Ирку так давно. Что был рядом, когда она взрослела. Пережил с ней переходный возраст, растущие сиськи, разбитые коленки, когда учил её кататься на велосипеде, ледяную воду реки, куда они бегали купаться летом. Болезнь мамы, неудачу с Питером, первую любовь, когда она безрассудно влюбилась в старшеклассника.
Как же Вадим жалел, что не он всё это время был с ней рядом.
Жалел и завидовал, хоть это было и глупо.
— Думаю, твоя Анфиса, тоже жизнь себе портила не специально, — после рассказа о своих, снова вернулась Ирка к его одноклассникам. — Но, увы, тебя она не любила. И замуж выскочила не тебе назло. Ей льстило твоё внимание, но она эгоистка. А эгоисты думают только о себе и собственном благополучии.
— Просто пыталась быть счастливой? — прижался губами к её горячему виску Вадим.
— Возможно. И, если бы у неё получилось, плевать она на тебя хотела. Но, увы, что-то пошло не так, и в своих неудачах она стала винить тебя. Ты разбил ей сердце, ты сломал ей жизнь, из-за тебя она плохо сдала, не поступила — ты виноват во всём. Кого-то винить всегда проще, чем брать ответственность на себя. Но это манипуляция. Ты ни в чём не виноват.
— Какая жалость, что у неё не получилось, — горько вздохнул Вадим. — Честное слово, я был бы очень рад, если бы она была счастлива. Если бы нашла себя, скажем, в материнстве или в чём-то другом. Удачно вышла замуж.
— А что у них с Макеевым? — вдруг спросила Ирка.
25
— С Лёхой? — удивился Вадим. — Насколько я знаю, ничего.
— Да? — не меньше него удивилась ведьмочка. — Просто он помогал ей с вещами, с переездом, не один раз, и это прозвучало как…
— Так у него транспортная компания, — ответил Вадим. — Он всем помогает с перевозкой.
— А, да? — снова удивилась Ирка, а потом отмахнулась: — Ну и чёрт с ними со всеми. Расскажи мне лучше про игру, над которой ты работаешь.
— У-у-у, это может быть надолго, — улыбнулся Вадим.
— Долгая сказка на ночь — самое то, что мне сейчас нужно, — она подложила под щеку ладонь.
— Ну-у-у…
Было так приятно, что она спросила. Что ей интересно, чем он занимается, чем живёт, что для него важно. Так трогательно, что Вадим не знал, с чего начать.
— В общем, — решил он особо не мудрствовать, — там начинается с того, что парня бросила девушка.— Его уволили с работы, в жизни полная жопа, он должен кучу денег, все считают его неудачником, и поскольку терять герою в принципе нечего, он соглашается на участие в научном эксперименте одного условно «сумасшедшего» учёного.
— Обожаю такие завязки. И в чём суть эксперимента?
— Убрать из памяти разрушительные для психики последствия травмирующего события.
— То есть учёный исходит из того, что всё у нас в голове?
Она положила под щёку его руку. Ткнулась носом в ладонь.
— Именно. Знаешь, что такое посттравматическое расстройство личности?
— Примерно.
— Это влияние травмы, которое длится всю жизнь. Условно, четвёртая стадия травматического стресса. Первая стадия — это сама травма, вторая — острое стрессовое расстройство, оно длится около месяца, третья — ПТСР, посттравматическое стрессовое расстройство, и четвёртая стадия — расстройство личности.
— То есть человек однажды получил травму и всю жизнь с этим живёт?
— Так формируется наш характер, а точнее изъяны в нём, — кивнул Вадим. — Но поскольку прошлое изменить невозможно, все события в нём уже произошли и в него не вмешаться, учёный решил изменить воспоминания о той ключевой ошибке, неудаче или трагедии, что стала причиной расстройства личности.
— Хм…
— Угу, — улыбнулся Вадим. — Человеческая память в принципе так устроена, что мы запоминаем произошедшее не так, как было на самом деле — запоминаем эмоции, мысли и ощущения. Поэтому участники одного и того же события обычно пересказывают его по-разному. Для кого-то «споткнулся и упал в лужу» — незначительный момент, через час он его уже забудет, а кто-то запомнит, как все вокруг смеялись, и будет бесконечно переживать свой позор, или какой-то другой шокирующий, неприятный момент, что окажет влияние на всю его жизнь.
— И этот учёный?
— Набрал добровольцев для участия в эксперименте по изменению памяти.
— Добровольцев, которым, если что-то пойдёт не так, терять в принципе нечего.
— Верно, — улыбнулся Вадим: она поцеловала подушечку его большого пальца. — Наёмного убийцу, приговорённого к смерти. Смертельно больную девочку. Оставшегося без ног бойца спецназа. Женщину, потерявшую мужа и детей. Девушку с уникальными способностями, что мечтает от них избавиться. — Он погладил ведьмочку по щеке. — Ну и нашего героя. Слышала, как иногда говорят: если бы я не опоздала на тот поезд, или свернула не на ту улицу, то всё сложилось бы по-другому?
— Да я и сама порой так говорю, — улыбнулась Ирка и отпустила из плена его руку.
— Вот цель эксперимента — изменить это ключевое событие в памяти и перезапустить цепь реакций, что оно вызвало. — Вадим поправил её распущенные волосы и подпёр голову. — Мы решили не идти по проторённому пути «Матрицы», «Эффекта бабочки», или «Дня сурка», где прокачивают героя в петле времени. Мы решили это всё совместить. Когда я только думал над этой идеей, условно я назвал её «Если бы меня спросили».
— Как?! — обернулась Ира, чтобы на него посмотреть.
— Ну это, знаешь, о вопросах, которые сам себе задаёшь, и сам отвечаешь.
— Ещё как знаю. Мы с детства играем с Роркой в эту игру, — посмотрела она так, что у него мурашки побежали по коже: с восторгом и удивлением одновременно.
— Правда? — подтянул её к себе Воскресенский.
— Прикинь, — улыбнулась она. Обняла его за шею, ткнулась носом. Вдохнула запах.
— И, если бы тебя спросили, какой момент жизни ты хотела изменить, что бы ты ответила?
— Ты же понимаешь, что в разные моменты, мы отвечаем по-разному на один и тот же вопрос?
— Как никто другой, — кивнул Вадим. — Можно сказать, что это главная фишка игры. Да и всей жизни. Секунду назад, казалось: зачем я взял эту чёртову машину, которую разбил? И если бы в тот момент меня спросили, что я хочу изменить,
