Себастьян бросил взгляд на Гарри. Тот, казалось, с головой погрузился в либретто и не обращал никакого внимания на разговор.
Зная Гарри, можно было с уверенностью сказать, что он слышит каждое слово.
Себастьян решил, что ему наплевать.
— С каких это пор ты стала ангелом-хранителем мисс Уинслоу? — спросил он.
— Ничего подобного! — пожала Оливия точеными плечиками. — Просто она явно не осведомлена о нравах, царящих в свете, и ей необходимо руководство. Леди Луиза просто молодец, что увезла ее домой.
— А откуда ты знаешь, что леди Луиза увезла ее домой?
— Ох, Себастьян! — она бросила на него нетерпеливый взгляд. — О чем ты спрашиваешь?
На этом все и кончилось.
Пока он не приехал в клуб.
Там ему показалось, что вокруг разверзся ад.
Глава 11
— Ах, ты, сукин сын!
Вообще-то Себастьян был довольно наблюдательным человеком, обладал отменной реакцией и здоровым инстинктом самосохранения. Просто в этот вечер его мысли почему-то были заняты только изгибом губ мисс Уинслоу и, входя в клуб, он не особенно глядел по сторонам.
Именно поэтому он не заметил приближения дядюшки.
И его кулака.
— Какого черта?!
От удара Себастьян врезался в стену, и плечо тут же заныло едва ли меньше глаза, где уже наверняка наливался фингал.
— С самого дня твоего рождения… — злобно прорычал дядюшка. — С самого дня твоего рождения я не сомневался, что у тебя нет ни капли совести, ни грана достоинства, но это…
Это? Что «это»?
— Нынче вечером, — дрожащим от ярости голосом продолжил дядя, — ты превзошел сам себя.
«С самого дня моего рождения, — устало подумал Себ. — С самого дня моего рождения». Да, пожалуй, тут дядюшка сказал правду. Сколько Себ себя помнит, лорд Ньюбури вел себя злобно, жестко и оскорбительно, находя все новые и новые способы заставить маленького мальчика почувствовать собственную ничтожность. Став взрослым, Себастьян понял, что вражда была неизбежна. Ньюбури никогда не любил отца Себастьяна. Адольфус Грей был младше Ньюбури на одиннадцать месяцев, но при этом выше, сильнее и красивее. А возможно, и умнее, хоть Себу и приходилось признать, что отец никогда не любил корпеть над книгами.
А еще дядя считал мать Себастьяна возмутительно недостойной их семьи по социальному положению.
А самого Себа — отродьем дьявола.
Себ научился с этим жить. А подчас и не обращать на это внимания. Нет, правда, он не очень-то и переживал на сей счет. Дядя его раздражал, как мерзкое, надоедливое насекомое, пусть и слегка крупноватое. И вести себя с ним следовало так же: пока можешь — игнорируй, не выходит — прихлопни.
Но вслух ничего из этого Себастьян не произнес. Поскольку — а какой смысл? Вместо этого он восстановил равновесие, краем сознания отметив, что вокруг собирается толпа.
— О чем вы, черт возьми, говорите?
— Мисс Викерс, — прошипел Ньюбури.
— Кто? — рассеянно спросил Себ. Стоило бы, наверное, более внимательно слушать, что там вякает дядюшка, но черт, как же болит глаз! Этот проклятый синячище продержится уж никак не меньше недели. Кто бы мог подумать, что старый хрыч может так влепить?
— Ее фамилия не Викерс, — произнес кто-то.
Себастьян отнял ладонь от глаза и осторожно поморгал. Проклятье! Перед глазами до сих пор все плывет! Недостаток мускулатуры дядюшка возместил весом, и похоже, весь вложился в удар.
Вокруг стояло несколько джентльменов, видимо, надеявшихся на продолжение драки, которого, разумеется, не последует. Себастьян никогда в жизни не ударил бы дядю, как бы сильно тот не нарывался. Ударь он Ньюбури один раз, вне сомнения не смог бы удержаться и от второго, а в результате сделал бы из родственничка отбивную. А это, как ни крути, слишком дурной тон.
И вообще, он же никогда не выходит из себя! Ни при каких обстоятельствах. Весь свет это знает, а тот, кто не знает, должен бы выучить.
— И кто же такая эта мисс Викерс? — поинтересовался Себастьян придав своей сгорбленной фигуре всю надменность, на которую был способен.
— Она не Викерс, — снова подсказал кто-то. — Это мать у нее была Викерс. А у отца какая-то другая фамилия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Уинслоу, — отрезал граф. — Ее фамилия Уинслоу.
Себ почувствовал, что у него чешутся руки. А правая, похоже, уже сжалась в кулак.
— И что мисс Уинслоу?
— Будешь изображать полное неведение?
Себ пожал плечами, хотя это простое, в сущности, движение потребовало неимоверных усилий.
— Я ничего не изображаю.
Дядины глаза мерзко заблестели.
— Она скоро станет твоей тетушкой, племянничек.
Себастьян резко выдохнул и мысленно возблагодарил Бога… или архитектора, за то, что рядом оказалась стенка, и на нее можно было опереться плечом.
Аннабель Уинслоу приходится внучкой лорду Викерсу. Именно она оказалась «соблазнительной пышной девицей», за которой Ньюбури гоняется с высунутым языком. Той самой, чья плодовитость заставляет распевать птиц на ветвях.
Теперь все встало на свои места. А он-то удивлялся, как провинциалка умудрилась так подружиться с дочерью герцога. Они с леди Луизой двоюродные сестры! Конечно, они подружились.
Он вспомнил свой разговор с Эдвардом, тот самый — о «плодовитых» бедрах и птичьем пении. Фигура мисс Уинслоу во всем соответствовала восторженному описанию кузена. А еще Себ вспомнил, как масляно блестели глаза Эдварда, когда тот рассуждал о ее груди…
У Себа стало кисло во рту. Похоже, кузена стоило бы побить. С дядей он не может себе этого позволить, тот слишком стар, а вот с Эдвардом все было бы на равных.
Мисс Аннабель Уинслоу и вправду лакомый кусочек. И его дядя собирается на ней жениться.
— Держись от нее подальше, — угрожающе произнес граф.
Себастьян не ответил. В голову не пришло никакой удачной отповеди, поэтому он не сказал вообще ничего. Так лучше.
— Правда, видит Бог, не знаю, нужна ли она мне теперь, когда проявила столь прискорбную неразборчивость.
Себастьян сосредоточился на дыхании: оно опасно ускорялось.
— Ты, возможно, красив и молод, — продолжил Ньюбури, — зато у меня есть титул. И будь я проклят, если позволю тебе наложить на него свои жадные лапы.
Себ пожал плечами.
— Он мне не нужен.
— Еще как нужен! — фыркнул Ньюбури.
— Нисколько, — беззаботно ответил Себастьян. Он начал приходить в себя. Удивительно, как выражение высокомерного презрения помогает быстро привести самого себя в чувство. — Мне бы хотелось, чтобы вы поскорее сподобились произвести на свет нового наследника. От всего этого одни неудобства.
Ньюбури покраснел еще больше, хотя Себу казалось, что это совершенно невозможно.
— Неудобства?! Ты осмеливаешься называть графство Ньюбури неудобством?!
Себ начал было снова пожимать плечами, но потом решил, что вместо этого лучше внимательно оглядеть свои ногти. Он сделал паузу и произнес:
— Вот именно. Да и вы тоже не подарок.
Пожалуй, он слегка вышел за рамки… Ладно, вышел-то изрядно, и, похоже, Ньюбури тоже так показалось, поскольку он бессвязно заревел, разбрызгивая вокруг себя слюну и, Бог знает, что там еще, а потом выплеснул Себу в лицо содержимое своего бокала. Там, конечно, оставалось немного: дядя, видимо, расплескал половину во время удара. Но жидкости оказалось достаточно, чтобы защипало глаза и потекло из носа. Себастьян стоял у стенки, словно сопливый шкет, потерявший носовой платок, и чувствовал, как в груди закипает ярость. Да такая, какой он ранее никогда не испытывал. Даже на войне ему не удалось ощутить эту жажду крови. Он ведь был снайпером, поражал врагов издалека, и его учили всегда сохранять спокойствие и хладнокровие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он убивал, но никогда не бывал вовлечен в драку эмоционально.
А сейчас сердце молотом ухало в груди, а в ушах гремела кровь, но все же он услышал, как все вокруг затаили дыхание, ожидая удара.
И он действительно ударил в ответ. Но не кулаком. Это было бы недостойно.
