— Андрей? — прислушалась. — У тебя что-то случилось?
— Да. Где моя бритва? Никак не могу найти. Есть в нашем доме хоть один бритвенный станок? Или я на него тоже не заработал? Черт!
— С-сейчас! Погоди, поищу!
Мне поплохело. Потому что бритве в моем доме взяться было неоткуда. А значит, Воронов обо всем догадается, ложь раскроется… Извините, сержант Лешенко, но я сделала все, что могла. Прощай, родной «Сезам»! Вы уволены, Петушок!
Костик!
Развернувшись на месте, я кинулась к входной двери. Распахнув последнюю, понеслась по лестнице на три этажа вниз, к квартире Мелешко. Застучала ладонью по дверному звонку.
— Тамарка, спасай! Да открывай же скорее, эй!
Собачка замка щелкнула, и подруга нарисовалась на пороге, словно ждала.
— Что случилось, Дашка?! У тебя пожар? — удивилась.
— Хуже! У меня муж без бритвенного станка, представляешь?! И если я ему его не дам…
Закончить предложение силы в голосе не хватило, но как же хорошо иметь понимающих подруг.
— Ясно! Костик! — практически сразу раздалась команда. — Дуй в ванную, живо! И тащи все, что у тебя есть для бритья!
— Но, Том!
— Гони, давай, жмот, кому сказала! Для дела надо!
— Для какого еще дела?
— Для друга твоего единственного!
Всё брать не стала. Только самое необходимое. Чмокнув Костика в щеку, развернулась и помчалась наверх по лестнице. Когда вернулась в квартиру и остановилась у двери своей ванной комнаты, сердце выпрыгивало из груди и дыхание частило, но кажется, в три минуты уложилась.
Фух!
— Андрей! — постучала костяшкой в деревянную панель. — Вот, ты в комнате оставил! А…
Замок открылся и дверь распахнулась, приглашая войти. Но я осталась стоять на месте, потому что вдруг лишилась дара речи.
Воронов стоял возле умывальника с зеркалом, спиной ко мне, в чем мать родила и пытался бриться подручными средствами — то есть моими женскими «штучками». Заметив меня, повернулся и, как ни в чем ни бывало, протянул руку…
— Ну, наконец-то! Дава…
Хлоп! Я так быстро захлопнула перед своим лицом дверь, что чуть не отбила ему пальцы, а себе нос.
«Что? Он там голый? Совсем?! В моей ванной комнате?! — взвизгнула мысленно. — Серьезно?»
О, нет. Нет! Это слишком для меня. Мега-слишком! К такому я не готова!
— Даша?
На этот раз мое имя прозвучало с беспокойством, и дверь попытались открыть.
— Нет! — я уперлась в нее руками и плечом. — Стой, где стоишь! И не выходи, понял?!
— Понял. Бритву дай.
— А ты там прикрыт? Ну, в интимной части?
— Нет.
— Тогда не дам!
Пауза даже мне показалась странной. А следом за ней последовал логичный вопрос — Воронов вообще был по ним мастер:
— Почему?
— Потому что!
— А если конкретнее?
Ну, почему я, господи?
— Я обижена на тебя, вот почему! И не спрашивай причину, не хочу о ней говорить! И потом, я для тебя сейчас незнакомка! Разве тебе не нужно время адаптироваться… прийти в себя? — попыталась рассуждать. — К-ко мне привыкнуть?
Мне казалось, что я держу дверь крепко, но Воронов все равно легко ее открыл и просунул в проем руку.
— Бритву! — холодно приказал. — И можешь на меня не смотреть!
Глава 24
Я и не смотрела. Отвела взгляд и сделала вид, что занята, когда он вышел из ванной комнаты в штанах и футболке, одергивая на себе последнюю и не понимая, почему она ему коротка. Выпив на кухне воды, взглянул на меня с укоризной в голубых глазах и ушел к себе в спальню.
На этот раз в душе́ шевельнулась совесть. Ну и зачем на меня обижаться? Я ведь как лучше хочу. Это он меня не помнил, но я-то его очень даже! Особенно ту часть своего настоящего, в которой он по-прежнему оставался моим шефом и где существовала служебная субординация. Что я могла сделать? Спинку ему потереть?
Вздохнув, закончила с уборкой на кухне и с грустными мыслями вернулась в детскую, не представляя, как быть дальше. Детей там не оказалось, и я заглянула в комнату к племяшке.
— Рита, а где Степа с Сонечкой? Разве не с тобой? — спросила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет. Были, но убежали. Я думаю, они в твоей спальне, — рассудительно ответила девочка.
— И что они там делают? Я ведь просила их не заходить!
— Извини, Даш, но Степа сказал, что ты разрешила. Мультики смотрят, наверное.
Ох, уж этот Стёпка! Кого хочешь вокруг носа обведет!
Но мы ошиблись. Никакие они мультики не смотрели, хотя действительно оказались в спальне, где работал телевизор, ретранслируя детский канал. Когда я осторожно заглянула в комнату, дети во всю и без стеснения таращились на мужчину. А вот шеф как-раз таки пялился в телевизор, ошарашено наблюдая за тем, как на экране скачущая розовая пони поет песенку о Сахарном дворце и пони-вечеринке.
«Мистер и миссис Пирожок, пойдемте вместе на лужок! Улыбайтесь, вот как я-я-я!»
Зажмурившись, он вдруг тряхнул головой, повернулся к шкафу и стал одеваться. Натянул на себя джемпер и джинсы (я успела отвернуться), и направился мимо меня в прихожую.
Я тоже прошла следом за ним.
— Андрей, ты что… уходишь? — неожиданно растерялась, наблюдая за тем, как шеф обувается.
— Да, — услышала в ответ.
— Совсем?
Воронов разогнулся, надел куртку и посмотрел на меня так, как смотрят на человека, который задал крайне глупый вопрос.
— В смысле «совсем»? Нет, конечно. Просто… мне нужно пройтись. Прогуляться. Побыть одному, черт возьми!
Видимо, испуг, который я ощутила при мысли «Что буду делать, если Воронов окажется на улице без памяти?» отразился на моем лице, потому что мужчина вдруг шагнул вперед и сжал ладонями мои плечи. Посмотрел с отчаянием в глаза:
— Я больше не могу так, Даша! Я словно слепой! Воспоминания никуда не исчезли, они вот здесь, под коркой, — он постучал себя пальцем по виску, — я их чувствую и хочу хоть что-нибудь вспомнить. Понимаешь?! Зацепиться за самую дрянную деталь! Мне это необходимо, иначе я свихнусь!
Понимала ли я его? Конечно, прекрасно понимала.
Я хотела его защитить, но удерживать силой не имела права.
Отступив к вешалке, я сняла с нее шарф и протянула мужчине:
— Хорошо, иди. Только надень вот это, там холодно. Если захочешь вернуться, дверь будет открыта.
Провожать я его не собиралась и стоять над душой тоже. Я уже хотела вернуться в комнату, когда наткнулась на Сонечку, которая тоже выбежала за нами в прихожую.
— Мам! — поймав ладошкой мои пальцы, дочка подняла темную головку. — А я тоже хочу гулять! Ты обещала!
Ничего необычного. В выходной день мы всегда гуляли с детьми на улице, а за последнюю неделю выпало немало снега, и во дворе появилась ледяная горка и крепость, в которой мальчишки устраивали бои снежками. Санки уже давно стояли в прихожей и ждали своего часа. Оставалось только дождаться выходных…
— Сонечка, мы обязательно пойдем на улицу, но попозже. Не сейчас. Хорошо, Солнышко?
— А папа?
— А, э-м, папа погуляет сам. Ему надо побыть одному, без нас.
У Сонечки дрогнули губки. Она посмотрела на Воронова и вновь на меня. Папы у нее никогда не было, и теперь, когда появился, отпускать его по доброй воле она не собиралась.
— Ну, мамочка, пожалуйста! — затанцевала на носочках, как будто в моей власти исполнить любое ее желание. Распахнула серые глазки. — Другие папы гуляют с детками, я видела! Я тоже хочу с папой! Он еще не катал меня на санках! Мамочка!
Ну что ты будешь делать. Я обернулась и махнула Воронову рукой — подала знак, чтобы уходил. Так мне будет легче успокоить дочку. Шепнула одними губами:
— Иди же!
Но вместо того, чтобы сбежать, он почему-то остался стоять. Повязав шарф на шею, смотрел на Соню — хмуро и задумчиво.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не катал? — вдруг глухо спросил.
— Не-а! — рада стараться, дочка усердно закрутила головкой из стороны в сторону. — Никогда!
— Да она просто не помнит! — попробовала я спасти ситуацию.
