— Она умерла в одной из последних крупных войн между Дворами.
— Да, но кто ее убил?
Я посмотрела на Шолто. Его лицо было высокомерной маской, но в глазах читался сложный мыслительный процесс. Я не знала его мимики настолько же хорошо, как Риса или Галена, но была более чем уверена, что он судорожно размышляет.
— Ты убил мою прабабушку?
— Я убивал многих на войне. Брауни сражались на стороне Благого Двора, а я нет. Я и мои люди действительно убивали брауни и других низших фейри из Благого Двора в войнах, но была ли среди них твоя родня, я не знаю.
— Того хуже, — проговорила Бабуля. — Ты ее убил и даже не заметил.
— Я убивал многих. В какой-то момент становится сложно припомнить всех.
— Я видела, как она умерла от его руки, Мери. Он убил ее и пошёл дальше, будто она была никем. — В ее голосе сквозила такая боль, такая скорбь, какой я никогда не слышала от своей бабушки.
— Что это была за война? — Спросил Дойл, его глубокий голос упал в повисшей тишине, подобно камню, с силой брошенному в колодец.
— Это было третье воззвание к оружию, — проговорила Бабуля.
— Та война, что началась, потому что Андаис похвасталась, что ее борзые лучше, чем у Тараниса, — заметил Дойл.
— Поэтому ее называли Войной Собак, — вспомнила я.
Он кивнул.
— Я не знаю, с чего она началась. Король никогда не говорил нам, почему мы должны сражаться, он лишь сказал, что отказ приравнивался к измене и к смертной казни.
— А теперь задумайся, почему первая называлась Брачной Войной, — предложил Рис.
— Это я знаю, — сказала я. — Андаис предложила Таранису пожениться и объединить оба Двора после того, как ее король погиб на поединке.
— Я не могу вспомнить, кто из них кому первым нанес оскорбление, — заметил Дойл.
— Ты война была более трех тысяч лет назад, — сказал Рис. — Детали имеют свойство размываться по истечении такого времени.
— Так что, все смертоносные войны фейри начинались по глупым причинам? — Спросила я.
— Большинство из них, — ответил Дойл.
— Грех гордыни, — заметила Бабуля.
Никто с ней не спорил. Я не была уверена, что гордыня такой уж грех — мы ведь не христиане — но гордыня могла быть ужасной в обществе, где правители имели абсолютную власть над своим народом. Не было возможности сказать «нет» или возразить «не глупая ли это причина, чтобы посылать на смерть своих людей?». Не без того, чтобы тебя бросили в тюрьму или что похуже. Это было справедливо для обоих Дворов, между прочим, хотя Благой Двор веками был более осмотрительным, так что его репутация в средствах массовой информации всегда была лучше. Андаис предпочитала пытки и казни с наибольшим количеством зрителей.
Я перевела взгляд с Бабули на Шолто. Его красивое лицо выражало неуверенность. Он набросил высокомерие, но в его трехцветных золотых глазах что-то дрогнуло. Боялся ли он? Возможно. Я думаю, он в тот момент переживал, что я могу отвергнуть его из-за того, что три тысячи лет назад он убил мою прародительницу.
— Он продирался сквозь наши ряды, будто мы просто скопище мяса, что-то, что нужно вырубить, чтобы добраться до главной цели сражения, — сказала Бабуля, в ее голосе был гнев, которого я от нее никогда не замечала, даже когда она упоминала своего жестокого мужа-мерзавца из Благого Двора.
— Шолто — отец одного их твоих будущих правнуков. Секс с ним пробудил Дикую Магию. Секс с ним позволил вернуть нам Собак и других чудесных животных, которые появились при Дворах и среди низших фейри.
Она посмотрела на меня, и в одном этом взгляде было столько горечи. Это меня немного напугало. Моя нежная Бабуля была переполнена ненавистью.
— Слухи об этом долетали до меня, но я им тоже не поверила.
— Клянусь тебе Всепоглощающей Тьмой, что это так.
Она выглядела пораженной.
— Нет нужды приносить мне такую клятву, Мери-деточка. Тебе я верю.
— Я хочу, чтобы между нами все было ясно, Бабуля. Я люблю тебя, и мне жаль, что Шолто убил твою маму, мою прабабушку, у тебя на глазах, но он не только отец одного из моих детей, он еще и консорт, благодаря которому вернулась большая часть магии. Он слишком ценен для меня и для фейри, чтобы быть случайно отравленным.
— Сидхе нельзя отравить, — сказала она.
— Не чем-то природным, нет, но ты десятилетия живешь в контакте с человеческим миром. Ты прекрасно знаешь, что есть химические яды. Сидхе не могут противостоять тому, что создано искусственно. Мой отец обучил меня этому.
— Принц Эссус был очень мудрым, и для сидхе королевских кровей он был величайшим человеком. — Ее слова были жесткими. Она была искренна, потому что она любила моего отца, как сына, поскольку он любил меня больше, чем моя мать, и разрешил Бабуле помогать ему меня воспитывать. Но гнев в ее словах не соответствовал тому, что она говорила, будто у нее в мыслях было совсем не то, что она произнесла.
— Был, но его величие — не то, о чём ты хотела сказать, бабушка. Я вижу гнев в тебе, который пугает меня. Разновидность гнева, которым обладают все фейри, тот гнев, что заставляет их на смертном одре торговать своими жизнями и жизнями тех, кто зависит от них, ради мести и гордыни.
— Не сравнивай меня с лордами и леди Двора, Мери. У меня есть право на гнев, и на то, чтобы вынашивать его.
— Пока я не буду уверена, что ты больше мой союзник и любящая бабушка, чем жаждущая мести дочь, я не могу оставить тебя возле себя.
Она выглядела пораженной.
— Я буду рядом с тобой и малышами, как была с тобой, когда ты росла.
Я помотала головой.
— Шолто — мой возлюбленный и отец одного из моих детей. Кроме того, Бабуля, секс с ним вернул большое количество магии в страну фейри. Я не стану рисковать им ради твоей мести, если ты не дашь мне самую священную нашу клятву, что не станешь вредить ему тем или иным способом.
Она всматривалась в мое лицо, словно считала, что я шучу.
— Мери-деточка, ты ведь не всерьез? Ты же не считаешь этого монстра дороже меня?
— Монстр, — тихо повторила я.
— Он использовал гламор сидхе, чтобы скрыть, что он больше монстр, чем остальные.
— Что ты имеешь в виду под «остальными»? — Спросила я.
Она кивнула в сторону Дойла.
— Мрак немилосердно убивает. Его мать была адской гончей, его отец пука, который ее покрыл в облике собаки. Ты вполне можешь вынашивать щенков. Они ведут себя так, словно высокие лорды — само совершенство, но они не менее уродливы, чем мы. Они просто лучше скрывают это при помощи волшебства, чем маленький народец.
Я смотрела на женщину, что помогла меня вырастить, будто она была мне незнакома, потому что в некотором смысле так оно и было. Я знала, что она недолюбливает Дворы — как и большинство представителей низших фейри — но я не знала, что она подвержена таким предрассудкам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
