– Помолчи, девица! – заговорил наконец Финбар. Это не было ни ложью, ни клятвой. Он мог ей приказывать или оскорблять ее без опаски.
– Ты меня предал, Финбар, и доказал, что слово твое ничего не стоит. Я тебе ничего не должна. – Она повернулась ко мне, протягивая над кольцом собак длинные изящные руки. – Я все тебе расскажу, Мередит, смилуйся! Об Убийственном Холоде позаботилась сама земля, но Мрака и Властителя Теней нужно было устранить.
– А почему вы пощадили Риса, Галена и Мистраля? – спросила я.
– Рис когда-то был лордом нашего двора. Он разумен и мы думали, что он вновь поведет себя разумно, если предложить ему вернуться к Золотому Трону.
Они не только меня не понимали.
– Сколько времени прошло с тех пор, как Рис покинул ваш двор?
Кэйр посмотрела на Риса.
– Восемь сотен лет или немного больше.
– Вам не приходило в голову, что за столько лет он мог измениться? – спросила я.
Выражения ее лица было достаточно: не приходило.
– Никто не откажется стать лордом Золотого двора, – сказала она, сама в это веря. Вера видна была в ее глазах, в полном искренности лице.
– А Гален?
– Он ничем нам не угрожает, и не могли же мы лишить тебя всех партнеров.
– Рада слышать, – съязвила я. Вряд ли она уловила сарказм. Не все придворные на это способны, как я давно уже выяснила.
– Так что с Мистралем? – спросил Шолто.
Быстрый обмен взглядами между Кэйр и Баррисом, а потом оба повернулись к Финбару. Тот не смотрел ни на кого. И лицо, и поза до последнего дюйма выражали полнейшую самодостаточность.
– Вы и ему подстроили ловушку? – спросил Шолто.
Молодые заговорщики нервно переглянулись. Финбар сохранял бесстрастие. Мне не понравилась ни одна, ни другая реакция. Я послала кобылу вперед, пока она не уперлась широкой грудью в мою кузину и Барриса. Собаки уже подогнали его к его несостоявшейся невесте.
– Вы подослали к Мистралю убийцу?
– Ты меня все равно убьешь, – сказала Кэйр.
– Верно, но Баррис нынче может спастись. Я объявила охоту на убийцу родича, а он нам не родня. – Я посмотрела на молодого придворного: – Хочешь пережить нынешнюю ночь, Баррис?
Он взглянул на меня, и в голубых глазах я разглядела слабость, которая и сделала его политическим трупом, к отчаянию Финбара. Он был не просто слаб характером, но еще и не умен. Сегодня ночью я дам ему шанс выжить, но будут и другие ночи. Могу головой поручиться.
– Молчи, – сказал Финбар.
– Король защитит тебя, отец, но я ему не нужен.
– Мрак ранен так тяжело, что не явился сюда вместе с ней. Рана должна быть смертельной. Властителя Теней мы упустили, но если Повелитель Бурь этой ночью умрет, мы получим свою награду.
– Если Мистраль этой ночью умрет, Баррис, ты последуешь за ним, и скоро. Это я тебе обещаю.
Лошадь подо мной неспокойно шевельнулась.
– Даже ты, Баррис, должен понимать, что значит подобное обещание в устах принцессы – всадницы Дикой охоты, – сказал Шолто.
Баррис нервно сглотнул и сказал:
– Если она его не выполнит, охота ее убьет.
– Да, – подтвердил Шолто. – Так что лучше тебе все сказать, пока еще есть время спасти Повелителя Бурь.
В глазах Барриса видно было слишком много белка вокруг голубых колец радужки – как у испуганной лошади. Один из псов боднул носом его ногу, и Баррис негромко вскрикнул – о любом другом сказали бы, что он взвизгнул, но сидхе Благого двора не визжат, когда собака толкает их в ногу.
– Вспомни, кто ты есть, Баррис, – бросил Финбар.
Баррис повернулся к отцу.
– Я помню, отец, но ты учил меня, что перед Дикой охотой все равны. Не ты ли называл ее великим уравнителем?
В голосе Барриса звучало горе, а может быть, разочарование. Страх начал таять под грузом лет. Лет, прожитых в сознании, что не оправдываешь надежд отца. Лет, когда приходилось изо всех сил притворяться не тем, кто ты есть – хоть ты и выглядел Благим сидхе до кончика ногтей.
Я смотрела на Барриса, который всегда лучился таким же надменным совершенством, как прочие сидхе. Мне никогда не удавалось заглянуть за эту идеально красивую маску. Что это – магия охоты дала мне новое зрение, или я просто была уверена, что если ты выглядишь истинным сидхе – высоким, тонким, совершенным, – то будешь счастлив и спокоен? Неужели я до сих пор верила, что в красоте спасение? Что будь я немного выше, тоньше, меньше похожа на человека и больше на сидхе – и моя жизнь была бы... идеальной?
Я смотрела в лицо Барриса, читая все его разочарование, всю горечь неудачи – потому что одной красоты оказалось недостаточно, чтобы завоевать сердце его отца. И чувствовала совершенно неожиданную жалость.
– Помоги нам спасти Мистраля – и останешься жить. Промолчи, дай ему умереть – и я тебе помочь не смогу, Баррис.
Шолто посмотрел на меня, стараясь не выдать удивления, но я поняла, что он расслышал в моем голосе нотку жалости, которой никак не ожидал. Его удивление было понятно: Баррис был соучастником убийства моей бабушки и попытки убийства моих любовников, будущих моих королей. Но не Баррис был виноват. Он только хотел услужить отцу, торгуя единственным своим товаром: чистой кровью и неестественно худощавой красотой.
Финбару нечего было предложить Кэйр, кроме бледной красоты собственного сына. Быть принятой знатью, получить чистокровного любовника, а возможно и мужа-сидхе – вот плата за жизнь Ба. Та же плата, за которую Ба столетия назад согласилась выйти за Уара Свирепого. Шанс выйти за сидхе Золотого двора – для полукровки брауни и человека единственный на тысячу.
– Говори, Баррис, или умрешь не в эту, так в другую ночь.
– Скажи им, – тонким от страха голосом сказала Кэйр. Значит, она не знала, что задумали сделать с Мистралем, знала только, что план существовал.
– Мы нашли сообщника, который выманит его на открытое место. Стрелы у лучников будут с железными наконечниками.
– Где это место? – спросил Шолто.
Баррис сказал. Он выдал все. Финбара во время рассказа держали несколько королевских стражников. Сам король и вправду исчез. Скрылся в безопасном месте. Стражники задержали Финбара не потому, что он пытался причинить мне вред, а потому, что его действия можно было принять за акт войны против Неблагого двора. При обоих дворах считалось преступным без прямого приказа короля или королевы предпринимать действия, которые могли развязать войну. Хотя в глубине души я была уверена, что Таранис его план одобрил, пусть и не прямо. В духе короля было вздохнуть, ни к кому не обращаясь: «Избавил бы меня кто-нибудь от этого неудобного типа», – и потом с чистой совестью клясться, что никому этого не поручал. Но Таранис – добыча для другого двора и другого дня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
