Запрокинув голову, Тапа поднял бородищу. На его шее сидел блестящий ошейник. Только сейчас Арапон заметил, что точно такой же ошейник надет на него самого, как и на всех новичков.
– Захочет он – бабах – и голова долой, – продолжал Тапа. – Бежать даже не думайте, ежели жить охота. Ножные кандалы мы с вас снимем, а ручные на всякий случай поносите с недельку. Вот так-то. Для вразумления. Гы. Да ты не лапай зря ошейник, все равно не снимешь. Ну, всем ясно? Айда за мной.
…Изо дня в день Арапон трудился так, что к ночи едва мог доползти до травяной лежанки в одной из хижин. Работа ему выпала незамысловатая и незавидная: черпать из речки песок пополам с гравием и таскать все это в заплечной корзине к промывочному желобу. Там распоряжался крикливый старичок с кривыми ревматическими ногами – бывший пахан из Дагора, как перешептывались. Еще говорили, что он работает здесь уже двенадцать лет, дольше самого Тапы. Внимательными острыми глазками старичок высматривал в лотке крупицы желтого металла, иногда выбирая мелкие самородки, а чаще кратко приказывая: «Высыпай», «Лей». Два водоноса едва успевали поворачиваться с ведрами. От желоба тянулась по воде длинная полоса мути. Шагах в ста ниже по течению стоял второй желоб, далее – еще один…
Всего людей, насколько успел заметить Арапон, было не так уж много – человек сорок, пожалуй. Из них больше половины были заняты тем же, чем и он: доставкой к желобу породы для промывки. Никто особенно не спешил, но никто не отлынивал. Хуже всего было входить в реку по колено – ледяная вода сейчас же начинала терзать ноющие икры и ступни. Дураку было ясно, где старикашка промывщик заработал ревматизм. Иногда Арапону выпадала очередь варить кашу в большом котле, валить деревья, колоть дрова, пилить бревна на доски для новых желобов и для починки хибар. Развлечение, но сомнительное.
Тапа держал каторжников в обманчиво мягких рукавицах со стальными шипами. Когда гудел его бас: «Не получишь сегодня еды», никто не сомневался: порция лодыря будет разделена между другими каторжниками. А если лодырь не начнет тотчас пошевеливаться, Тапа с ухмылкой добавит: «И завтра не получишь».
И ведь не получишь. Попытаешься отнять или украсть съестное – в лучшем случае изобьют. А потом еще Тапа накажет.
– А где это мы? – как-то раз спросил Арапон. – Не знаю таких мест. Солнце садится за горы… Никогда не слыхивал о горах на западе.
– Ты много о чем не слыхивал, – важно ответил Тапа.
– Это княжья земля? – усомнился Арапон.
– Само собой. Чья же еще?
– А этот… который не человек… тоже князю служит?
– Вестимо, князю, – убежденно ответил Тапа. – Кому же еще он может служить, а? Сам посуди, дурила. Каторга-то княжья.
Арапон понизил голос:
– А почему он не человек?
– Почему, почему… – закряхтел Тапа, двигая кожей лица. Как видно, силился облечь в слова мысль непосильной сложности. Не справился, плюнул. – В общем, сам увидишь…
На следующий день Тапа сдержал обещание – ручные кандалы с новичков были сняты. Ворочать лопатой стало легче. А еще через день Арапон увидел летающую лодку.
Он стоял по колено в потоке, рассматривая самородок размером с куриное яйцо и раздумывая: не припрятать ли? Мысль бежать с каторги никуда не делась, сидела в голове гвоздем, но бежать с пустыми руками – глупо, а продав такое вот золотое яичко, можно год жить припеваючи. Бежать, конечно, еще рано, надо приглядеться, войти в доверие к Тапе, расспросить его как бы невзначай… Первое – дороги. Здесь и дорог-то нет, вот что дивно. Но ведь золото надо как-то вывозить, верно? И крупа, что идет на кашу, ведь не на камнях растет, ее откуда-то привозят. По какой дороге, спрашивается?
И тут в небе раздался свист, заглушивший журчание золотоносной речки. Подняв голову, Арапон разинул рот, попятился, оступился и сел в ледяную воду. Со стороны гор стремительно – куда там птице – приближалась по воздуху летающая лодка и, казалось, намеревалась опуститься прямо на него.
Он не кинулся наутек лишь потому, что остальные каторжники не выказали никакого особенного страха, лишь заработали шустрее. Небывалое летающее судно сделало круг над рекой и мягко, как пушинка, село на травяной склон.
Откинулся удивительный колпак – наверное, стеклянный, хотя какой стеклодув в силах выдуть подобное стекло? И на траву шагнул тот, кого Тапа назвал не человеком.
Поняв, кто это, Арапон окаменел и перестал ощущать холод обтекающей его воды. Стало жарко, ибо тот, кто легко выскочил из летающей лодки, был худ и жилист, имел нос крючком, острую бородку и смуглый цвет лица. Несомненно, это был сам дьявол! Да и кому еще под силу летать по воздуху?!
Повинуясь приказам Тапы, каторжники потащили из летающей лодки дерюжные мешки с провизией. Обратно в малых кожаных мешках понесли увесистое золото. Арапон так и сидел в речке, пока не дождался окрика. Тогда он вылез и начал выполнять распоряжения Тапы, двигаясь сомнамбулически. Получил по шее – и не огрызнулся. Он видел, что дьявол недоволен объемом добычи. Это не удивило. Дьяволу нужно золото, чтобы покупать души людей. Значит, правы чертовы попы! Во всем правы! И в первую очередь в том, что князь Барини связался с дьяволом. Неясно, правда, кто кому служит… похоже, что как раз дьявол служит князю. Не означает ли это, что князь – тоже дьявол, только более высокого адского ранга?
Лишь одно стало ясно Арапону с совершенной отчетливостью: бежать и впрямь некуда, да и незачем. Если и не найдут, то уж, во всяком случае, не выпустят в привычный мир. Кончено. Амба. Не всякий святой отшельник способен бороться с дьяволом, что уж говорить о помилованных висельниках…
Ну, князюшка!..
А ведь как похож на человека!
* * *
Вера для трезвого политика – тьфу, а религия нужна. А уж если взялся переустраивать мир в соответствии с давно и тщательно продуманным планом, будь добр найти и внедрить такую религию, чтобы по ее канонам и церковь не особо посягала на светскую власть, и монарх не был настолько всесилен, чтобы гнуть церковь о колено. Не лизоблюдскую. Очень хорошо, когда князь недоволен, а вынужден уступить. Тогда миряне церковь уважают, и становится она мало-помалу еще лучшим цементом для нации, чем княжья власть. Отдельная удача – найти человека умного, достойного и деятельного, но вместе с тем лояльного, и именно его поставить во главе церкви.
Несколько лет назад Барини нашел такого человека. Звали его Сумгава, роду самого простого, зато активности ума необычайной. Служил он мелким чиновником в канцелярии прежнего маркграфа, носил за ухом перо, считал маркграфские доходы и расходы – словом, ничем не выделялся бы среди двух десятков серых человечков из той же канцелярии, если бы не владевшая им страсть к наукам. Доподлинно было известно, что Сумгава выписывает из Ар-Магора ученые книги и штудирует их вечерами, вместо того чтобы по примеру всех добропорядочных подданных промочить горло в ближайшей таверне. Позже при обыске у него нашли трактаты по алхимии, астрологии, медицине, а среди трудов ученых богословов – возмутительное сочинение Донара Юдонского, дерзнувшего назвать святого Акаму только человеком и подвергнуть сомнению Сошествие с Небес. Нашли проклятую церковью «Оду свинству» Гугу Бамбрского. Нашли также тигли со следами золы и склянки с подозрительными растворами. Мало того: нашли аккуратно выпотрошенный труп черной собаки, и среди членов церковного суда не нашлось дурачков, готовых поверить, будто бы обвиняемым двигал всего лишь греховный, но простительный интерес естествоиспытателя. Всем известно, для вызова кого употребляются черный пес, черный кот и черный козел! Дело ясное. На костер колдуна! Сжечь вместе с его богомерзкими книгами!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
