— Я Валентину Алексеевну целиком поддерживаю, — вступил в разговор Буянов. — Что касается практического разрешения вопроса, на мой взгляд, надо не камнем сидеть и не по домам ходить с помелом, а с завтрашнего дня пойти всем по бригадам на места работы. Распределим, кто в какую бригаду, и пойдем. Что касается подхода к людям и прочего, то Валентина Алексеевна говорит правильно. Ты одно сделай, Василий Кузьмич, — вспомни Алексея Лукича и вспомни сам свою молодость.
Василий поднял опущенную голову. Усмешка, всегда у него неожиданная и озорная, на мгновение вспыхнула на лице:
— Значит, на партийном собрании постановили и записали председателю омолодиться? Ну, раз такое будет решение партийного собрания, то куда же мне деваться? Придется омолаживаться!
Когда приступили к обсуждению третьего вопроса — об электрификации колхоза, — Буянов приосанился и взял слово:
— Ну, выстроил колхоз гидростанцию — это же еще не достижение! — горячился он. — Ну, стоит она на берегу! Ну, лампочки в избах светятся! Разве же это настоящая работа для гидростанции? Это же только в стародавние времена казалось достижением, — ах, электричество в избе! Нам от гидростанции работа нужна, нам ее запрячь надо, как хорошего битюга, нам надо, чтоб она тоннами зерно ворочала на току, чтобы она воду к фермам гнала, чтобы она нам бревна пилила и огороды поливала!
— Что ж поделаешь, когда у нее мощность не позволяет: всего двадцать киловатт? — отозвался Василий.
— У нее турбина не загружена, можно поставить второй генератор.
— Где его взять?
— Ненаходчивый ты человек, Василий Кузьмич! Нам помогать должны? Должны! Кому же и помогать должны, как не нам, когда мы самые отстающие от всего района! — с увлечением говорил Буянов, потряхивая кудрявым чубом. — Приезжаем мы в район прямо к руководителю: так, мол, и так, дайте отстающему колхозу кредиты под электрификацию! Приезжаем в Сельэлек-тро: дайте отстающему колхозу генератор с рассрочкой. Приезжаем на склад электрооборудования: дайте роликов, проводов, двигателей вне очереди для отстающего колхоза! А попробуй кто не дать? Сейчас в обком до главного начальства и в редакцию газеты: так, мол, и так, отстающему колхозу не помогают! Да попадись такой козырь умелому человеку — он под отстающий колхоз у самого чорта пекло выпросит. Тут не просить, а требовать надо. Вот что я тебе скажу, Василий Кузьмич!
— Ну, это ты тоже загнул, — сказал Василий. — Не приходится нам козырять своим отставанием! Не велика заслуга перед государством — колхоз разорить! Спекулировать на отставании нашем я не собираюсь и побирушкой свой колхоз выставлять на всю область не хочу. У колхоза, как и у человека, должна быть своя честь. Однако попросить о помощи — это можно. Думаю я, в районе и в области помогут.
Последним на повестке дня стоял вопрос об организации массовой работы в колхозе.
Когда решение уже было записано, Василий посмотрел на Буянова и сказал сухим, ничего хорошего не обещающим голосом:
— В связи с этим агитмассовым вопросом хочу я коснуться поведения нашего электрика, уважаемого товарища Буянова.
— Моего поведения?! — Буянов повернулся на стуле. — Какое есть мое поведение?
Через месяц после свадьбы, несмотря на слезы молодой жены, он беспрекословно приехал в отстающий колхоз, честно и старательно работал на гидростанции и был в своих собственных глазах чем-то вроде подвижника. По его мнению, окружающие должны были ценить его подвиг и относиться к нему с сочувствием и благодарностью; то, что его поведение может кому-то не нравиться, бьито для него полной неожиданностью.
— Сейчас я тебе объясню, какое есть твое поведение! — мрачно пообещал ему Василий. — Агитмассовая работа — это не только раз в неделю доклад провести да газету прочитать с колхозниками. Агитмассовая работа колхозного коммуниста — это вся жизнь его, а какая твоя жизнь в колхозе и кто ты сам в колхозе? Ты колхозный электрик, первый человек в колхозе, интеллигенция наша! От тебя в колхозе свет, от тебя в колхозе механизация, от тебя в колхозе радио, от тебя в колхозе культура. Ты по улице идешь — на тебя девки из окна смотрят: электрик идет! Ты в одном краю села слово скажешь — его на другом конце села повторяют: электрик сказал! Это ты должен учитывать или нет? Я такое положение сам пережил и сам испытал много лет назад, когда был первым трактористом в колхозе. Семеро нас тогда приехало в район с областных курсов. Мы по улице идем, а за нами ребята скачут: «Трактористы приехали!» Первыми людьми на селе мы тогда были и первенство это во всем поддерживали! Беседу с народом провести — мы первые, на субботник выйти — трактористы вперед! На заем подписываться — мы впереди всех, спектакль ставить — без нас не обойдется, на лужке молодежь сошлась — наша гармонь громче всех играет! Вот как мы себя понимали! А ты что ж? На гидростанции повозишься, а там — шасть за печку со своей молодухой. Недаром в колхозе вас с женой прозвали «принцами запечными». И как не прозвать? За печкой сидеть да подсолнухи лузгать — это разве подходящее поведение для электрика?
— Верно!.. — поддержала Валентина Василия. — Если каждый из нас будет сторониться людей, то что за жизнь получится в колхозе? Ты, товарищ Буянов, человек и культурный и бывалый, а поставил себя так, что колхозники с первых же дней окрестили тебя смешной, но справедливой кличкой. Эту кличку надо с себя снимать: она коммунисту не к лицу.
Буянов был озадачен и обижен. И хлесткая кличка «принц запечный», и осуждающий тон, которым говорили с ним Валентина и Василий, резнули его.
Крохотная колхозная партийная организация, о которой он два часа назад думал с некоторым снисхождением, оказалась с первых же шагов силой требовательной и подчиняющей. Валентина и Василий пробирали его, как мальчишку, и были правы при этом. Он был огорчен, обижен, рассержен, но в то же время сразу исчезла скука, томившая его.
Давно уже был разрешен последний вопрос, давно уже был написан протокол, а они все еще не могли разойтись. Они планировали будущее, советовались, друг с другом, критиковали друг друга и просто радовались тому, что партийная организация в колхозе «Первое мая» уже существует, что уже чувствуется ее направляющая и руководящая сила.
Их было только трое, трое коммунистов, и все они были обыкновенными людьми, со многими слабостями и недостатками, но от того, что все они стремились к одной высокой цели и шли к ней неуклонно, путями, указанными партией, шли, жестоко критикуя, исправляя и дополняя друг друга, они сами становились силой, имя которой — партия.
Несколько раз они собирались разойтись, но выплывал какой-нибудь новый вопрос, и они снова задерживались, снова говорили и не могли наговориться, как люди, давно стосковавшиеся друг о друге.
Валентина взглянула на часы:
— Батюшки! Двенадцать часов! Заговорились мы с вами! Домой же пора! Василий Кузьмич, давай протокол!
Он протянул ей протокол, но не отдал, а, машинально держась за край бумажного листа, снова заговорил:
— Погоди, Валентина Алексеевна! Вот еще какой разговор. Советовались мы относительно изыскания средств для покупки кормов, а про тресту и не переговорили. Тресты у нас много, хоть и мало сеяли, да лен в этом году рекордный уродился! И до сих пор треста не сдана. Я ее сознательно попридерживал. Если ее сдать не трестой, а волокном, и государству выгоднее, и колхоз тысячи может заработать. Вот я и думаю раздать ее по дворам колхозникам, пусть, каждый перерабатывает дома. Мы лен и раньше помалу сеяли, тресту перерабатывали по домам.
— Насчет тресты я и сама думала, Василий Кузьмич. Конечно, надо сдать ее в переработанном виде. Зачем же выпускать из рук колхозный капитал? Только перерабатывать ее надо не на дому, не по отдельности, а сообща.
— Сообща? Да что мы, льноводческий колхоз, что ли! Льна по плану сеем с гулькин нос! Ни машин, ничего у нас нет, а ты — сообща! Раздадим по домам, как всегда раздавали, — и вся недолга.
— Так делали всегда, а нынче надо сделать, как никогда! Или ты не понимаешь? Нынче надо по-особенному. Пусть на нашем лыюпункте ни агрегатов, ни машин нет, а все-таки нынче надо переработку организовать обязательно сообща. И не в сарае, не в бане, не на дворе, а в избе, и обязательно весело, и обязательно с песнями!
— С песнями? — усомнился Василий. — Песни петь — нетрудное дело. Одной Фроське только шепни, так она тебе на три села песни заведет. А где дом взять? Кто пустит к себе в дом этакую пылищу разводить?
— Отпросим старую избу у Тани-барыни, — предложил Буянов.
— Не даст.
— Она все сделает, что ей Фроська скажет, а с Фроськой можно сговориться.
— Все равно в избе печи развалены.
— Алексей с комсомольцами печь сложит. Долго ли им? Как ты не понимаешь, Василий Кузьмич, что это — очень важное мероприятие? Нужно сделать все, чтобы было весело, дружно, хорошо, чтобы у людей вернулся вкус к общей работе. Если сумеем организовать так, то сделаем большое дело, не сумеем — получится ерунда.
