по бумажке читает, а не застал жену, хоть и бывшую, но явно не забытую, с чужим почти голым мужиком. Да меня бы при таком раскладе так бомбануло — хрен бы кто костей собрал.
— Очевидно, я должен тебе повторить, дорогая, то, что уже упоминалось сегодня ранее, но ты не слишком придала сказанному значение. Официально мы еще женаты, так как последние формальности все еще не улажены.
Что?
— Какая разница, что там официально! — начала, похоже, заводиться принцесса, и я решил чуть погодить с экстренным мордобоем, пусть сама мне «фас» скажет. — Мы разведены, для меня это так и никак иначе! Нужно что-то еще подписать — давай подпишем, и все. И это мой дом, и у тебя нет никакого права являться сюда, не договорившись со мной прежде об уместности этого визита! А уж после этого последнего… сообщения от тебя я в принципе не желаю видеть тебя отныне и впредь.
— Блин, Али, зачем использовать так много слов? — закатил я глаза и схватил ее за руку, поднимая и указывая на отмороженного. — Я тебя сейчас научу, как правильно. Тыкаешь пальчиком в сторону двери и говоришь громко и четко: «Пошел на хуй!»
— Рик, — тихонько прошептала моя предполагаемая ученица с намеком на упрек, и снова взметнулась во мне волна злости.
— Ты не соблаговолишь попросить своего посетителя уйти, чтобы мы могли вести дальше диалог двух людей равной степени интеллектуального развития, к чему я все еще готов, даже учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, совсем не свидетельствующие, что ты эту самую нужную степень сохранила. Чрезмерно тесное контактирование с особями… не стану опускаться до нелестной характеристики, не имеющей, на мой взгляд, формулировок, достойных твоего слуха, не принесет тебе никакого положительного опыта. Прямо сейчас я стою тут и стараюсь себя убедить, что все сказанное тобой, как и сам факт… взаимодействия подобного рода — лишь часть периода своего рода бунтарства, о каком меня предупреждал мой терапевт.
Бля. Да он не робот, он какой-то ебаный удав прям! Змей холоднокровный. Если минуту назад я еще спрашивал себя, что у Али и него могло быть общего, чтобы прожить бок о бок пять лет, то теперь, кажется, начинаю догонять. Он же ее этой своей болтовней, видно, вгонял в гребаный транс постоянно. Вон стоит глазами хлопает и, судя по всему, и правда начинает задумываться, что это с ней что-то там не так. Мне похер на эти его изощренные намеки на то, что я тупое животное, но вот вытворять с моей девочкой такое не позволю!
— Если ты проанализируешь собственное поведение, то поймешь, насколько я прав, и пока ресурс моего терпения и прощения не исчерпан полностью, одумаешься и начнешь искать способы вернуться к адекватности и достойному поведению, не уподабливающему тебя некой примитивной самке, и тем самым добьешься, вполне вероятно, возрождения моего прежнего отношения к тебе. В противном случае я для себя буду вынужден тебя причислить к общей массе прими…
— А ну пасть захлопнул! — рявкнул я, затыкая его и выводя из оцепенения Али, которая подпрыгнула на месте. — Пошел отсюда! Еще раз вломишься в дом моей женщины, и я тебе хребет сломаю и через пасть болтливую вытащу! Али, он несет херь!
— Али? — тонкие губы змея презрительно искривились. Хоть какая-то эмоция наконец-то. — Он тебя зовет какой-то собачьей кличкой, и ты ему позволяешь это? Что дальше?
Он взглянул на сковороду и кастрюлю, которые мы еще не помыли, и рожа стала еще брезгливее.
— Будешь торчать у плиты по полдня, чтобы накормить его, таскать пиво в гостиную из холодильника по первому требованию, пока он смотрит, как десятки других примитивных животных гоняют мяч по полю, изуродуешь себя беременностью, станешь ковыряться в детском дерьме и соплях? Или же позволишь ему попользоваться своим телом, развратив, принудив жить одними похотливыми мыслями, и опять же превратишься в некое подобие животного? И это после всего того, что получала, будучи моей женой?
— Хватит, Томас! — топнула ногой принцесса, опережая потерявшего уже терпение меня. — Будучи твоей женой, я вынуждена была постоянно отказываться от того, чего мне действительно хотелось! Я ведь любила тебя, а значит, испытывала желание и стоять у плиты, чтобы накормить собственноручно, и гладить твои рубашки, хоть иногда, и уж тем более родить от тебя детей. И да, в сексе нам тоже не помешало бы больше… м-хм… живости, между прочим. Но что я получала? Готовить — обязанность поваров, и на кухню ни ногой, для домашних забот есть прислуга, и даже чтобы родить, ты нашел другую женщину, которую выбрал сам по подходящим тебе критериям…
— Не понимаю, это ты сейчас какого-то рода претензии высказываешь? — Харя у отбитоголового стала озадаченной, но я сам, небось, выглядел таким же после последних слов Али. — Тебя не устраивает что? У всего и всегда в этой жизни должно быть свое место, и во всем должен соблюдаться порядок, Алеена! Прислуга следит за домом, повара готовят, суррогатная мать вынашивает и рожает, а ты — моя жена и должна быть сосредоточена исключительно на мне и ни на чем и ни на ком больше. Все просто и логично, что может в этом не устраивать женщину? Да миллионы мечтают о таких отношениях, а я выбрал тебя потому, что видел в тебе задатки безупречности изначально, и они действительно развились под моим руководством, но ты вдруг решила все это променять на что?
Ох-ре-неть! Да тут все так запущено, что, разбираясь, можно самому башкой повредиться! И вот это вот он Али каждый божий день втирал, продыху не давая?
— Хочу! Да! — выпрямилась она, и я обнял хрупкие плечи, ощущая, как она нуждается в поддержке, и только тогда мудатомас зыркнул на меня, впервые за весь разговор, во время которого он старательно делал вид, что не усматривает во мне ничего, кроме болтливой мебели или наглого пса. — Я понятия не имею, как все сложится у нас с Риком и выйдет ли что-то вообще. — Эй, что за разговорчики! И войдет и выйдет, еще как! — Но что бы там ни случилось с нами дальше, я все равно выберу пробовать это новое и примитивное, по твоему выражению, с ним, нежели хоть когда-нибудь вернусь к тебе с твоим порядком. Я не хочу быть застывшей вещью со строго очерченным кругом качеств и обязанностей, располагающейся в том самом месте, которое ты определил для нее раз и навсегда.
— То есть ты мне сейчас озвучиваешь свой окончательный выбор? — снова став непроницаемым, как стена, сухо уточнил этот
