Я чувствовал, что ему необходима поддержка, и решил прибегнуть к методу внушения, который так моден сегодня.
– Вы по-прежнему полны сил, – серьезно продолжал я. – Вы в расцвете сил, Пуаро! Стоит вам только выйти из дому, как в этом деле не останется ни одной загадки.
Пуаро ответил, что он предпочитает разгадывать загадки, сидя дома.
– Но это невозможно, Пуаро!
– Вернее, возможно только на определенной стадии.
– Поймите, мы ничего не делаем! Все делает Джепп!
– Меня это совершенно устраивает!
– А меня нет! Я хочу, чтобы все делали вы.
– Я так и поступаю.
– Что же вы делаете?
– Жду.
– Чего?
– Pour que mon chien de chasse me rapporte le giblier[48], – ответил Пуаро, и глаза его весело блеснули.
– То есть, вы хотите сказать...
– Я хочу сказать, что, когда держишь собаку, нет смысла лаять самому. Джепп принесет мне результат той «физической энергии», которой вы так восхищаетесь. В его распоряжении – множество средств, которыми я не располагаю. Вне всякого сомнения, он скоро добудет интересные сведения.
И Джепп на самом деле настойчиво и методично шел к цели. В Париже он ничего не добился, но еще через два дня появился у нас довольный собой.
– Мы продвигаемся вперед, – сообщил он, – медленно, но верно.
– Поздравляю вас, друг мой. Что произошло?
– Я узнал, что некая дама, блондинка, сдала в девять часов вечера – того самого вечера – портфель в камеру хранения Юстона. Мы предъявили служащему портфель мисс Адамс, и он тут же узнал его – портфель американский и потому отличается от наших.
– Ага! Юстон! Ближайший к Риджентгейт вокзал. Стало быть, она поехала туда, загримировалась в туалете и затем сдала портфель в камеру хранения. Когда его забрали?
– Служащий говорит, что в половине одиннадцатого. Та же дама.
Пуаро кивнул.
– Но это еще не все. У меня есть основания считать, что в одиннадцать часов Карлотта Адамс была в «Лайонз Корнер-хаус» на Стрэнд.
– Ah, e'est tres bien, ca![49] Как вам удалось это узнать?
– Можно сказать, случайно. В одной газете было упомянуто о маленькой золотой шкатулке с рубиновыми инициалами. Молодой журналист написал статью об актрисах, которые увлекаются наркотиками. Для чувствительных читательниц. Роковая шкатулка с ядом, юное существо, перед которым были открыты все дороги. И размышления о том, где она могла провести свой последний вечер, что чувствовала и прочее.
Статью прочла официантка из «Корнер-хаус» и вспомнила, что женщина, которую она обслуживала в тот вечер, держала в руках как раз такую шкатулку. Официантка запомнила инициалы К.А. Ну, конечно, она пришла в большое волнение и стала советоваться со всеми друзьями, сообщить ли в газету, – а вдруг ей что-нибудь заплатят?
Об этом довольно быстро узнал молодой журналист, и в сегоднешнем «Столичном сплетнике» будет душераздирающее продолжение. Последние часы жизни талантливой актрисы. Несостоявшаяся встреча с мужчиной. И солидный довесок об официантке, которая сердцем почувствовала, что с ее сестрой и подругой творится неладное. В общем, вы представляете, мсье Пуаро.
– А почему это так быстро достигло ваших ушей?
– Мы всегда были в хороших отношениях со «Сплетником». А вчера тот же шустрый молодой журналист беседовал со мной совсем по другому поводу и, между прочим, рассказал об официантке. Я сразу же помчался в «Корнер-хаус»...
Да, вот как надо работать. Мне стало жаль Пуаро. Джепп узнавал все из первых рук, упуская, возможно, ценнейшие детали, а Пуаро довольствовался новостями не первой свежести.
– Я говорил с официанткой. По-моему, все ясно. Она не узнала Карлотту Адамс на фотографии, но сразу заявила, что лица той женщины толком не разглядела. Та, по ее словам, была молодая, с темными волосами, стройная, очень хорошо одетая. На голове одна из этих современных шляп. Отчего бы женщинам не смотреть на лица попристальней, а на шляпы порассеянней?
– Лицо мисс Адамс было непросто запомнить, – сказал Пуаро. – Оно так легко менялось!
– Вам виднее. Я в это не вдавался. Официантка говорит, что платье на той женщине было черное. В «Корнер-хаус» она пришла с портфелем. На это официантка обратила особое внимание, ее удивило, что такая хорошо одетая женщина пришла с портфелем. Она заказала яичницу и кофе, но на самом деле просто тянула время, ждала кого-то – так показалось официантке. Она все время поглядывала на часы. Потом официантка принесла ей счет – и вот тут увидела шкатулку. Женщина достала ее из сумочки и поставила на стол. Она открывала и закрывала ее и при этом как-то мечтательно улыбалась. Официантка запомнила шкатулку очень хорошо, потому что вещица была очень красивая. Заплатив по счету, мисс Адамс еще немного посидела, потом взглянула на часы в последний раз, вздохнула, встала и ушла.
Пуаро нахмурился.
– Это было свидание, – пробормотал он. – Свидание с кем-то, кто не пришел. Увиделась ли Карлотта Адамс с этим человеком после? Или, не встретившись с ним, она отправилась домой и попыталась дозвониться ему? Но как мне узнать?..
– Это ваша теория, мсье Пуаро. Таинственный Злодей-Невидимка. Этот Злодей-Невидимка – миф. Я не говорю, что она там никого не ждала. Может, и ждала. Она могла заранее назначить там кому-то свидание, уверенная, что встреча с его сиятельством пройдет так, как она хочет. Мы знаем, что вместо этого произошло. Она потеряла голову и убила его. Но она не из тех, кто теряет голову надолго. Она переодевается на вокзале, забирает портфель и отправляется на свидание. Но тут у нее начинается, как говорят врачи, «реакция». До нее доходит весь ужас свершившегося. А когда и друг ее не приходит, это ее добивает. Ведь это мог быть кто-то, знавший, куда она отправляется! Она чувствует, что пропала. И вынимает шкатулку со снотворным. Выпить чуть больше, чем обычно, – и все кончено. Во всяком случае, ее не повесят. Я все это вижу так ясно, как ваш нос, мсье Пуаро.
Рука Пуаро нерешительно тронула нос, затем спустилась к усам и нежно их погладила.
– Какие у вас есть доказательства, что Злодей-Невидимка существует? Никаких! – Джепп упрямо гнул свою линию. – Я еще не выяснил, какая связь между его сиятельством и Адамс, но это вопрос времени. Да, Париж меня разочаровал, но в последний раз он был там девять месяцев назад, а это большой срок. Я там оставил человека, ему есть над чем потрудиться. Глядишь, и найдет что-нибудь, хотя вы так не считаете.
И поднявшись, Джепп спросил:
– Не угодно ли чего приказать?
Пуаро улыбнулся ему.
– Приказать? Нет. Посоветовать могу.
– Что именно? Говорите прямо.
– Советую вам опросить водителей такси и узнать, кто из них возил пассажира – а скорей всего двух – от Ковент-Гардена до Риджентгейт в вечер убийства. Приблизительно без двадцати одиннадцать.
Джепп хищно прищурился, сразу сделавшись похожим на умного терьера.
– Так вот куда вы клоните, – сказал он. – Что ж, поищем таксиста, не повредит. Вы иногда дело говорите.
Как только за ним закрылась дверь, Пуаро встал и с величайшей энергией принялся чистить свою шляпу.
– Не тратьте времени на вопросы, друг мой, – произнес он, – а принесите-ка мне лучше бензина. У меня на жилете пятно.
Я выполнил его просьбу.
– В кои-то веки мне не нужно задавать вопросов, – сказал я. – Все и так понятно. Но вы уверены, что?..
– Друг мой, в данный момент я занят исключительно туалетом. Позвольте заметить, кстати, что мне не слишком нравится ваш галстук.
– Отличный галстук! – возразил я.
– Был когда-то. На нем – как и на мне, что явствует из ваших намеков, – сказывается возраст. Умоляю вас, наденьте другой и вычистите правый рукав.
– Мы собираемся нанести визит королю Георгу? – саркастически поинтересовался я.
– Нет. Но сегодня утром я прочел в газете, что герцог Мертонский возвратился в Мертон-хаус. Насколько мне известно, он – из первых английских аристократов. Я собираюсь засвидетельствовать ему свое почтение.
Кем-кем, а социалистом Пуаро назвать невозможно.
– Но в самом деле, почему мы должны ехать к герцогу Мертонскому?
– Я хочу его видеть.
Больше я от него ничего не добился. Когда наконец мой внешний вид пришел в соответствие со вкусами Пуаро, мы вышли из дома.
Лакей, встретивший нас в Мертон-хаус, спросил, ожидает ли нас герцог. Пуаро ответил отрицательно. Лакей взял у него визитную карточку и после недолгого отсутствия вернулся с сообщением, что его светлость, к сожалению, слишком занят в настоящее время. Пуаро немедленно уселся на стул.
– Tres bien[50], – сказал он. – Я подожду. Если понадобится, я подожду несколько часов.
К счастью, эта жертва не потребовалась. Чтобы поскорее избавиться от назойливого посетителя (как я полагаю), Пуаро был допущен в общество джентльмена, которого так хотел видеть.
Герцогу было двадцать семь лет. Худой и узкогрудый, он не производил внушительного впечатления. У него были неопределенного цвета волосы, заметно редевшие на висках, маленький, желчный рот и рассеянный, скучающий взгляд. По стенам комнаты, в которую нас провели, висели распятия и картины религиозного содержания. На широкой книжной полке сплошь книги по теологии. Он гораздо больше походил на болезненного молодого продавца из галантерейного магазина, чем на герцога. Насколько я помнил, образование он получил дома, ибо в детстве часто болел. И это был человек, влюбившийся в Сильвию Уилкинсон с первого взгляда! Невероятно! Нас он встретил сухо, чтобы не сказать – враждебно.
