— Но наверняка ведь были женщины, которые использовали свое искусство во имя добра? — спросил принц.
— Да, это так, — отозвался старый маг. — В особенности до войны. И точно так же, как отдельные женщины практиковали магию во имя добра, отдельные мужчины с «одаренной» кровью использовали ее во имя зла. Однако после победы Синклит запретил обучать женщин магии. Сейчас я склонен думать, что это было ошибкой. Того же мнения придерживаются остальные маги Синклита, и мы полагаем, что после твоей коронации это решение должно быть пересмотрено. Без помощи короля столь важное изменение вряд ли удастся претворить в жизнь, и этим королем должен стать ты. — Виг привычно вскинул бровь. — Очень непростая проблема, должен тебе признаться. Придется как следует поломать над ней голову.
— Если женщины тоже станут обучаться магии — а, по-моему, так и должно быть, — тогда и от них придется потребовать предварительно подвергнуться воздействию «заклинания смерти». Это будет необходимо, как ты считаешь?
— Согласен, — Виг улыбнулся, довольный тем, что его воспитанник пришел к тому же решению, что и Синклит. — Так мы и поступим.
Маг снова поднял руки. Гигантские мерцающие сферы стали медленно растворяться и в конце концов растаяли в ночном небе. Принц, словно завороженный, наблюдал за этим зрелищем.
— Но еще раз призываю тебя не впадать в заблуждение, Тристан, — добавил старик, глядя на долину. — Магия имеет свои пределы — и мои силы тоже. Так же как и ты, я нуждаюсь в пище, чтобы насыщаться, воде, чтобы утолять жажду, и воздухе, чтобы дышать. И так же как и тебя, меня могут убить. Мощь магии ограничена возможностями практикующего ее и его этическими нормами или, как в случае с Капризом, их отсутствием. Маги Синклита поклялись не стремиться к собственному богатству, служить только королю и родине и в своей практике придерживаться исключительно направления Закона. Как видишь, мы тоже действуем в определенных границах, пусть и обозначенных нами самими. Я далеко не всегда делаю то, что мне хочется.
— А что ждет магов, которые отказываются дать вашу клятву? — спросил принц.
Маг отозвался не сразу.
— Да, такой случай был. Когда подошла его очередь принести клятву, этот человек исчез. Мы предполагали, что он поддался призыву адептов Каприза, не сумев обуздать собственную алчность, и добровольно пошел на союз с волшебницами. Его поступок заставил нас прийти к единодушному решению — отныне и навсегда клятва должна стать необратимой. Видишь ли, каждая из ветвей нашего искусства, в свою очередь, подразделяется на две части, называемые Достижением и Отменой. Таким образом, существуют четыре различных направления. Как я уже сказал, магия имеет огромное множество аспектов. Кто-то мог потратить всю жизнь на изучение всего лишь одной дисциплины одного ее направления. То были темные времена. Судьба мира висела буквально на волоске и зависела от того, насколько правильные решения примут немногие уцелевшие маги и насколько удачно сумеют воплотить их в жизнь, — старик помолчал. — Именно поэтому, в добавление к «чарам времени», мы добровольно накладываем на себя «заклинание смерти», — с этими словами Виг опустился на траву рядом с принцем.
— Так ты знаешь, когда умрешь? — спросил Тристан. Как и его сестра, принц совершенно не представлял себе жизни без старого мага.
Виг оторвал нитку, болтающуюся на подоле его одеяния, и мягко произнес:
— Можно сказать, что знаю. Но не в том смысле, в каком понимаешь это ты. «Заклинание смерти» задумано таким образом, что любой маг, нарушивший свою клятву и приступивший к практике любой формы Каприза, уже известной или совершенно новой, немедленно умрет. Мы, маги Синклита, конечно, никогда никого не обучали практике Каприза. Однако существовала опасность, что кто-либо из магов может получить такие знания от волшебниц. Во избежание подобного и было решено, что «заклинание смерти» накладывается на любого мага еще до начала его серьезного обучения нашему искусству. Мы использовали «заклинание смерти», чтобы положить конец предательствам. И ради спасения Евтракии.
— Как же ты продемонстрировал мне Каприз и не погиб на месте? — удивленно спросил Тристан.
«Быстро соображает, — одобрительно подумал старик. — Но мы ведь всегда знали, что так и будет». Он улыбнулся.
— Потому что призыв к Капризу показать себя совсем не то же самое, что попытка использовать его методы. Если бы я попытался воззвать к его силам с целью совершения магического действия, то был бы сейчас не более живым, чем охотник за кровью, которого убил сегодня днем.
Мысли принца неожиданно приняли новое направление. На протяжении всей своей жизни и он сам, и окружающие время от времени упоминали Вечность — место, куда, как предполагалось, души людей попадают после смерти. Но Тристану никогда не объясняли подлинного смысла этого слова, и он всерьез сомневался, что кто-то в состоянии это сделать — за исключением магов, наверное. У него уже давно возникло ощущение, что магам Синклита известно о Вечности куда больше, чем они дают это понять; подобным же образом они упорно не желали распространяться по поводу своего искусства. Однако что-то подсказывало принцу, что сейчас не стоит заводить разговор на эту достаточно непростую тему.
Тристан пытался разобраться в своих чувствах. Мысли о Вечности породили ощущение печали — и огромного долга перед сидящим рядом с ним магом и всеми жителями Евтракии. Однако самым сильным ощущением было страстное желание узнать, разобраться во всем до конца.
Наконец он нарушил молчание.
— Виг, а что такое Парагон? Ты мог бы объяснить, какова его роль?
Перед мысленным взором принца возник таинственный кроваво-красный, искусно ограненный драгоценный камень, который, сколько он себя помнил, всегда свисал на золотой цепочке с шеи отца. Насколько маги не любили распространяться относительно своего искусства, настолько же упорно они предпочитали не касаться темы Парагона. Даже Тристан, сын короля, знал не больше того, что было известно каждому, то есть чрезвычайно мало, почти ничего. Он знал, что Камень был найден на исходе Войны с волшебницами и сыграл решающую роль в победе магов, потому что каким-то образом способствовал усилению их могущества. Николас никогда не обсуждал эту тему с принцем, несмотря на то что сын не раз досаждал ему многочисленными вопросами.
Старый маг не отрывал взгляда от городских огней. «В этом вопросе следует проявить особую осторожность», — мысленно сказал он себе.
— Сейчас, с моей точки зрения, не совсем подходящее время для разговоров о Парагоне, — медленно начал он. — Не стану пока объяснять тебе, мой принц, ничего сверх того, что ты уже знаешь, за исключением одного. А именно, почему в целях безопасности его носит на шее король, а не кто-нибудь из магов. Такое решение было принято сразу после обнаружения Камня. Мы ведь не знали, какое воздействие он может оказать на могущество магов. Слишком свежа тогда еще была память об ужасах войны, и, тщательно взвесив все доводы, Синклит пришел к заключению, что Парагон не должен носить тот, кто обучен нашему искусству, чтобы в руках одного человека не сосредоточилась слишком большая власть. С тех пор Камень всегда поручали хранить человеку с «одаренной» кровью, но не прошедшему обучения магии. Напоминаю, мы тогда не знали, какое воздействие может оказать Парагон на того, кто в этом искусстве преуспел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
