"Ну, про кошку они совсем уж загнули", – пробурчал я, когда Рыжик закончил рассказывать сказку.
"Да это не про нас с тобой, это просто сказка. Все и так знают, что двуногие существа бесполезные и беспомощные, разве что пальцы у них хорошие. Сказка придумана для того, чтобы котята над вами не смеялись и любили таких как ты", – завершил рассказ Рыжик.
"У нас такую же сказку рассказывают про котов. Она так и называется – Кот в сапогах", – ответил я, и коротко пересказал Рыжику великую историю Шарля Перро.
"Неправильная сказка", – после некоторого раздумья сказал рыжий умник после того, как я закончил повествование.
"Это почему?" – удивился я.
"Ну, во-первых, очень уж деятелен ваш этот кот. Ни полежать не хочет, ни поесть. Я бы одну куропатку точно сам съел, и столько бегать уж точно бы не стал. Таких котов не бывает", – выдал вердикт рыжий эксперт.
"Ну, соглашусь, пожалуй", – признал я.
"И самое главное – зачем он сапоги напялил? Ни один нормальный кот по своей воле сапоги не оденет!", – твердо заявил Рыжик, вытянул в мою сторону заднюю лапу с обнаженными когтями, после чего эту тему для себя закрыл.
"И с этим соглашусь", – кивнул я и попытался ухватиться за могучий коготь, который рыжий шустрик моментально втянул и посмотрел на меня, ехидно сморщившись.
"До свидания", – вдруг сказал Рыжик, не понимаясь с травы.
"Ты чего это прощаешься?" – удивился я: – "Я пока, вроде бы, никуда не собираюсь".
"Кто бы тебя еще и спрашивал", – хмыкнул мой кот, скорчив такую физиономию, что стало совершенно понятно, сколь низко рыжий оценщик ценит мое мнение.
– Что-то мы от собственной наглости забываемся, страшный дикий зверек, – пробормотал я, собираясь сотворить нечто ужасное, например, перевернуть кошачьего патриарха на спину и пощекотать тому пузо, а то и вовсе дернуть за хвост.
В этот момент мир перед моими глазами перевернулся, и я оказался в туманной сфере госпожи Фа. Стремительно молодеющая гоблинка оценивающе взглянула на меня, после чего сказала:
– Дело есть.
– Не поверишь, госпожа Фа, у меня этих дел последнее время…
– Не умничай, – прервала меня псевдо-старушка. – Ты сейчас не делами занят, а суетой. На месяцок займу тебя настоящей работой.
– Ничего себе, – возмутился я. – А лекции по Котоведению?
– Дехор отлично без тебя справится, – отрезала молоденькая гоблинка. – А Рыжик ему поможет, если что.
– А…
– Подождут.
– Так…
– И там не помрут. Все, не мелькай, Тим.
– …
– Отниму у тебя пока все лишние способности, – неожиданно ошарашила известием госпожа Фа, и мне почему-то стало не до пререканий.
– А как же я без всего этого, – выдохнул я.
– А как раньше жил? – ехидно поинтересовалась гоблинка, и я не нашелся чем возразить. – Не трусь.
– Ну, раз надо… – промямлил я.
– Было бы не надо, тебя бы тут не было, – сказала госпожа Фа, начиная терять терпение. – Будешь инструкции слушать, или без них забросить?
– Молчу-молчу…
– То-то же, – удовлетворенно улыбнулась полубогиня, и начала инструктаж.
В туманной полусфере, находящейся где-то в междумирье, полубогиня инструктировала джисталкера. Человек вопросов не задавал, так как высшая сущность сообщала всю необходимую информацию простыми доступными словами, при этом передавая такой объем данных, что попади он в самые современные линии связи, мгновенно создал бы жуткую перегрузку любого канала.
– А если я не справлюсь? – спросил вдруг джисталкер по окончании инструктажа.
– Тогда все, – спокойно произнесла полубогиня, и почему-то это показалось человеку гораздо более страшным, чем любые угрозы.
– А если погибну в процессе? – не унимался человек.
– Другого придется растить, – терпеливо ответила госпожа.
– Обнадеживающе…
Полубогиня не отреагировала на ехидное замечание человека, еще разок оценивающе оглядела мужчину, после чего щелкнула пальцами – и осталась одна.
Часть 2. Пиратская
Я пират и ты пират.
Оба мы пираты…
(нелицензионное соглашение)
Работа 1. Добыча
Взвейтесь кострами синие ночи -
Мы флибустьеры, сабли мы точим…
(честное флибустьерское!)
Здесь всегда дуют ветра. Береговые и морские бризы, муссоны и пассаты, чуть заметные движения воздуха и жуткие ураганы, сильные потоки, дующие неделями в одном направлении и меняющие углы атаки порывы, хлопающие парусами и рвущие снасть – все они живут своими радостями и свистят на разные голоса о том, что повстречалось на пути – а видели они немало. В этой стороне ветры – явление обыденное и привычное, которое бывалый моряк постоянно слышит краем уха и ориентируется на него, как на дополнительное чувство. Вот если нет ветра, и никто не свистит в щелях, шурша снастями парусных судов – это беда. Штиль – унылое бессилие. Если на корабле работают магические машины – это терпимо, но такой роскоши практически ни у кого нет. Не потому, что таких машин мало – дело в движущей силе моторов. Сильные маги не любят жить на островах Архипелага, а уж в той части, которая называется Вольница, и вовсе отсутствуют. Оно и верно – что сильный маг будет делать на задворках мира? А те, что есть, без ветра едва могут заставлять ковылять свои парусники со скоростью едва научившегося ходить ребенка. Нет, без ветра вся жизнь замирает.
Торвартин Гюрес, которого по причине потери левого глаза называли Одноглазый Торв, относился к породе бывалых моряков и под завывание ветра привык спать в гамаке как во время качки на корабле в долгом плавании, так и на поляне у своего дома. Правда, в этот раз спокойным его отдых никто бы не назвал – бывалому морскому волку, на протяжении полувека бороздившему синие волны Архипелага, снился кошмар, забирающийся в каждый сон вот уже на протяжении месяца. В этом сне Вольница горела. Страшные тени, лиц которых разглядеть он не мог, спускались с огромных кораблей и жгли, жгли, жгли. А под самый конец появлялись горящие глаза, раздавался свист стали – и горло моряка как наяву обжигало холодное прикосновение металла, после чего мир странным образом начинал кувыркаться, а потом и вовсе гас. Но самое ужасное в этом сне было даже не чувство собственного бессилия – Торв с горькой обидой прекрасно понимал, что ему отрубили голову походя, как он сам в далеком детстве срубал одуванчик у дороги. То есть у него, закаленного безжалостного пирата, шансов на серьезное сопротивление имелось ровно столько же, сколько у того самого одуванчика против мальчишки с гибким прутиком в руке. Самое страшное – неведомые каратели сжигали его мир в своем полном праве, но при этом сам он ни в чем виноват не был…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
