– Пошли? – предложил Исидор и начал протискиваться в щель.
– Узко тут, – пропыхтела я, следуя за ним.
– Шире не получилось, – ответил Сидя. – А здесь вход к Матвею. Мы раньше своей дружбы особо не демонстрировали, просто коллегами прикидывались. Придем домой и по своим норам. Охранник в подъезде куда надо так и стукнет: «Вернулись, разошлись по хатам, оттуда не вылезают». А Мотя давно уже у меня на кухне шахматы расставляет.
– И как вы построили такой тоннель? – изумилась я, очутившись в высокой сводчатой галерее.
– Ваня Арцибашев, покойник, помог, – пояснил Сидя. – Он историей Москвы и области увлекался, карты имел уникальные. Тут задолго до Советской власти монастырь стоял, святые отцы и проделали дорогу к реке. Мы с Мотей просто к древнему ходу подсоединились. Самое трудное было тот небольшой лаз проковырять, который наши квартиры соединяет. Эхе-хе, мы рыли, как граф Монте-Кристо, а Олечка землю прятала. Сначала она все горшки и кадки в доме его набила, цветы развела, а потом стала в хозяйственной сумке почву выносить. Сядет на троллейбус, прокатит пять остановок, а потом в укромном месте высыпает. Как-то раз мы сюда американца притащили на встречу с одним писателем-диссидентом, тот рукопись на Запад переправить хотел. Штатник поджарый, сухой, без проблем через узкое место протиснулся, а литератор, хоть и опальный, да ел хорошо, брюхо отрастил. По галерее прошел спокойно, а дальше никак! Пришлось им прямо под землей договариваться. Вот, мы добрались!
Исидор толкнул небольшую железную дверь – потянуло свежестью, мы очутились на берегу Москвы-реки.
– Здесь никого не бывает, – добавил математик, – местность глухая, у монахов лаз деревянным люком заканчивался, а мы его на стальной лист поменяли. Молодые были, сильные, море по колено! Сейчас проход уже никому не нужен, Мотя иногда им по старой памяти пользуется, а я даже не открываю. Табличка – моя идея, здорово народ отпугивает!
Я посмотрела на внешнюю часть створки, предусмотрительно выкрашенную в цвет жухлой травы. На ней красовался прямоугольник с грозной надписью «Осторожно: радиоактивность!» и бил в глаза красный значок – нечто вроде вентилятора с широкими лопастями.
– А теперь, деточка, твоя очередь правду рассказывать, – сказал Сидя.
Глава 14
– Вашу квартиру нельзя назвать абсолютно безопасной, – заметила я, закончив повествование. – Черный ход вы не закрываете, парадную дверь тоже, а теперь еще и тайный тоннель обнаружился.
– Ты не права, деточка, – возразил Сидя.
– В чем же?
Исидор растерялся.
– Сюда никто со злым умыслом не войдет.
– Почему? Что помешает вору?
– У нас все на местах!
Я посмотрела на Исидора.
– Вы ежедневно проверяете безделушки?
– Ну... нет, конечно. Но они все в наличии, – нелогично заявил профессор.
– В квартире огромное количество вещей! – заметила я, когда мы вернулись назад. – Можно утаскивать потихоньку, и никто не обратит внимания. Лампочки тусклые, а днем яркий свет не пропускают грязные стекла и полузакрытые гардины. Возьмем хотя бы библиотеку! Там на полке статуэтка – она, похоже, золотая?
– Да-да, – подтвердил Сидя, – премия за конкурс в Вене, на подставке написано, где и когда состоялось вручение.
– А вон та непонятная штука?
– Древняя статуэтка из Японии, мне ее ректор Токийского университета преподнес, раритетная вещь.
– Три замечательные гравюры в простенке между книжными шкафами...
– Привезены из Парижа, Олечке в подарок, датируются восемнадцатым веком, – тут же сообщил Сидя.
– Серебряный сервиз на столике...
– Презент от общества математиков Великобритании к моему юбилею.
– Исидор, все вышеперечисленное имеет огромную ценность!
– Деточка, мне неважна материальная составляющая, главное – память.
– Но для кого-то основным аспектом являются деньги, которые он может выручить за золото, серебро или картину! Пожалуйста, Сидя, посмотрите, не пропало ли чего?
Профессор начал ходить по кабинету, бормоча под нос.
– Вроде нет потерь, хотя о мелочах я мог и забыть. Самое ценное, мои рукописи, лежат в кабинете, они не тронуты. Пустых мест на полках нет, все в порядке. Деточка, поймите, никто сюда не полезет, вокруг приличные люди, в наших домах до сих пор живут исключительно свои, ученые и члены их семей. Жилплощадь принадлежит НИИ, в котором мы служим, ни продать, ни обменять квартиры невозможно. Как это ни странно, но наш околоток, несмотря на разбушевавшийся капитализм, сохранил свою целостность.
Я с восхищением смотрела на Исидора. Надо же, дожить до преклонных лет и сохранить веру в людей! Согласитесь, это явление нечастое. Профессору даже в голову не приходит, что у его престарелых коллег есть дети, внуки, правнуки. Вряд ли все молодые люди идеально воспитаны, среди них может попасться и воришка. Нельзя в наше время жить с распахнутыми дверями.
– И пойми, про подземный ход никто не знает! – ворчал Исидор.
– Олимпиада, ваша жена Оля, – стала я перечислять людей.
– Они умерли.
– Матвей...
– Он никогда не проговорится. Мотя умеет держать язык за зубами!
– А те люди, которые сюда приходили? Разные диссиденты... Они ведь в курсе?
Исидор заморгал.
– Деточка, последний гость вылезал из книжных полок году этак в... восемьдесят шестом. Потом полицейское государство развалилось и надобность скрываться пропала.
– Павел знает о тайном ходе?
– Нет, нет.
– Неужели ваша дочь ему не рассказала?
– Ксюша?
– Да.
– Вообще-то, она не моя дочь.
Я потрясла головой.
– Погодите! Брыкин пришел жить к вам в семью. Когда Ксения утонула, он остался с вами, так как не захотел покидать отца умершей супруги.
– Все верно. Но я не родной отец Ксюши, у нас с Олей не могло быть детей. Вот у Моти есть дочь, Галина, они с Ксенией в детстве дружили.
– Так откуда взялась Ксюша?
Исидор вздохнул.
– Давно все покойники, секрета нет. У Олимпиады была непутевая дочь, она родила без мужа, бросила младенца и исчезла. Липа девочку сюда принесла, а мы с Олечкой ее удочерили. Правды от ребенка не скрыли, но особо не болтали, хотя свои, конечно, все знали. Олечка-то беременной не ходила.
– А Павел в курсе?
Сидя кивнул.
– Конечно. Ксюша меня за родного отца считала, а Олечку мамой звала, других родителей у нее не было. Ой, веревочки!
– Что? – вздрогнула я.
– Из библиотеки пропали веревочки!
– Вот видите! – подскочила я. – Значит, все же вор был!
– Деточка, это просто бечевки. Никому не нужная вещь, стояли тут в память об Оле.
– Стояли? Они были из золота?
Исидор тихо засмеялся.
– Конечно, нет. Обычный шпагат.
– Он не может принять вертикальное положение!
– Я неправильно выразился. Здесь, в углу около дивана, всегда был пакет, а в нем хранились заготовки для макраме. Олечка в последний год жизни увлеклась вязанием узлов. Видели, на стене висит панно? Это работа жены.
– Кто-то унес бечевки для рукоделия?
– Ну да.
Я удивилась:
– Но это же бессмыслица! Всякие там тесемки стоят копейки. Вы уверены, что мешочек исчез?
– Всегда здесь был, – уверенно ответил Сидя. – В среду еще лежал! Я заходил за книгой и бросил взгляд на пакет, вроде как с Олюшкой поздоровался.
– Интересно... – протянула я. Потом вспомнила гневную речь Веры о необходимости наведения в квартире порядка и добавила: – Может, макраме невеста Павла убрала? Посчитала ненужной вещью и выкинула.
– Не спросив меня? – изумился Исидор. – Маловероятно. Погодите... Еще драконы!
– Вы о чем? – вздрогнула я.
– Вон те фигурки, на которые упала Клара, – пробормотал Сидя. – Они всегда стояли у окна, а теперь на самом проходе, почти у двери.
– Вы помните, где они находились?
– Ну да, – подтвердил Исидор. – Они тридцать лет на одном месте стояли, вон там. Смотрите, даже паркет здесь светлее. А теперь драконов переместили.
– Что еще раз подтверждает: Клару убили! – воскликнула я. – Абрикос – жалкая попытка убедить милицию в том, что произошел несчастный случай, драконов специально поставили на ходу. Преступник хотел, чтобы жертва на них упала. И он не просчитался. Кстати, Ксюша знала о подземном ходе?
– Нет.
– Но девочка же видела в доме гостей!
– Нет. Мы действовали крайне осторожно. Люди появлялись после полуночи, когда она уже спала. Из библиотеки посетители не выходили. Исключено! Нет! Никогда!
Я опустила глаза в пол. Мои родители тоже считали, что ребенок после одиннадцати вечера сладко почивает в своей кровати. Папа с мамой закрывались на кухне и обсуждали там дела, не предназначенные для детских ушей. Наивные взрослые! Они не подозревали, что, сидя в туалете, можно отлично услышать их голоса, и я была в курсе всех новостей: знала про то, что тетя Лена сделала аборт, дядю Сережу выгнали с работы, ну и так далее. Меня интересовали только бытовые сплетни, а когда родители свистящим шепотом начинали обсуждать политическую обстановку в стране, я, зевая, уходила в спальню. И поверьте, я была не самым любопытным ребенком на свете! Все мои одноклассники постоянно шпионили за предками, кое-кто даже подсматривал, чем занимаются их «старики» в спальне.
