— Ты заказал эту песню? — догадалась Мэри, на что Кейн скромно кивнул.
Они танцевали, словно и впрямь остались вдвоем. Каждое слово песни отстукивало свой неровный ритм в их трепещущих сердцах. Под затихание мелодии Мэри обхватила гибкими пальцами любимое лицо мужчины с портрета и наполнила его губы своей неистощимой любовью.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Этот танец заразил Кейна неимоверным азартом страсти. Он буквально ощутил ожог на пальцах от ее горячего тела. Он жаждал уединения с непременным продолжением, каким для песо становились любовные игры с Мэри.
— Домой, немедленно, — отчеканил он, увлекая невесту за собой из зала.
— Да, дорогой, — восхитилась его напором Мэри, — только перекинусь с Эбби парой слов.
Кейн со своей высоты оглядел в поисках макушки Эбби зал и предположил, увидев ее прильнувшей в медленном танце к какому-то мужчине:
— Кажется, ее муж объявился.
— Правда? Где они? Я ничего не вижу сквозь эту толпу.
Кейн отбуксировал Мэри к тому месту, с которого она могла убедиться, что встревожившая ее подруга угомонилась. В результате Мэри тут же согласилась покинуть шумное торжество ради тихих домашних радостей, чем вызвала ею бурный возглас:
— Превосходно!
— Ты ведешь себя, как будто…
— …очень возбужден.
— Я думала, ты устал. День был длинный, из-за перелета ты не выспался. И даже не вздремнул.
Он гортанно рассмеялся, умиляясь ее трогательной воркотне. Пока они ожидали, когда подадут лимузин, к ним присоединилась чета друзей — Эмма и Гарретт.
— Люк давно появился? — поинтересовалась Мэри.
— Вовремя, — с подтекстом в голосе ответила Эмма.
— Вовремя для чего? — непонимающе спросила Мэри.
— Для того, чтобы пресечь роман Эбби с искристым бокалом, — ехидно усмехнулась Эмма. — Она начала вести себя странно, и Люк предположил, что ей в шампанское что-то подсыпали.
— Дикое предположение. И кому это может понадобиться? — скептически произнесла Мэри.
— Чушь, — вступил в разговор Кейн. — Шампанское разносит официант на подносе по всему залу. Эбби могла взять любой бокал.
— Люк утверждает, что от шампанского исходил подозрительный запах, — пояснила Эмма.
— Кому нужно было травить Эбби? — недоверчиво обратился в пространство Гарретт.
— Сплетники наверняка свяжут этот сомнительный случай с гибелью Банни, — задумчиво произнесла Мэри.
— Просто Люк избрал странный способ предупредить чрезмерное увлечение жены этим напитком, и никакого злого умысла искать не следует, — раздраженным тоном наставника пресек словопрения Кейн.
Друзья договаривались навестить Эбби на следующий день, когда подъехал нанятый Кейном лимузин.
— Наконец одни, — облегченно выдохнул лорд Брентвуд, вальяжно расположившись на заднем сиденье.
Ему наскучил этот деревенский клуб, досужий говорок искусственных дамочек и дутых кавалеров. Он потянулся к своей женщине, усадил ее, такую послушную, к себе на колени и мастерски одолел застежку на ее платье, одновременно лакомясь соком с губ своей возлюбленной.
— Мы не одни, — пыталась она возразить, удерживая от падения лиф платья и кивком показывая на водителя.
— И что? — не поддавался на увещевания Кейн, спуская тонкие лямочки.
Он уложил ее на сиденье, склонился над сжавшимся телом и принялся покусывать кремовую кожу. Шелк чуть прикрывал отвердевшие изюминки ее грудей. Она уступила ласкам, заслонив свою наготу его головой, запустив пальцы в короткие пряди густых волос.
Поведя плечами, Мэри сбросила стесняющую ткань и прижалась свободной грудью к жесткой белизне его крахмальной сорочки. Кейн стиснул ее талию и впился в рот, сразу вспухший от поцелуя.
Он глубоко вдыхал запах, который начинала источать его женщина, — запах солоноватого бриза, заблудившегося августовским вечером в дикой яблоневой роще. Он знал, что эта медовая кислинка восковых яблок никогда не вызовет у него оскомины, а только неутолимый аппетит первобытной страсти.
Внезапно рессоры взбрыкнули и скинули любовников с сиденья. Они жестко приземлились на пол салона. Он охватил ее руками, защищая от повторных ударов. Машина остановилась.
Мэри оправила лиф измятого платья и продела руки в бретельки. Кейн помог ей подняться на сиденье и опустил затемненную перегородку между салоном и водителем.
— Что случилось? Вы в порядке? — спросил он водителя, ослепленный яркими огнями встречных машин.
— Олень перебежал дорогу. Машина со встречной полосы въехала в бордюр. Я в порядке. Вы как? — сжато отчитался водитель.
— Нормально. Узнайте, другой машине нужна наша помощь? — велел Кейн.
— Пойду спрошу. Их машину хорошо провернуло, прежде чем она врезалась.
— Я позвоню по 911, — Мэри достала мобильный телефон из сумочки.
Кейн вышел вслед за водителем. Вернувшись, сказал, что никто не пострадал. «Скорая» и полиция подъехали быстро, офицеры отпустили всех, как только записали показания.
Когда водитель их лимузина включил зажигание, Кейн поднял перегородку и, по-родительски обняв Мэри, спросил:
— С тобой все в порядке?
— Да. А ты? Упали-то мы на тебя.
— Не заметил.
— Головой не ушибся?
— Перестань хлопотать. Все нормально.
— Ты мой герой! — восхищенно признала Мэри.
Кармен выбежала им навстречу, когда они вошли в холл.
— Вам звонили, мистер Брентвуд. Сказали, это срочно.
— Спасибо, Кармен, — поблагодарил Кейн, забирая из ее рук листок с номером телефона. Очевидно, это Билл Хатчинс хочет обсудить с ним вопросы совместного сотрудничества.
— Поговори в кабинете, а после выпьем по бокалу вина на террасе, — предложила Мэри.
— И только-то? — лукаво улыбнулся он в ответ.
— Кейн, — укоризненно произнесла Мэри и прикрыла ладонью его губы, сконфуженная присутствием Кармен.
— Вино — это хорошо. Встретимся на террасе, — пообещал Кейн своему цензору и скрылся за дверями кабинета.
Он установил в кабинете Мэри телефон собственной компании, который часто использовал для проведения селекторных совещаний. Телефон был оснащен звукозаписывающей приставкой, позволяющей фиксировать все переговоры с клиентами, чтобы застраховать фирму от возможных претензий в случае неблагоприятного изменения биржевого климата. И теперь, звоня Биллу Хатчинсу, он заблаговременно включил эту аппаратуру. Предстоял разговор об установлении гонорара — в случае согласия Билла на деловое предложение Кейна. В полной уверенности, что звонит именно ему, Кейн некоторое время слушал в трубке длинные сигналы. Когда они прекратились, Кейн сказал:
