Сойдя с корабля в Птолемаидской пристани, путешественники вскоре достигли Кесарии, где были приняты Филиппом благовестником, одним из семи диаконов, дочери которого, девицы, обладали духом пророчества. В это время пришел в Кесарию из Иудеи пророк, именем Агав, тот самый, который в Антиохии предсказал некогда голод. Найдя Павла, он взял его пояс и, связав им себе руки и ноги, сказал, что так будет связан в Иерусалиме и владетель этого пояса. При этих словах кесарийские христиане, подобно тирским, начали просить Павла отказаться от его намерения быть в Иерусалиме. Убеждения сопровождены были слезами: так крепко они любили его! Павел любил их не менее, но чувства его всегда были подчинены долгу. Он знал, что узы, ожидающие его в Иерусалиме, по намерению Промысла, должны послужить к славе Евангелия – высшего блаженства для него не было на земле. «Что вы делаете? – сказал он плачущим ученикам своим. – Зачем плачете и расстраиваете сердце мое? Я готов не только быть узником, но и умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса» (ср. Деян. 21, 13). Видя безуспешность своих прошений, верующие, наконец, успокоились, сказав: «Да будет воля Господня!» Через несколько дней Павел прибыл в Иерусалим в сопровождении некоторых учеников кесарийских, кои хотели указать ему пристанище в доме одного христианина, по имени Мнасон (см. Деян. 21,16).
Здесь завершается история апостольских путешествий Павла. По весьма вероятным расчетам, они продолжались двенадцать лет. Пространство, измеренное стопами апостола, начинается Аравией и оканчивается Иллирией (см. Гал. 1, 17; Рим.
15, 19). Главным местом его действования была Малая Азия и Греция, конечно, потому, что сюда стекалось множество народа со всех концов света, что могло служить к скорейшему распространению Христианства. В самом деле, оно столь успешно распространялось проповедью Павла, что в Послании к Римлянам можно уже было сказать: голос проповедников разнесся по всей земле, и слова их до пределов вселенной (см. Рим. 10, 18). Учитель языков имел ревностных сотрудников. Будучи его воспитанниками, они все действовали по его распоряжению, большей частью поливая то, что им уже было посеяно. Основав множество Церквей, Павел ни одной из них не дал письменно своего учения. Оно должно было сохраняться не в книгах, а в сердцах его учеников. Новообращенные слушали его как Самого Бога, а он все уважение, какое оказывалось его лицу, старался обратить в пользу Христианства, желая, чтобы ученики его, если можно, не знали вовсе своих земных наставников, а ведали лишь одного Небесного своего Учителя Иисуса Христа. Кто Павел? – писал он к коринфянам, – кто Аполлос? Они только служители, чрез которых вы уверовали (1 Кор. 3, 5). Действуя именем Бога, он от Него единственно ожидал помощи в трудах своих, Ему препоручил взращение того, что им было сделано.
Узы в Иерусалиме
В Иерусалиме Павел был принят верующими со всеобщей радостью. Первым делом его было раздание милостыни, принесенной бедной братии. На другой день, посетив дом апостола Иакова, тогдашнего предстоятеля Иерусалимской Церкви, куда собрались и все пресвитеры, желавшие услышать от Павла об успехах Христианства, он рассказал им подробно обо всем, что сотворил Бог у язычников посредством его проповеди. Все внимали его слову с удовольствием и славили Бога, призревшего благодатию Своею и на сирых язычников. Пресвитеры, со своей стороны, уведомили Павла о состоянии Иерусалимской Церкви. Многие тысячи иудеев, говорили они, признали Иисуса Христа Мессией, но продолжают держаться закона Моисеева. Все они наслышаны о тебе, что ты противного образа мыслей и учишь отступлению от Моисея, запрещая обрезание. Всего вероятнее, что эти ревнители закона обратят особое внимание на твое поведение в Иерусалиме. Итак, последуй нашему совету: у нас есть четыре человека, которые дали обет Богу; присоединись к ним и возьми на себя их затраты на жертвоприношения. Таким образом, узнают все, что слышанное ими о тебе неправда и что ты продолжаешь соблюдать закон. Впрочем, продолжали они, мы далеки от того, чтобы лишать христианской свободы обращенных язычников. По отношению к ним мы постоянно держимся прежних положений нашей Церкви, но что касается иудеев, то мы почитаем за нужное не соблазнять их неуважением к закону (ср. Деян. 21, 20–25).
Павел, который твердо знал, что и обрезание, и необрезание для христианина ничто, а важна вера, споспешествуемая любовью, и что главный долг христианской свободы – не соблазнять слабых совестью, быть с иудеем как иудей, с язычником как язычник, охотно последовал совету братьев. Уже наступил седьмой день, когда надлежало окончиться обету, в котором Павел участвовал жертвоприношением в храме. Апостол явился туда, но, как оказалось, для того только, чтобы самому сделаться жертвой непредвиденного возмущения. Казалось, что сам Промысл, избравший эту минуту для лишения его свободы, не хотел, чтобы учитель язычников, первейший защитник христианской свободы, явился в виде почитателя закона в том храме, который давно уже потерял истинное свое значение. Он тотчас был замечен некоторыми из азиатских иудеев, пришедшими в Иерусалим для поклонения. В памяти этих суеверных людей мгновенно возникли все те случаи, когда Павел казался им человеком, презирающим отечественный закон. И этот, в их глазах, враг Бога и Моисея осмелился войти в святилище с явным или тайным, как они думали, презрением его святыни! В пылу безрассудной ревности они полагали, что он вводил с собой в храм и язычников, в окружении которых его недавно видели. «Израильтяне, – воскликнули эти безрассудные люди, – помогите; вот человек, который повсюду всех учит против народа еврейского и закона и этого священного места, который осквернил храм, введя в него язычников» (ср. Деян. 21,28). Вопль этот разнесся по всему городу. Со всех сторон стеклись толпы народа, и без того во множестве окружавшие храм. Многие помнили еще измену Павла иудейству на пути в Дамаск, слышали и о его проповеди среди язычников, которая также почиталась изменой. Мнимый враг религии Моисеевой был схвачен и извлечен из храма, который тотчас заперли, по-видимому, для того, чтобы он не воспользовался им как прибежищем (см. 3 Цар. 1, 50; 2, 28).
Но прибежищем Павла был Тот, Кто не в рукотворенных храмах живет. Гонимый обрезанными, он был спасен от смерти язычниками, как бы в благодарность за его апостольское служение им. Римская стража, особенно во время праздников, тщательно наблюдала за всем, что происходило в народе. Часть ее в тот день была и при храме, поэтому о происшедшем возмущении тотчас стало известно тысяченачальнику Клавдию Лисию. Появление его с вооруженными воинами вынудило Павловых врагов остановиться. Он был взят под стражу и скован цепями. Поскольку, обвиняя его, одни кричали одно, другие другое, то тысяченачальник велел отвести его в крепость, чтобы все разузнать впоследствии. Мятежники преследовали его до самого входа в крепость, так что воинам пришлось далее нести его на руках, чтобы он не был растерзан толпой до суда. При входе в крепость Павел пожелал сказать нечто тысяченачальнику. Последний, услышав, что он говорит по-гречески, подумал было, что это и есть тот самый египтянин, который незадолго перед тем произвел возмущение в народе против римлян и был виновен во многих убийствах и грабежах, но понял свое заблуждение, когда узнал, что узник его происходит из Киликии и никогда не думал быть главою заговорщиков (см. Деян. 21, 31–39).
Обвиняемый просил позволения говорить к народу. Римлянин согласился, и Павел с намерением возбудить внимание к себе заговорил с ними на еврейском языке. Средство это подействовало, народ умолк. Павел кратко огласил историю своей жизни, напомнил, что он был упорным гонителем Христианства, но что был выведен из своего заблуждения чудесным явлением ему Иисуса Христа, ссылался на Божественное откровение, вследствие которого он сделался апостолом для язычников. Едва он произнес последнее слово, как сердца иудеев снова закипели в гневе – они не хотели более слушать того, кто благоприятствовал необрезанным, вопреки выгодам для потомков Авраамовых. Поднялся крик. Со всех сторон раздавались голоса к тысяченачальнику: Истреби от земли такого! ибо ему не должно жить! (Деян. 22, 22).
Столь неудачное развитие событий, вызвавшее новое ожесточение мятежного народа, спокойствие которого было первым предметом попечения римских правителей, вынудило тысяченачальника прибегнуть к строгим мерам. Он велел подвергнуть Павла пытке, желая выведать истинную причину всеобщего негодования. Павел никогда не отрекался от того, чтобы претерпеть самую смерть для славы Божией. Но мучения, которым он должен был теперь подвергнуться, не могли принести никакой пользы Евангелию, а поэтому он решил освободить себя от них, пользуясь правом римского гражданина. «Разве можно бичевать римских граждан, да еще и без суда?» – спросил он своих будущих мучителей. Произнести эти слова значило остановить суд. Услышав их, сотник в страхе поспешил с известием к тысяченачальнику. «Что ты хочешь делать? – говорил он. – Это римский гражданин» (ср. Деян. 22, 2526). Последний очень хорошо знал цену римского гражданства, заплатив за него великую сумму. Уверившись в истине Павловых слов, он велел отложить не только пытку, но и узы.
