Порядок. Я вдруг понял, что в детском саду все чересчур устроено, все по полочкам, все аккуратно. Кроватки стоят вдоль стенок, к столам приставлены стульчики, отсюда явно не бежали, отсюда ушли.
Куда?
А может, их вывезли? Явились вот эти, китайцы, погрузили в дирижабль и увезли в Китай? Или куда там они людей увозят… А этого горбуна-урода оставили, потому что он им не подходил. Как я. Я что, тоже урод? Кто этих китайцев разберет?.. А вообще этот прыгальщик горбатый мог бы рассказать. Если бы летать умел. Летать он так и не выучился. Стал похож на ящерицу, не стал похож на птицу. Ящерица – земное существо, птица – небесное, высокое, человек же легче стремится к низости, редко у кого крылья прорезаются.
Устал. Я почувствовал усталость просто сверхчеловеческую. Из-за высоты, наверное. Много сил выпивает высота, почти как подземный мир. Наверное, воздух тут разрежен, или мало его. Отдохнуть, срочно… Я выбрал кровать с яблочком, забрался под одеяло. Оно оказалось побито молью, мне пришлось выдернуть еще несколько одеял, я завернулся в них и почти сразу уснул, выключился, сполз во тьму.
Проснулся от боли, но неожиданно отдохнувшим и в хорошем настроении. А болели пальцы. Ног и рук, ног сильнее. Скорее всего, уже синие. Или чернеть уже начали. Не хочу смотреть, подожду еще чуть, завтра отрежу. А может, и отрезать не придется, я выручу от китайцев Алису, Алиса сядет рядом, и мои отмороженные пальцы сами по себе начнут выздоравливать.
На руках пальцы пока просто покраснели. Может, повезло, еще отойдут. Отмороженные пальцы хорошо в крови волкера вымачивать, только он свежеубитым должен быть, чтобы еще дымился. Там у него внутре какая-то антиморозная желчь, она лечит обморожение, только где здесь волкера взять?
Было светло. За окнами продолжал ворочаться туман, но он изменил окраску, цвет свинца поменялся на цвет первого снега, уютный и жизнерадостный.
Я выбрался из кровати, потянулся. День, вторая половина. Надо двигаться в сторону неба. Скоро солнце сядет, в темноте опасно. Надо успеть до заката. Из оружия топор, нашел его недалеко от рюкзака. Не так уж плохо. Там, в вересках мы с ними настоящим оружием не могли справиться, а теперь у меня только топор. Ладно, как-нибудь. Не тащить же туда карабин, в самом деле? А если уроню? Нет, топором обойдусь.
Вверх. Осталось еще несколько ирисок, я жевал их по пути для пополнения сил. Ничего, скоро отведаю чего-нибудь китайского. Китайцы, они ведь меня не ждут. Сидят себе в своем огурце, думают про… про что-то свое, китайское. А тут я.
На балконы почти не заглядывал, так, один раз. Зал был разделен жестяными перегородками на отдельные каморки, в которых, наверное, проживали особенно ценные вышкари. В каморках царил удивительный порядок, такой же, как в детском саду. Или они на самом деле покидали Вышку организованно, или горбатый карлик все прибрал уже потом. Никаких полезных вещей, никакого оружия, полная бесчеловечность.
Люди растворились, от погани горбун Вышку оборонил, теперь никакой защиты не осталось, теперь она заселит и высоту. Сам виноват, первый начал. Я ему голову оторвать не пытался. Вообще я решил, что думать в этом направлении больше не следует, думать надо меньше, по лестнице шагать больше.
Постепенно холодало. Я поднимался над землей, наверное, я был уже на высоте птичьего полета, если бы птицы тут, конечно, летали. Лестница покрылась крупчатым инеем, а затем и льдом. Я то и дело оскальзывался, пару раз даже съезжал. Отдыхал дважды, дышал в ладони, растирал щеки. Теперь и щеки отмерзнут, щеки не отрежешь. Просто будут белые. И волосы будут белые, если их отморозить несколько раз, они тоже белеют и умирают. Это старость.
Старость – это когда человек утрачивает свойство сопротивляться миру. Она может наступить в сорок, а может и в пятнадцать. Ты подворачиваешь ногу и уже не так быстро бегаешь, и этого хватает для смерти.
Я постарел. Здорово. Сегодня меня чуть не укатал карлик. Год назад я разделался бы с ним за пару минут. Старость. Надо запасаться валенками, надо готовить берлогу, собираться в слона. Собственно, в слоне не так уж и плохо… Хотя нет, не хочу я никакого слона, не хочу я никакого дома. Я бродяга. Жаль, если щеки придется отрезать, на них ведь как раз борода растет.
Вот и сейчас. Поднялся-то всего ничего, какие-то жалкие триста метров, и уже голова отваливается, и плечи оттягиваются вниз, только сердце работает, оно у меня хорошее.
Я чувствовал, как подрагивает Вышка, и даже не просто подрагивает, но и покачивается, описывает в воздухе круги или даже восьмерки, или кажется.
Триста восемьдесят восемь.
Площадка. Я осторожно выглянул наружу.
Облака. Я ожидал, что они окажутся под ногами и я увижу вечернее солнце, я по нему соскучился в последнее время. Но солнце пряталось еще выше, вода, развернутая в тучи, занимала все, небо плотно село на иглу и не собиралось слезать. Я медленно двинулся в обход, пробираясь в облаке почти на ощупь. Шаг за шагом. С топориком в руке. Стараясь не поскользнуться на жирном, гладком льду, даже не на льду, а… Кто знает, что может намерзать на таких высотах. Гомер рассказывал, что бывает вот так – слезы испаряются, поднимаются вверх, в самый-самый эфир, где холодно настолько, что даже воздух обращается в лед. И вот там слезы обращаются в твердь. Это совершенно особое вещество, оно не тает очень долго, даже в самую свирепую жару, и с помощью него можно излечиться от множества недугов – от бессонницы до гнойных мозолей.
Не думал, что он такой большой. Дирижабль выдвинулся из тумана неожиданной громадой яркого солнечного цвета, он светился всем корпусом и напоминал мне корабль, который я видел в порту. Только сплющенный, точно прибитый сковородкой, наверное, в сплющенной форме гораздо удобнее висеть в воздухе.
Дирижабль крепился к башне канатом. Самым обычным толстым канатом, на одном конце оранжевый летающий огурец, на другом якорь, просто. Площадка была утыкана антеннами разных форм и размеров, я спрятался за устройством, похожим на стриженого ежа, и стал думать.
Это стоило делать поскорей, поскольку холод здесь был знатный. Плюс влажность. Смертельное сочетание. Где-то располагается посадочная площадка – куда-то должны эти крылатые китайцы опускаться. Палуба. Шлюз. Если они так боятся нашего воздуха, то они должны пробираться внутрь через шлюз…
Раздумываться нечего, я чувствовал, что суставы перестают сгибаться от холода, еще чуть, и я остановлюсь совсем. Поэтому я прицепил топор к поясу, проверил крепление шлема, надел мягкие кожаные перчатки и полез по канату. Стараясь не думать о высоте под. Канат толстый, промерзший и скользкий, если бы дирижабль не опустился чуть ниже… вряд ли влез бы. А так я просто съехал вниз.
Дирижабль оказался теплым. Вероятно, это работала система против обледенения, а может, в Китае просто температура повышенная. На ощупь дирижабль был как кит. Я никогда не щупал китов, не видел китов, только читал. Киты теплые и шершавые, этот дирижабль как раз такой. Я полз по поверхности и грелся. Приятно. Наверное, самое приятное ощущение за последнее время, интересно, это на самом деле кожа?
Достал нож. Покрытие оказалось плотным, но не очень прочным, под ним оказались камеры, заполненные чем-то наподобие пенопласта, крупнозернистого и почему-то горячего. Еще одна странная идея посетила меня. Выковырять себе в этом пенопласте гнездышко, закрыться плотной шкурой, залечь. И в Китай. Никто не заметит. Если они способны строить такие машины, значит, у них с цивилизацией все в порядке. Конечно, я на китайца не похож, но что мне помешает сойти где-нибудь по дороге? В тихом местечке, подальше от всего этого…
Прекрасная мысль. Я наслаждался ею минут пять. Затем пополз дальше. Алиса. Егор. Они, наверное, меня ждут. Точно ждут, кого им еще ждать? Если их там уже не… вылечили до окончательного выздоровления.
Дирижабль все не заканчивался, я неверно оценил его размеры, он был гораздо длинней, чем мне представлялось. Не меньше ста метров. Длиннее даже.
Посадочная палуба нашлась на корме, как я и думал. Поручни полукругом, и небольшая надстройка, похожая на толстый рыбий плавник. Я снял с шеи ключ, который мне выдал Акира. Вход.
Схема, которую нарисовал китаец, всплыла в голове. Камеры в конце. После шлюза коридор. Быстро пробежать его, затем направо и вниз, к пульту управления.
Ключ походил на плоскую стеклянную карточку, украшенную заковыристыми китайскими письменами. Я вставил его в узкую щель. Вокруг зашипело, потек вонючий дезинфицирующий газ, стена скользнула вбок, и я вступил в тесный тамбур. Над головой у меня замигали красные лампы, громко запикало, я почему-то догадался, что надо закрыть глаза и задержать дыхание. Так и сделал. Звук перешел в резкий писк, даже через закрытые веки я почувствовал, как над головой вспыхнул ярчайший свет, меня окатило горячей волной, затем жгучей ледяной, затем вокруг исчез воздух, и комбинезон прилип к телу. Стена передо мной разошлись с резиновым вздохом, и тут же к моему лбу приставили сразу три черных тяжелых ствола. Приятно.
