Двое сближались.
–.Ну, готовься потихоньку, – процедил Леха.
Прицел пополз вправо и вдруг остановился. Что-то Леше не понравилось, а что, он объяснить не мог. И тут он увидел, как шевелятся на пустом месте верхушки полыни. А потом увидел, как блеснула проволока.
– Стой, – успел он произнести в последний момент. – На нем растяжка…
Они были уже совсем рядом, шли прямо друг на друга. Видеть друг друга они не могли и поэтому разошлись, почти коснувшись плечами. Ильяс на секунду замер, потому что ему показалось, что один браслет щелкнул, а Катя, не останавливаясь, шла дальше вдоль проволоки.
– Она к ним идет. Бежать ей надо, – глухо сказал Леха.
Ильяс шагал вперед, а потом все же решился пошевелить руками. И почувствовал, что наручник расстегнулся и упал. Еще несколько секунд он шел и держал перед собой свободные руки, а потом вдруг сделал широкий замах за спину и успел пару раз обернуть проволоку вокруг ладони, прежде чем за нее дернули.
Прицел метнулся вправо, и один за другим застучали выстрелы в водительское стекло. Пули вязли в нем, как в пластилине, но стекло все-таки пошло трещинами, и Леха отчаянно бил в то же место, до конца обоймы.
Перезаряжая, вторым глазом Леша видел, что зачем-то выскочил из машины Армен и бежит по полю, потом черная машина, взревев, наконец рванула задом к дороге, и Ильяса потащило через заросли полыни.
– У-у! – замычал Леха и снова припал к окуляру.
Машина вывернула и, описав крутую дугу, вдруг двинулась вперед, прямо на них.
Пока ослабло натяжение, Армен тут же бросился на проволоку, пытаясь поймать в траве блестящую искру, Леха же видел, как, подпрыгивая и вздымая клубы пыли, машина приближается к Кате, которая будто застыла на месте. Видел, как со свистом и искрами отбивает его пули покатое лобовое стекло.
Наконец и Армен понял, что происходит, кинулся туда, крича что-то на бегу и бессмысленно стреляя в землю.
Ильяс, корчась от боли, грыз то ли свою руку, то ли металл.
Хлопнула дверца, и его опять рвануло со страшной силой, проволока, просвистев по траве, сбила с ног Армена, но тот вцепился в нее, не удержал, вцепился в Ильяса, как будто хотел остановить машину. Их обоих потащило к дороге, пока наконец проволока не оборвалась. А может, ее просто отпустили.
Машина уходила так же, задом.
Леха был мокрый, как будто его облили водой. Он скатился вниз, зацепился карманом за угол и, разодрав штаны, больно упал, лязгнув своими железными ногами. Потом все же забрался в кабину.
По кучам мусора «КамАЗ» стал съезжать на поле. Как горох посыпались с железной крыши стреляные гильзы.
Армен, спотыкаясь, возвращался обратно, от дороги. Ильяс сидел на земле, держа на весу порванную руку. Щурился от света.
Леша остановился рядом, посмотрел на раненого. Потом достал телефон.
– Ладно, не уезжай далеко, – тяжело дыша, сказал он в трубку. – Давай обратно меняться.
Ильяс смотрел на него и молчал.
– Договоримся, – после паузы сказал Леша и нажал отбой.
Потом открыл дверь и постучал глушителем по железной ноге.
– Видал? А ты говорил, что я ползать буду.
Армен подходил к ним.
– Ты не волнуйся, Армен, вернутся они сейчас, – сказал Леша. – Я договорился.
– Как ты договорился? – хрипло спросил Армен.
– Да обратно поменяемся. Если товарищ твой не против.
– Не понял я, – сказал Армен.
– Чего тут непонятного, – криво улыбнулся Ильяс. – Любят менты людей ломать. Особенно когда сами сломанные. Ты выбирай, а он порадуется.
– А можешь и не выбирать, – уточнил Леша. – Он сам выберет – у него же страха нет. А если не выберет, то я за него уже выбрал.
Армен вдруг широко раскрыл рот и заорал. А на дороге из-за холма появилась черная машина. И остановилась.
В кармане у Леши зазвонил телефон.
Армен кинулся к нему и вырвал трубку. Правда, сказать ничего не мог.
– Дай я сам договорюсь, – сказал Ильяс и взял телефон. – Да, Арик…
Он послушал немного и ответил:
– Перезвони через минуту…
Он отдал Армену трубку и с трудом поднялся.
– Договорились… Только условие у него. Из-за того, что в первый раз кинуть хотели, теперь обмен – один к двум. Если товарищ твой не против…
Он посмотрел Леше в лицо и добавил:
– Именно его хочет видеть…
Армен, почти обезумев, схватил Ильяса за грудки.
– Зачем! Зачем, я тебя спрашиваю! Он же сам хотел кинуть! Он же сам на тебя гранаты повесил!
– Э, ну у тебя тоже снайпер сидел… – морщась от боли, отстранил его Ильяс. – Все страхуются…
– Скажи, что согласны, – не отводя взгляда, улыбнулся Леха.
Солнце начинало клониться к закату. Две машины медленно двигались навстречу друг другу, потом одновременно встали.
В окуляр бинокля было видно, как перед радиатором «КамАЗа» появились двое.
– Пусть все снимет с себя.
Армен, видимо, повторил это из кабины, Леша снял куртку и свитер, вынул из-за пояса ствол и положил на капот. Потом посмотрел на Ильяса, нагнулся и закатал рваные штаны.
– Пусть пристегнутся.
Леша взял болтающееся на левой руке у Ильяса кольцо наручника и защелкнул у себя на запястье. Показал, что плотно.
– До столба пусть идут.
Они двинулись вперед.
Армен сидел в кабине и тоже смотрел в бинокль. Винтовку держал в руке, но с ней здесь было не развернуться.
Дверь черной машины приоткрылась. Катя вышла и, глядя куда-то в сторону, обошла машину слева. Арик вылез и оказался у нее за спиной. Они двинулись навстречу.
– Дверь откроешь – стреляю, – сказал в трубку Арик и показал ствол из-за Катиной головы. На Армена она так и не смотрела.
Леша и Ильяс шли медленно, до столба оставалось еще метров тридцать.
– Я за тобой в Москву приехал, – сказал вдруг Ильяс. – Должок выполнить. За родственника. Дальний родственник, но по закону – ты кровник мой.
– Обычай хороший, только от родственника твоего воняло очень. Гексогеном. Он, наверное, так и не мылся с девяносто восьмого года, когда его в Каспийск возил. Так что его при попытке к бегству, в аэропорту прямо… Я тебе тогда не стал говорить…
– Зря. Я бы тебе тогда сразу в голову выстрелил… А за девчонку – тоже я отвечал.
– Девчонку на приеме пуля ждала. В аэропорту прибытия. Так что этот должок – с тебя списывается.
Ильяс подумал.
– Чего же ты про девчонку тогда не сказал?
– А ты и не спрашивал…
Несколько секунд они шли молча. Потом Ильяс спросил:
– А как ты из ямы вылез?
– Ангел меня вытащил. По воздуху.
– Э-э… Не видел я что-то у нас ангелов.
– Так он специально за мной прилетал.
Армен следил, как сближаются две пары. Когда оставалось совсем немного, Ильяс крикнул:
– Здорово, сестренка!
– Сюда, оба, – скомандовал Арик, не открываясь.
– Э, неправильно так, Арик, – возразил Ильяс. – Пусть девчонка уже к машине идет.
– Сюда, оба, – повторил Арик.
Леха покосился назад, и Армен понял, что происходит что-то не то. Он увидел, как они оба двинулись вперед, а Катя все стояла на месте. Он бросил бинокль и выскочил наружу. Тут же раздался выстрел, и лопнула фара. Леша с Ильясом сели на землю.
– Назад! – крикнул Леха. – Не стрелять!
Но Армен не слышал.
– Отпускай ее! – крикнул он, и снова над их головой свистнула пуля, ударив в радиатор «КамАЗа».
– Не стреляй по машине, урод! – заорал Леха.
– Назад, Армен! – крикнул Ильяс.
– Ладно, не ссы, он от пули заговоренный, – тихо подмигнул ему Леша.
Армен все не хотел возвращаться в кабину, он поднял бинокль дрожащими руками и увидел, что Катя смотрит прямо на него. Она спокойно улыбнулась и показала ему «садись». Он послушался и пошел обратно. И увидел, как уходит от «КамАЗа» по полю черноголовый мальчик.
Катя смотрела в ту же сторону и улыбалась.
Леша прищурился и сказал:
– Вон, про него я тебе говорил.
Ильяс обернулся и смотрел на худую спину.
– Этот?
– Ага…
– Опять за тобой?
– Не, он один раз помогает, – ответил Леха.
– Сюда, оба! – крикнул Арик.
– Слышишь, кровник, – тихо обратился Ильяс, – для тебя, вообще, приготовил…
Он вынул из кармана две лимонки с обрывками проволоки и придвинул одну Леше.
– Сюда, оба! В машину, – крикнул Арик еще раз и повел Катю назад.
Они посмотрели друг на друга и встали.
Уже у самой машины Леха спросил:
– А чего ему от тебя нужно-то?
– Сердце… Пока я живой…
– Странные у вас все-таки обычаи…
Леха открыл заднюю дверь, и они сели. Дверь захлопнулась.
Армен забрался в кабину мусоровозки. Прямо на сиденье стояла чугунная суповая кастрюля с крышкой.
Армен шел по дороге, не прячась, нес перед собой рыжую кошку. Арик опустил бинокль. Губы его дрожали от нежности и страха.
