любую секунду, потом по осыпи карабкаться наверх… Камней нет, и то хорошо. А впереди мелькают Мирах и Наос, Мирах глаз не спускает с мальчишки — впрочем, не забывает обернуться и в сторону Сверчка. Каждый такой взгляд — как подначка: ты еще цел? Пыхтишь, изо всех сил карабкаешься, стараешься не наступить в булькающее нечто — и раз за разом встречаешь нагловатый взгляд широко расставленных глаз. Плевать… Лишь бы вел мальчишку.
Наос ловкий и быстрый, но он все равно ребенок. И ростом не вышел.
Отвращение (это случайно на небо взглянул). И как те, зрители, еще с тазиками не поздоровались? Ладно хоть запахов в Чаше нет. Пахнет просто землей — и окисленным металлом…
Вечером Саиф сидит, бездумно натирая пальцами и без того блестящие перила, и говорит:
— Чего мне не хватает здесь, это травы…
— Покурить? — подмигнул Регор.
— Отстань, — беззлобно и равнодушно отмахнулся подросток. — Обыкновенной травы, зеленой… настоящей.
— Вон, у Майи вся пещера в цветах.
— Дубина. Цветы в горшках… по ним не походишь.
— Ну, это можно устроить, — ухмыльнулся Регор, приподнимаясь.
— Ты что, сдурел?! — всполошились девчонки.
А Шаула поразмыслила — и сказала:
— Если бы нас выпустили наружу, не только в здании наверху… Может, и впрямь попросить?
— Не советую, — голос был, словно его обладатель орехи грыз и вдруг нашел испорченный — скорлупа щелкнула и прочь полетела.
Эх, подумал Сверчок. Ну зачем он так — любую мечту пресекает? А ребята слушают идиоты.
На сей раз Сабика принесли с поврежденной ногой. Перелома не оказалось, и его спустили вниз, к своим.
— Что на сей раз? — добродушно спросил Регор, но была в этом добродушии угроза — ее почуял Альхели, почуял и Сабик.
— А… вы не видели, да? — непонятно зачем спросил он.
— Вот придурок. А то бы спрашивали!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
