Через неделю напишу подробно, и ты узнаешь, удался мне этот номер или нет. Но в любом случае, дорогая Люси, я получу десять тысяч долларов! Люси, сестренка моя драгоценная, представляешь, что это для нас значит?! Все, мне пора «на розыгрыш». Целую тебя много-много раз, милая сестренка. Твоя Карлотта».
Пуаро положил письмо на стол. Я видел, что оно его глубоко тронуло. Реакция Джеппа была совершенно иной.
– Он у нас в руках, – возбужденно сказал Джепп.
– Да, – отозвался Пуаро тусклым голосом.
Джепп посмотрел на него с недоумением.
– Вы недовольны, мсье Пуаро?
– Отчего же... Просто я себе это иначе представлял.
И он обвел нас тоскливым взглядом.
– Но скорее всего так оно и было, – проговорил он как бы про себя, – да, скорее всего так.
– Именно так! Вы с самого начала так считали!
– Нет-нет, вы меня не поняли.
– Разве вы не говорили, что за всем этим кроется некто, а девушка ничего не подозревала?
– Да-да.
– Чего же вы еще хотите?
Пуаро вздохнул и не ответил.
– Странный вы человек, мсье Пуаро. Ничто вас не радует. А ведь какая удача, что мисс Адамс написала это письмо!
Пуаро оживился.
– Да, этого убийца предусмотреть не мог. Когда мисс Адамс согласилась взять десять тысяч долларов, она подписала себе смертный приговор: убийца полагал, что принял все меры предосторожности, но она, в своей невинности, его перехитрила. Мертвые говорят. Да, порой и мертвые говорят.
– Я никогда не думал, что она действовала в одиночку, – заявил Джепп и даже не покраснел.
– Да-да, – рассеянно отозвался Пуаро.
– Что ж, пора за дело!
– Вы собираетесь арестовать капитана Марша – то есть лорда Эджвера?
– Конечно! Он изобличен.
– Вы правы.
– Почему вас это так угнетает, мсье Пуаро? Потому что вы любите только трудности? Перед вами доказательства вашей собственной правоты, но вы все равно недовольны. Или они вам кажутся сомнительными?
Пуаро покачал головой.
– Интересно, была ли мисс Марш его сообщницей? – продолжал Джепп. – Похоже, что да, раз она ездила с ним домой из театра. А если нет, почему он взял ее с собой? Но скоро мы от них самих это услышим.
– Мне можно присутствовать? – робко спросил Пуаро.
– Разумеется! Я ваш должник.
И он поднес к глазам телеграмму. Я отозвал Пуаро в сторону.
– В чем дело, друг мой?
– Не знаю, Гастингс, но мне ужасно не по себе. Все складывается как нельзя лучше, и в то же время что-то здесь не то! Я не знаю чего-то важного! Звенья выстроились в цепочку, мои догадки подтвердились, но говорю вам – что-то здесь не то.
И он удрученно замолчал. Я не знал, чем его утешить.
Глава 21
РАССКАЗЫВАЕТ РОНАЛЬД
Мне тоже трудно было понять Пуаро. Ведь он сам все предсказал!
Всю дорогу до Риджентгейт он сидел хмурый, уставившись в одну точку и не обращая внимания на похвалы, которыми щедро осыпал себя Джепп. Наконец Пуаро вздохнул и очнулся от своего забытья.
– По крайней мере, – задумчиво произнес он, – послушаем, что он нам скажет.
– Чем меньше он будет говорить, тем лучше для него, – сказал Джепп. – Знаете, сколько людей попало на виселицу только потому, что им хотелось сделать заявление? И ведь нельзя сказать, что мы их не предупреждаем. Полиция всегда ведет честную игру. Но чем больше они виноваты, тем больше и охотнее лгут. Они не знают, что вранье всегда нужно согласовывать с адвокатом.
И Джепп вздохнул.
– Адвокаты и коронеры – злейшие враги полиции. Сколько раз коронеры путали мне самые ясные дела – не сосчитать, сколько виновных упущено по их милости! Адвокаты – те все-таки получше. Им хоть платят за то, чтобы они болтали языком и все выворачивали наизнанку.
Прибыв на Риджентгейт, мы осведомились, в клетке ли птичка. Услыхав, что лорд Эджвер «завтракает с семьей», Джепп спросил, можем ли мы побеседовать с ним одни. Нас проводили в библиотеку.
Через несколько минут в комнату вошел Рональд. Игравшая на его лице улыбка застыла, когда он увидел нас.
– Здравствуйте, инспектор, – сказал он с деланой непринужденностью, – что случилось?
Джепп сказал то, что ему предписано говорить в подобных обстоятельствах.
– Та-а-ак, – протянул Рональд.
Он придвинул к себе стул, сел и достал из кармана портсигар.
– Инспектор, я хочу сделать заявление.
– Как сочтете нужным, милорд.
– Значит, вы считаете, что это будет с моей стороны глупостью... И все-таки я ее совершу. «У меня нет причин бояться правды», как говорят герои романов.
Джепп молчал с непроницаемым видом.
– Видите вон тот симпатичный столик и кресло у стены? – продолжал молодой человек. – Вашему помощнику удобно будет там стенографировать.
Не думаю, чтобы Джепп часто сталкивался с подобной заботливостью. Предложение лорда Эджвера было принято.
– Итак, начнем, – сказал Рональд. – Обладая зачатками ума, я подозреваю, что мое роскошное алиби рухнуло. И над его обломками вьется дымок. Да простят меня простодушные Дортхаймеры. Скорее всего вы нашли таксиста. Угадал?
– Нам известно все, что вы делали в тот вечер, – сказал Джепп бесстрастным голосом.
– Преклоняюсь перед Скотленд-Ярдом, но должен заметить, что если бы я замыслил что-нибудь противоправное, то не поехал бы прямо к нужному дому на такси и не заставил бы шофера ждать. Вам это не приходило в голову? Ага! Я вижу, что это приходило в голову мсье Пуаро.
– Совершенно верно, – подтвердил Пуаро.
– Преступник ведет себя не так, – продолжал Рональд. – Он приклеивает рыжие усы, надевает очки в роговой оправе и отпускает таксиста на соседней улице. Хорошо также пересесть на метро... ну и так далее, не буду углубляться. Мой защитник за несколько тысяч гиней сделает это значительно лучше. И придет к выводу, что это было неумышленное преступление. Я сидел в такси, и вдруг меня охватило непреодолимое желание... в общем, вы представляете.
Так вот, я собираюсь сказать вам правду. Мне позарез были нужны деньги. Не думаю, что вас удивило это признание. Я должен был достать их в течение дня во что бы то ни стало, иначе мне грозили слишком крупные неприятности. Пришлось идти к дяде. Он не испытывал ко мне нежных чувств, но я надеялся, что честь семьи для него не пустой звук. У людей в возрасте бывает такая слабость. На мою беду дядя, в лучших традициях современности, оказался циником.
Мне оставалось только сделать хорошую мину при плохой игре и попытаться занять у Дортхаймера, хотя я понимал, что это бесполезно. А жениться на его дочери я не мог. К тому же она слишком разумная девушка, чтобы за меня выйти. И тут я совершенно случайно встречаю в театре свою двоюродную сестру. Мы с ней редко виделись, но она всегда бывала ко мне добра, когда мы жили в одном доме. Я ей все рассказал – она и так слышала уже кое-что от отца. Знаете, что она мне предложила? Взять ее жемчуг, который достался ей от матери.
Он замолчал, и мне показалось, что он на самом деле борется с волнением. Или слишком хорошо притворяется.
– Короче говоря, я согласился, да благословит ее бог. Я решил заложить этот жемчуг и поклялся, что выкуплю его, даже если для этого мне придется работать. Но жемчуг был дома, на Риджентгейт, и мы подумали, что лучше всего будет немедленно за ним съездить. Такси подвернулось буквально через секунду.
Мы остановились на противоположном конце Риджентгейт, чтобы в доме никто не услышал шума мотора, и Адела оставшееся расстояние прошла пешком. У нее был ключ, и она собиралась тихонько войти, взять жемчуг и вернуться с ним ко мне. Вряд ли кто-нибудь мог ее увидеть – разве что горничная. Мисс Кэррол, дядина секретарша, ложится спать в половине десятого, а сам он наверняка находился в библиотеке.
Дела ушла. Я стоял на тротуаре, курил и время от времени поглядывал, не идет ли она обратно. Теперь я подхожу к тому, чему вы можете не поверить, но это уж как хотите. Мимо меня прошел какой-то человек. Я посмотрел ему вслед и, к своему удивлению, заметил, что он входит в дом № 17. По крайней мере, мне почудилось, что в дом № 17, но я стоял довольно далеко. Меня это удивило по двум причинам. Во-первых, он открыл дверь своим ключом, а во-вторых, мне показалось, что это был один известный актер.
Я так удивился, что решил выяснить, в чем дело. Так получилось, что у меня тоже был свой ключ. Я потерял его три года назад или думал, что потерял, а недавно снова на него наткнулся и, когда в то утро шел к дяде, собирался ключ вернуть. Но в пылу спора позабыл. А когда вечером переодевался, чтобы идти в театр, машинально переложил ключ из одного кармана в другой вместе с остальными мелочами.
Сказав водителю, чтобы ждал, я почти бегом устремился к дому № 17, поднялся по ступенькам на крыльцо и открыл дверь своим ключом. Холл был пуст. Ничто не указывало на то, что в нем за секунду до меня кто-то находился. Я подождал немного и направился к библиотеке. Если бы вошедший был там, с дядей, я услышал бы их голоса, но за дверью было тихо.
