– Мне нравится, – отвечаю и сама уже улыбаюсь.
Только что плакала.
– А какая она?
– Маленькая.
– Просмотреть бы.
– Посмотришь. Теперь точно.
Возвращается Полина. Приходит Влад. И мужчина в белом халате – лечащий врач.
Обсуждать состояние здоровья Матвея мы с Владом идем в ординаторскую. Полина остается с Матвееем. Врач сыплет медицинскими терминами, а я чувствую на своих плечах руку Влада и постепенно прихожу в себя, уяснив главное – да, ранение серьезное, но самое страшное позади. Сейчас необходим уход, лечение и покой.
Неужели весь кошмар последних недель действительно закончился?!
Перед отъездом еще раз заходим в палату, Полина остается, наотрез отказавшись уезжать. Обнимаю сына и ухожу. Есю оставили с Сашей. Сашка, конечно, самостоятельная, но младенцы – народ временами несговорчивый.
Все время чувствую поддержку Влада. Он ничего не говорит, но я знаю – он рядом.
Дома тихо. И темно. Только в гостиной горит светильник. Я собираюсь пробраться в детскую, но меня зовет Влад. Иду к нему и вижу интересную картину: дочка спит на руках у Артема. Впрочем, Саша тоже спит, устроившись у парня на плече. Сам он задремал, но судя по всему недавно, потому что стоило нам приблизиться, как он тут же открыл глаза.
– Хорошо ты устроился, – замечает тихо Влад.
– Угу. Дочь у тебя капризная. Еле утихомирили, – также тихо отзывается Артем.
Матвей
Я привык к боли. Физической. За последние года два привык и к душевной. Но состояние сейчас – как будто вернулся с того света. Да что собственно – "как будто". Я и вернулся. С того света. И радость от того, что живой, от того, что близкие рядом – она какая– то не такая. Смазанная. На другую нет сил.
Больше всего хочется закрыть глаза и уснуть. Так и надо сделать впрочем. Во сне организм человека восстанавливается намного быстрее. Но не отпускает лицо Поли, улыбающейся мне сквозь слезы. Не люблю, когда она плачет. Сразу ощущение, что это я виноват. Сделал что– то не так. Обидел, хоть и не хотел. Я– то знаю, эта девочка чересчур хрупкая. Есть те, которых сколько не ломай, они становятся лишь сильнее. Другими, жестче. Но более сильными. А есть те, которые не готовы к тому, что жизнь в любой момент может предъявить счет, о котором ее и не просили. Поля относится ко второй категории. Это ни плохо, ни хорошо. Она просто такая, как есть. И люблю я ее тоже такой. Но вместе с тем понимаю – она не готово терять снова. И очень надеюсь, что ей не придется. Правда, не так давно я в этом сильно усомнился.
– Поль, все хорошо. Все обошлось, – говорю ласково, провожу костяшками пальцев по ее щеке.
Какая нежная у нее кожа...
Встать бы, схватить ее в охапку, закружить по палате, чтобы рассмеялась, зацеловать розовые губы. Да так, чтобы одно дыхание на двоих. Как же я по ней соскучился...
– Я знаю... – отвечает, протягивает руку к моему лицу, как будто прикосновение способно сделать меня более реальным, – Но... не верю...
Последние два слова произносит шепотом.
Странно, но когда нужно быть сильным для кого– то и ради кого– то, у меня всегда открывается второе дыхание.
Приподнимаюсь. Врач запретил... Ладно... Его же здесь нет. Притягиваю девушку к себе, целую нежно, хотя хочется смять ее губы, выпить ее всю до дна.
Отпускаю не сразу. Только, когда чувствую острую боль в месте ранения. Герой...
– Так веришь? – спрашиваю, укладываясь обратно на подушки.
Ее глаза как у пьяной. Мои, похоже, тоже такие же.
– Теперь – да, – улыбается и улыбка освещает ее лицо словно солнце.
Полине очень идет улыбаться. Она становится еще красивей.
Но улыбка исчезает, как будто согнанная сильным порывом ветра, которые поднимает пыль и бросает все тебе в лицо.
– Как ты спасся? Тебя освободили? – спрашивает напряженно.
Допускаю, что она хочет знать, что произошло. Но я еще до конца сам не разобрался.
– Можно и так сказать, – решаю, что лучше будет ответить, – Вчера полицейские или кто там занимался моими поисками нашли, где похитители меня прячут. Но те успели меня увезти в другое место. Я, кстати до вчерашнего дня был без сознания. Только это и спасло, наверное. Кто– то хотел отжать магазины. И землю под ними. Для переоформления нужно было оформить бумаги, да так, чтобы никакого сомнения в их подлинности не возникло. Им нужен был нотариус. Они его ждали. Между собой особо не разговаривали. Во всяком случае, не при мне. Я не строил иллюзий. Как только бы подписал, от меня бы сразу избавились. Но у них что– то не срасталось. Пока возили с места на место, пока ждали нужного человека, меня не трогали. Так думаю, боялись, что умру раньше времени. Нотариуса так и не дождались. К этому моменту со мной остались всего двое. Им позвонили. Они спешно собрались и на улице, когда меня собирались посадить в машину, к нам подошел Артем...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Артем?! – перебивает Полина меня.
– Ага. Я тоже удивился. Еще больше удивился, когда он начал стрелять. Я не думал, что после всего, что было, он спасет мне жизнь.
На лице Поли – такая палитра эмоций, что я теряюсь. Не знаю, что со мной. Может, это от лекарств. Но ощущаю явственный укол интуиции. Во всем этом что– то не так.
И прежде чем успеваю осознать, что говорит мой язык, произношу:
– В чем дело, Полин? Между вами что– то было? Или есть?
Она вздрагивает. И мне это не нравится. Очень.
Я привык доверять ей, как себе самому.
На меня смотрят ясные, будто голубое небо летним днем, глаза. Они не могут врать. Полина не может врать мне.
– Матвей, ты с ума сошел?! – выдает девушка ровным голосом.
Слишком ровным. Не таким...
Замечает мое вопросительное выражение лица и продолжает:
– Матвей, между нами ничего никогда не было. И не будет.
Хорошо, если так... Но...
– Я же вижу, как он на тебя смотрит. И тогда в саду... Полин, если тебе есть, что рассказать, то расскажи. Лучше сейчас. Сама.
Все тот же взгляд. Но почему же никак не уходит тревога?!
– Я знаю, как он смотрит, – а вот теперь взгляд разгорается подобно яркому пламени.
И я почти жалею, что сказал. Хотя хотел сказать уже давно.
– Но, Матвей, разве я на него смотрю так же?
Этот ее вопрос остужает. Можно пойти на поводу собственной ревности. Но это неправильный путь. Полина права. Сколько я не наблюдал, но ни разу не заметил ее заинтересованного взгляда в сторону этого парня.
– Не смотришь.
– Тогда к чему весь этот разговор?
– Его поведение сегодня было неожиданным. А для всего должна быть причина.
– Если ты подозреваешь, что он кинулся тебя спасать из– за связи со мной за твоей спиной, то логичнее для него было бы оставить тебя там.
Взор Полинки полыхает огнем, слова звучат жестко. Вот тебе и нежная фиалка! Стоит только разозлить...
И правильные вещи она говорит, между прочим. Чего– то другого от Артема ждать трудно. Не похож он на Бетмена. И на Спайдермена тоже.
Снова тянусь к ней. Целую в лоб.
– Не злись, Польк. Ну, дурак я. Дурак.
Она облегченно вздыхает, прижимаясь ко мне.
– Ты хоть "спасибо" ему сказал?
– Не помню, – усмехаюсь, – Не переживай, скажу.
Вроде бы все хорошо. Но ощущение какой– то недосказанности меня не покидает.
Глава 12
Влад
Тимур хмуро на меня коситься, подгребая костыли к кровати.
– Одноногий Сильвер, – не могу не подколоть его.
Тем более что он уже минут десять выносит мне мозг.
– А он разве не одноглазым был? – задает Саркисян вопрос, но тут же переключается, – Влад, что ты в это лезешь? Мальчишку нашли. Живого. Не трогай ты это осиное гнездо. Мужик Каленов не простой. Покровители его тоже. Ну, зачем тебе это?
– Тимур, тебе что не только ногу сломали, но и мозг повредили? В каком смысле – зачем? Ты предлагаешь все так оставить? Полиция утверждает, что никаких доказательств нет. Значит, делать ничего не будут. Тем более, они с его руки едят. Мне нужно возвращаться в Москву. Олесю и Есю я забираю с собой. Матвей никуда не поедет. Это он уже заявил. Да это и хорошо.
