Ночь пролетела быстро.
А с раннего утра поместье Рейи загудело, как улей. Сотни орлеанцев, пробравшиеся с опасностью для жизни через позиции англичан, требовали Деву. Толпа буквально осадила Рейи. Его владелец был уже не рад, что приютил у себя «святую»…
Жанна несколько раз выходила к орлеанским делегатам, говорила с ними и обещала в ближайшие часы вступить в осажденный город. Но толпа не уменьшалась. Уходили одни, прибывали другие, и все кричали и требовали…
Это обеспокоило осторожного Дюнуа. Он понимал, что если здесь творится такое, то что же будет в Орлеане! Решили дождаться вечера, чтобы город несколько успокоился и утих.
В шесть часов пополудни Жанна и ее спутники покинули Рейи. Двигаться нужно было медленно и осторожно. Девушка хорошо запомнила этот день: пятница, 29 апреля.
В Орлеан Жанна прибыла, когда уже смеркалось. В город вступили через Бургундские ворота. Впереди шел паж, несший знамя. Рядом с Жанной скакал Дюнуа. Далее следовали ее братья, маршал и капитаны, лотарингские рыцари, воины и горожане. Вдоль главных улиц от Бургундских ворот двумя шеренгами тянулась стража с зажженными факелами. Между этими шеренгами и проследовал отряд Девы.
Вскоре стройность кавалькады нарушилась. Многотысячная толпа, напиравшая на стражу, прорвала цепь. Жанну оттеснили от остальных всадников. Толкая друг друга, работая локтями и кулаками, люди стремились протиснуться поближе, восторженно смотрели на свою избранницу, что-то кричали. Многие, как и в Пуатье, старались дотронуться до одежды девушки или хотя бы до ее белого коня. Женщины протягивали детей для благословения. Казалось, все забыли обо всем и видели ее одну, думали о ней одной.
Медленно двигалась Жанна сквозь бурлящее море поднятых рук и обнаженных голов. Глаза ее затуманились, с губ не сходила счастливая улыбка. Она никогда в жизни не испытывала такого состояния. Ей было и отрадно и странно наблюдать все это.
Почему они так горячо ее приветствуют?
За что так любят?
Ведь она еще ничего не сделала, ее подвиг впереди…
Быть может, бедняки чувствуют, что она — их дочь, связанная с простым народом неразрывными узами!
Быть может, они догадываются, что весь свой тяжелый путь она совершила только ради них!
А они не отставали, они шли рядом, провожая долгожданную Деву через весь город, от Бургундских до Ренарских ворог. Они не уставали ею восхищаться.
И правда, все казалось чудесным: и ее белые доспехи, и счастливое лицо, и уверенность, с которой она держалась в седле. Как она отличалась от гордых и чванливых господ! Как была проста и бесхитростна! И как находчива!..
Особенно всех поразил инцидент, происшедший неподалеку от западных, Ренарских ворот.
Среди приветственных возгласов вдруг раздался крик ужаса. Толпа отпрянула. Оказалось, от неосторожного движения факельщика загорелось знамя. Огонь быстро распространялся, угрожая пожаром. Скверная штука! Дурное предзнаменование!
Но прежде чем зрители опомнились, угроза миновала. С какой точностью Жанна перехватила стяг! Как умело и ловко погасила пламя!
Своими сильными руками Дева отвела страшную беду от города!
Да, она была чудом, и чудо было призвано спасти Орлеан! Кто теперь мог сомневаться в этом?
Возле Ренарских ворот путь окончился. Здесь находился дом казначея Жака Буше, у которого Жанна должна была стать на квартиру. Девушка еще раз оглянулась на своих бесчисленных провожатых, приветливо махнула рукой и вместе с ближайшими спутниками въехала во двор.
В доме Буше ее ждал обильный и вкусный ужин. Но Жанна, усталая и обессиленная всем пережитым, не могла есть. Она попросила, чтобы с иее сняли доспехи, и вскоре уснула крепким сиом.
Жак Буше был одним из богатейших людей в городе. Его роскошные хоромы орлеанцы выбрали специально для Жанны. Здесь все утопало в коврах. Высокие готические окна была затянуты плотными шторами. На стенах мерцали полотна причудливых картин. В поставцах поблескивала дорогая серебряная посуда.
Вся эта роскошь Жанне была ни к чему. Девушка ее попросту не заметила. С таким же успехом добрые граждане могли поместить ее в беднейшей лачуге — она вряд ли уловила бы разницу.
Жанна встала рано, разбуженная шумом на улице. Чуть отдернув штору, посмотрела в окно — и не поверила глазам. Улица была полна пароду. Отталкивая стражников, люди стремились пробиться к дому. Многие были вооружены.
Жанна не знала, что в городе произошло настоящее восстание, начавшееся с вечера и бушевавшее всю ночь. Защитники города не хотели более слушать ни капитанов, ни правителей, которым давно не верили. У них теперь была Дева, и они требовали только Деву. Они желали немедленно во главе с ней идти на приступ английских укреплений.
Жанна проявила большое благоразумие.
Она думала одну думу с народом. Ей был приятен и близок народный энтузиазм. Однако она понимала, что следует воздержаться от немедленных боевых действий.
Пока не прибыла армия из Блуа, защитники города не обладали необходимым превосходством сил. Рисковать нужды не было. Кроме того, девушка надеялась, что англичане ответят па ее мирные предложения.
В течение дня Жанна пыталась выяснить, не было ли известий от Толбота. То, что она узнала, мало ее утешило. Годоны пренебрегли ее письмом и задержали герольда.
Тогда девушка послала в лагерь Сен-Лоранс второго герольда.
Посланец вернулся поздно вечером с печальным известием. Англичане заковали в цепи его товарища и собирались заживо сжечь, как подручного колдуньи.
Жанна попробовала сама договориться с врагом. Она прошла по мосту и взобралась на баррикаду перед фортом Сент-Антуан. Громким голосом призвала Дева английских капитанов. На насыпь Турели вышел сам Вильям Гласдель. Ему было любопытно взглянуть на чародейку.
Жанна потребовала, чтобы англичане вернули герольда и уходили прочь от Орлеана.
Гласдель расхохотался.
— Убирайся сама, потаскуха, и продолжай пасти своих коров, пока тебя не поймали и не сожгли!
Такой ответ, сопровождаемый выкриками и улюлюканьем, глубоко возмутил Жанну. Она не удержалась от слез. Ее, посланницу неба, они называют потаскухой и ведьмой? Они не хотят ее слушать? Что же, тем хуже для них!
— Все равно все вы скоро отсюда уйдете, — сквозь плач прокричала она, — но ты, ты богохульник, — Жанна обращалась к Гласделю, — вряд ли будешь свидетелем этого!..
Несмотря на весь свой героизм, на удивительные качества бесстрашного бойца и вождя, Жанна оставалась женщиной: она злилась, когда поступали ей наперекор, и плакала, когда ей было больно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
