Ширли Хаззард, написавшая книгу о том, как они с мужем долгие годы общались с Грином на Капри, где писатель купил дом со всем его содержимым на гонорар от экранизации «Третьего человека», отметила, что не записывала свои разговоры с ним, потому что при этом они утрачивают спонтанность. Я столкнулся точно с такой же проблемой. Вот Грин отвечает мне по телефону в дни 85-летия: «Было бы странно в моем возрасте считать этот день праздником». Вот он выходит из зала прилета и не обнаруживает никого из таможенников для досмотра багажа: «Может, они все бастуют?» Вот он же, вернувшись из Новосибирска, рассказывает, как его забросали записками на творческой встрече: «Уж где-где, а там я бы точно смог зарабатывать себе на ужин». Вот он рассказывает очередной сон (Грин внимательно относился к снам, записывал их и даже классифицировал по темам): «Снится Хрущев, мы сидим рядом, и он мне говорит: „Как? Вы едите мясо?“ — „Да“. — „Но сегодня же пятница!“». А вот Брежнев, говорит Грин, ему ни разу не приснился.
Начатая когда-то «гриновская» папка, несмотря на то что писателя нет в живых больше двадцати лет, продолжает пополняться. Я уже не могу не коллекционировать упоминания о Грине, которые встречаются в разных материалах — в рецензиях, эссе, путевых очерках. Англичане утверждают, что тираж его книг составляет двадцать миллионов экземпляров. Грин продолжает жить, его герои интересны, биография по-прежнему загадочна, любовные романы таинственны, взаимоотношения с католической верой интригуют, дружба с Кимом Филби воспринимается неоднозначно, а путешествия вызывают желание отправиться в путь самому. Когда-то, еще до войны, он прошел с караваном носильщиков пешком через Либерию и Сьерра-Леоне. «У меня не было ни одной приличной карты, — рассказал он мне. — На той, которую удалось раздобыть, были белые пятна. Реки обозначались пунктирами, а в некоторых местах были пометки: каннибалы».
Перебирая все эти вырезки, учишься предвосхищать контекст, в котором может появиться гриновское имя. Это и книги писателей, кому он или симпатизировал, или помогал, в том числе и материально, или просто высоко ценил, — Мюриэл Спарк, Разипурам Нарайан, Ивлин Во, а также Джозеф Конрад и Генри Джеймс. И все, что связано с работой разведки в Латинской Америке или Африке, и даже не столько с работой, сколько с провалами и переоценкой или недооценкой реального положения вещей. В свое время Фидель Кастро даже объявил национальным достоянием отель «Националь», где разворачивается действие «Нашего человека в Гаване». Один из выдающихся разведчиков мира, немец Маркус Вольф, называл роман своей любимой книгой.
Но самая обширная тема, где почти всегда найдешь ссылки на гриновские образы, — это, конечно, путешествия. Не боясь проиграть спор, можно предсказывать, что серьезный автор, описывая современный Гаити, или нынешний Хошимин, а некогда Сайгон, разделенную каналом Панаму, обязательно сошлется на писателя, упомянет гостиницы, которые соответствуют либо уже не соответствуют тому, как это было при Грине, клубы для иностранцев в бывших английских, французских колониях, разговоры у барных стоек, искателей приключений, оказавшихся в отдаленных от цивилизации местах. Недавно в Париже я познакомился с богатой и эксцентричной аристократкой-ирландкой, которая в благотворительных целях взялась опекать лепрозорий. Когда я начал расспрашивать ее о нем, то первым, кого она вспомнила, был Грэм Грин.
В гриновских городах и странах, которые, как правило, показаны им в некоем переходном состоянии в силу исторических обстоятельств, борьбы кланов, войн, конечно же, многое коренным образом изменилось, но его глазами тянет смотреть на них и сегодня. Сам Грин не был привязан к какому-то определенному месту, он перемещался по миру, что подталкивает некоторых исследователей идти по его следам, иногда доводя идею до абсурда. Один писатель — в трех томах гриновской биографии — скрупулезно воспроизвел день за днем его жизнь. Путешествуя по гриновским местам, автор будто специально даже подхватывал те же болезни. Когда работа биографа была еще в разгаре, Грин прокомментировал это так: «Первый том он писал пятнадцать лет и дошел всего лишь до 1939 года; я с ужасом думаю, сколько же ему потребуется времени на мою остальную жизнь».
В последние годы спутницей Грина была француженка Ивонн Клоэтта, с которой Грин познакомился в Африке и провел вместе почти четверть века. Ивонн жила в соседнем с Антибом Жуан-ле-Пэн. Я наблюдал, как он ждал ее, чтобы пойти обедать в антибский порт, как они играли в скрэббл, и каждый раз, когда в беседе речь заходила о каких-то женщинах, которые оказывали Грину внимание, а такие находились даже в старости, он поглядывал на Ивонн, чтобы проверить, не обижается ли она.
Если я, направляясь из аэропорта в Париж, сворачиваю с городской кольцевой дороги на бульвар Мальзерб, то всегда вспоминаю, как однажды увидел их вместе на этом бульваре из своей машины. Они стояли в ожидании зеленого света на островке для пешеходов, чтобы перейти улицу. Очевидно, час назад они прилетели с французского юга, открыли окна в пустой парижской квартире и, оставив чемоданы, вышли на улицу, чтобы на ближайшем рынке купить какие-нибудь продукты. Вот такая пара: английский писатель с корзинкой в руках и рядом его миниатюрная спутница.
* * *
В квартире на бульваре Мальзерб у Грина была собрана библиотека, состоявшая примерно из трех тысяч томов, распоряжаться которой после его смерти он доверил своему племяннику Нику Деннису, владевшему в Лондоне в тот момент букинистическим магазином на Глостер-роуд, наискосок от выхода из метро. Магазин до сих пор на том же месте, только сменил название на «Slightly Foxed», что можно перевести как «Пожелтевшие страницы». Сам Ник не бросил свое дело, но переехал за город и торгует по Интернету. Грэм Грин однажды написал, что если бы он не был писателем, то предпочел бы торговать старыми книгами.
На три четверти гриновская библиотека состояла из художественной литературы, остальная часть касалась тем религии, политики и путешествий, из которых можно было выделить Вьетнам, Латинскую Америку и шпионаж. Как пишет Ник Деннис, нет другого крупного писателя ХХ века, который так бы активно аннотировал книги, как Грин. Примерно половина его библиотеки содержит авторские пометки. Иногда они совсем короткие и вынесены на последнюю страницу, иногда это целые повествования, как, например, в собрании рассказов Чехова. В шестнадцати различных книгах разбросаны записи, сделанные во время работы над романом «Комедианты».
Грин не только давал в характерной для него короткой, точной, иногда язвительной манере оценку самих произведений, но еще использовал книги для ведения дневников, сочинял диалоги, записывал на полях идеи для сюжетов и случайно услышанные разговоры, например, сидящих за соседними столиками в антибском ресторане посетителей, не откладывая на потом.
