в том случае, когда их представители не могут или не хотят скрещиваться друг с другом или же когда их потомство бесплодно. Логика проста: если виды не могут обмениваться генами, значит, они следуют по собственной эволюционной траектории. Если же они могут обмениваться генами, значит, они не являются независимыми субъектами эволюции и любые генетические отличия, которые возникают в одной из групп, легко передаются другой. Это правило действует безотказно, если две популяции обитают на общей территории. Достаточно понаблюдать за их размножением в естественных условиях.
Но как узнать, способны ли представители двух популяций скрещиваться между собой, если они живут на разных континентах? Можно поселить их вместе в зоопарке и посмотреть, что из этого выйдет, но такие эксперименты бывают обманчивы. Многие виды, которые вряд ли бы сошлись друг с другом в природе — поскольку в естественной среде они живут в разных условиях и бодрствуют в разное время, — тем не менее станут размножаться, очутившись в одной клетке. Если их потомство не выживет или будет стерильно, вы поймете, что они относятся к разным видам. В противном случае сложно сказать, чем обернутся такие эксперименты.
По этой причине многие ученые перестали полагаться на результаты межвидового скрещивания при определении границ вида. Вместо этого они опираются в своих оценках на число генетических различий между популяциями. При всем многообразии методов таких исследований главная идея заключается в том, что популяции, которые значительно отличаются друг от друга генетически, долгое время эволюционировали с минимальным обменом генами и поэтому заслуживают статуса отдельного вида. Предметом обсуждений и споров остается вопрос о том, насколько сильно популяции должны отличаться друг от друга.
Этот новый подход стал причиной увеличения количества признанных видов кошачьих за последние годы. Генетические исследования показали, что во многих случаях географически изолированные друг от друга популяции, считавшиеся раньше одним и тем же видом, имеют множество генетических отличий, и поэтому теперь их делят на несколько видов. Поэтому теперь различают два вида дымчатых леопардов: один из них обитает в материковой части Азии, другой — в Индонезии. Подобная же ситуация наблюдается у онцилл, дальневосточных кошек и других видов.
Описанные выше подходы не такие уж и разные, как может показаться. В целом чем больше генетических отличий между двумя популяциями, тем меньше вероятность того, что они способны скрещиваться между собой. Чаще всего эти два метода дают одинаковый результат.
Что касается пяти разновидностей диких кошек, то у нас нет свидетельств интербридинга между ними, мы располагаем только данными генетических исследований. Три книги о разнообразии кошек, опубликованные за последние десять лет экспертами в области биологии и систематики кошачьих, содержат три разных точки зрения на этот счет. Согласно первой из них, все дикие кошки, включая гобийскую серую, — это пять подвидов одного вида. Вторая представляет традиционную точку зрения: гобийская серая кошка являет собой отдельный вид, а остальные четыре — подвиды дикой кошки. В третьей книге в отдельный вид выделена не только гобийская серая, но и европейская лесная кошка, вероятно потому, что по своей анатомии отличается от остальных трех, которые рассматриваются как подвиды азиатско-африканской дикой кошки.
Невозможно объективно сказать, какая из этих систематик верна. Я отдаю свое предпочтение первому варианту, согласно которому все пять считаются одним видом диких кошек, Felis silvestris. Но для наших с вами целей это не имеет большого значения. Виды это или только подвиды, все пять отличаются друг от друга генетически.
* * *
Но давайте вернемся к домашним кошкам, главному объекту исследований Дрисколла. Если бы домашние кошки происходили сразу от нескольких видов, нам стоило бы ждать одного из двух возможных вариантов развития событий. При первом из них в каждом регионе домашние кошки образовывали бы родственные группы с проживающим по соседству диким видом: так, азиатские домашние кошки состояли бы в близком родстве с азиатскими пустынными кошками, британские — с шотландскими лесными и так далее. Многочисленные эпизоды одомашнивания непременно были бы заметны на генетическом уровне.
Во втором случае генетические особенности каждой из групп одомашненных кошек постепенно сгладились бы при их последующем расселении. В этом случае генофонд[49] домашних кошек представлял бы собой мешанину ДНК из всех популяций диких кошек, что, вероятно, привело бы к формированию отдельного генетического кластера домашних кошек, отличного от всех диких подвидов.
Результаты, полученные Дрисколлом, опровергают оба эти варианта. Анализ ДНК прямо свидетельствует о родстве домашних кошек со всего мира с североафриканскими степными кошками. У этих двух видов, и правда, столько общего, что разделить их на отдельные группы невозможно — их гены тесно переплелись. Неудивительно, что проведенное несколькими годами позже исследование генома кошек выявило почти полное отсутствие генетических отличий между домашними и степными кошками.
Исследование Дрисколла опровергло гипотезу о том, что кошки происходили сразу от нескольких видов. Домашние кошки произошли от североафриканских степных кошек, и только от них.
И все же некоторые вопросы так и остались без ответа. В частности: были ли североафриканские степные кошки одомашнены один раз, в определенном месте и в определенный момент истории, или же это происходило повсеместно? Этот вид явно предрасположен к взаимодействию с людьми, поэтому нетрудно себе представить, что люди не раз одомашнивали этих диких кошек по всему ареалу их обитания.
Результаты анализов ДНК говорят в пользу последней гипотезы. Если бы все домашние кошки происходили из какого-нибудь одного места, они, скорее всего, имели бы ограниченное количество генетических вариаций, в то время как исследование Дрисколла, напротив, выявило у них чрезвычайное количество генетических расхождений. По мнению Дрисколла, такое разнообразие, по-видимому, следствие того, что североафриканских степных кошек одомашнивали повсеместно и многократно, поэтому они унаследовали генетические вариации от разных популяций.
В ходе своей работы Дрисколл пришел к одному важному открытию: только изучая североафриканских степных кошек, можно понять, как происходило одомашнивание. А вместо этого некоторые важные исследования, вроде экспериментов Никастро со звукозаписью кошачьих криков, проводились с участием южноафриканских диких кошек (конечно же, во времена экспериментов Никастро еще никто не знал о генетических различиях между африканскими степными и южноафриканскими дикими кошками). К тому же порой требуется приложить немало усилий, чтобы выяснить, к представителям какого из двух видов, степного или южноафриканского, относятся упомянутые в отчетах дикие и прирученные в раннем возрасте особи. Еще сложнее ответить на вопрос, как сильно эти подвиды отличаются друг от друга по
