Буров, как уже говорилось, летел вместе с Кузьминой, Деминым, Борисом Петровым. Были здесь и удачливый старший лейтенант Анатолий Левенец, и старшина Валентин Васильев...
Подальше от дверей фюзеляжа и поближе к кабине летчиков, потупившись, сидел Линовиченко. Петров хотел ободрить его, но тот так и не взглянул на товарища.
Пролетели над затемненной Москвой, обходя серые бесформенные тела аэростатов, похожие на дождевые облака, миновали пригороды, потом - дальние подступы к столице, преодолели линию фронта, которую, как и тогда, летом, можно было узнать по вспышкам выстрелов артиллерийских батарей. Залпов за гулом моторов не было слышно.
Капитан приказал флагманскому радисту передать на все самолеты команду "Приготовиться к прыжку". И вот наконец тот сигнал, которого так ждали все: "Пошел!".
Как только выпрыгнули, дал себя знать сорокаградусный мороз. Перехватывало дыхание, жгло лицо, хотя оно и было защищено байковой маской. Внизу расстилалась тьма.
- Как в сапоге! - крикнул, выпрыгивая, Демин.
Высаживались, как это и было намечено, в нескольких пунктах, чтобы затем действовать мелкими группами. Одни выпрыгнули близ села Власково, другие - у Шарина, третьи - севернее Волоколамска, близ Теряевой Слободы, неподалеку от Лотошина, в Кореневском, в Ханове.
Надо было создать видимость особенно крупного десанта, отвлечь на себя как можно больше вражеских сил. Вот почему тремстам шестидесяти десантникам Старчака была дана для высадки площадь в семьсот двадцать квадратных километров - по два километра на брата.
- Не густо, - говорит Старчак. Но тут же добавляет старую поговорку пекарей: - Соображай по муке, воды хватит... Если соображать, всегда получится густо...
Старчак протянул руку Ильинскому, передавшему управление самолетом второму пилоту.
- Без запасного прыгаешь? - спросил Ильинский. Старчак кивнул:
- Одного хватит. Лучше полпуда взрывчатки взять... Попрощались. Командир десантников направился к двери и вышел на крыло, а командир корабля вернулся в свою рубку.
...Самолеты пошли, не разворачиваясь, дальше на запад, чтобы враг не мог обнаружить место выброски десанта.
6
Когда Старчак приземлился, было 23 часа 25 минут. Пятнадцатое декабря срок высадки десанта - должно было наступить через 35 минут. Начался рейд во вражеском тылу.
Капитан стал собирать группу: выброска производилась с небольшой высоты, и большинство оказалось поблизости. Не нашли только двух - Демина и Линовиченко. Линовиченко не выпрыгнул. Он, когда пришла его очередь, встал в дверном проеме и судорожно уцепился за поручни.
В фюзеляже остались трое: Линовиченко, Васильев и бортмеханик.
- Будешь прыгать?! - крикнул Васильев. Линовиченко молчал.
- Вот ты какой, гад! - Васильев бросился к дверям и Отшвырнул Линовиченко в сторону,
- Я пошел, механик! - Васильев выскочил на крыло и, наклонившись, ринулся вниз...
Бортмеханик, немолодой уже техник-лейтенант, в замасленном меховом комбинезоне, подошел к Линовиченко, сидевшему на моторных чехлах.
- Сдать оружие! Трус... Линовиченко отдал автомат и кинжал.
- И парашют сними. Ты не десантник, а... Сколько вылетов сделал, а такого, как ты, не видел. После тебя дезинфекцию делать придется.
Линовиченко было все равно. Он жив сегодня, сейчас, сию минуту - и в этом для него было все...
- Черт с ним, с этим Линовиченко! - махнул рукой Старчак, когда я завел речь о нем. - Я, признаться, не очень огорчился, не найдя его. Конечно, досадовал, что взял такого труса в полет, но - дело прошлое, не исправишь. Вот в Демине, - продолжал Старчак, - в Демине я был уверен, как в самом себе, и, не найдя его, встревожился. И в эту ночь, и потом я всем группам давал попутное задание - отыскать Демина.
- Нашли?
- Не удалось, - вздохнул Старчак.
Я не отстал от Старчака, пока он не рассказал мне о Демине, а потом напомнил еще об одном обещании - рассказать о другом кольчугинце - Бурове.
- За мной не пропадет, - улыбнулся Старчак, - Только как-нибудь в другой раз.
Вот что узнал я о Демине.
Его не нашли потому, что он оказался в десяти километрах от места сбора.
Десантники прыгали из двери и двух бомбовых люков. Демин зацепился хлястиком куртки за створки люка и не смог сразу отделиться от самолета. Пока он возился, прошло две-три минуты, и бомбардировщик отлетел уже довольно далеко от места выброски десанта.
Наконец Демин выпрыгнул. Когда летел вниз, покачиваясь на стропах под свистящим куполом парашюта, думал лишь об одном: "Где найти своих?"
Приземлился, закопал парашют и пошел по снежному полю, туда, где, по его расчетам, было место сбора.
Вышел на дорогу - по целине идти было невмоготу - и, чутко вслушиваясь в ночные шорохи, пошел дальше. Тихонько поскрипывал снег под ногами, порывы ветра доносили откуда-то лай собак. Демин прошел километра три и остановился: вдалеке темнела деревня.
Там, словно заметив что-то, выстрелили в темное небо ракетой, и несколько секунд все было залито неживым, холодным светом. Демин не шевелился; в своем белом халате он был невидим. Потом ракета потухла - и наступила тьма, еще более густая, чем раньше.
Следом за первой ракетой в небо взлетела вторая, третья... Застрекотал пулемет, и пули засвистели над Деминым.
Немцы били наугад, вдоль дороги, может быть, заранее, еще засветло, пристрелявшись. Демин рассчитывал, что пулеметчики постреляют-постреляют и бросят и можно будет идти дальше.
Вдруг он почувствовал тупую боль в ноге. Такую, какая бывает, когда в горячке футбольной схватки ударят невзначай.
Боль не проходила, и Демин понял, что ранен. Он отошел от дороги и, добравшись до ближнего овражка, стал спускаться в ложбину. Он шел по дну оврага, стараясь весь свой вес переносить на здоровую ногу: правой было больно ступать.
Сделав еще несколько шагов, Демин провалился выше колен в ледяную воду: припорошенный снежком протекал ручей. "Намокнуть на морозе, - подумал Демин,это, пожалуй, пострашней, чем ранение".
С трудом выбравшись из черной воды, набирая снег в рукава, он пополз к видневшимся вдали сараям, залез в один из них и зарылся в сено, пытаясь согреться. Там стянул валенок с левой, здоровой ноги. Разуть правую ногу не смог.
Занимался рассвет, и Демин решил до вечера пробыть здесь, в сарае...
7
Старшине Васильеву тоже не повезло. Из-за Линовиченко он приземлился не на поле, а вблизи деревни. Сильный ветер сносил Васильева на дома. Немецкие часовые стали обстреливать. Старшина никак не мог освободиться от парашюта. Но именно это и спасло его. Порыв ветра, изменив направление, отнес непогашенный купол от околицы, и Васильева поволокло по снежному полю. Он отделался лишь ушибами да набрал полные валенки снега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
