возле противоположной стены чувствовал тоже самое. Было ясно только, что, если мир с трудом удерживал равновесие последние года три, а может и больше, то в эту ночь он со всем грохотом рухнул, а теперь в нас полетят его железобетонные осколки, от которых уже нельзя будет укрыться.
Глава 14
Вместе с рассветом, так я называю время после восьми утра, потому что во всём мире уже светлеет даже зимой, а у нас ещё чернейшая ночь, я и Светлана отошли от монитора, она молча улеглась спать, даже не выгоняя меня в школу, а я остался предоставлен сам себе не зная, чем заняться. Весь тот день, скорей всего из-за того, что я не спал, прошёл как в тумане, притом время текло аномально быстро, мне казалось даже, что я будто только вышел на кухню, вернулся, а прошло часа три.
Ближе к вечеру моя хозяйка проснулась, и мы снова стали смотреть новости, только уже мало чего происходило, многие сайты о Европе, с европейскими серверами перестали работать, точнее не многие, а все, почему-то работало и очень мало русских сайтов, почти не было трансляций от солдат, только какие-то бредовые домыслы от некоторых местных людей, которые делали стримы, может даже из нашего дома. Мы почти не разговаривали, мне даже было как-то не по себе, что меня никто не обзывает, не заставляет делать какую-нибудь дурацкую работу или не бьёт, Светлана будто потеряла силы, но часть расстройства я в меру своего детского понимания переложил на то, что у неё больше не будет клиентов из Европы, и так хорошо, как раньше мы с ней уже жить не будем.
А раньше люди часто сменялись: одни финансово окрепнув на русском севере уезжали в более южные места России, где даже температура иногда была положительной, другим было нечем платить, и Светлана без раздумий выселяла их, точней люди всегда съезжали сами, не дожидаясь полиции. Полиции-то может у нас в городе уже и было мало, но, если бы вы ей попались — есть большие шансы отправиться на старую родину. А все, наверное, уезжали со старых мест точно не для того чтобы вернуться.
Мы провели так ещё несколько дней, в начале месяца я всегда ходил за деньгами к квартирантам, и тут как говорят русские: «Война войной, а обед по расписанию», поэтому и эти апрельские деньки не стали исключением. Обычно я справлялся за несколько часов, как всегда укутавшись в тряпье, которое кажется носили ещё первые славяне, заселившие эти земли, я пошёл выполнять свою работу, сходив в первую квартиру, и снова вернувшись на улицу я, кажется, первый раз в жизни подумал, что мне жарко, я знал это слово, но ещё не испытывал такого. Спина была мокрой, намокли волосы под шапкой, моя одежда казалась ужасно тяжелой, даже ноги потели, я думал, что снова заболел, потому что всё что я помнил о своей болезни в семь лет, так это то, что я постоянно потел, а тут было как-то не так, даже приятно, но это всё равно вызывало внутри необъяснимую тревогу.
Идя во вторую квартиру, к людям, которые были так же из Европы, но судя по их почти чистому языку, приехали задолго до моих родителей, мой путь пролегал через площадь с часами, на которых ещё и показывалась температура. Я даже остановился пересмотреть, то ли я вижу, или у меня уже миражи, как у умирающих от жажды в пустыне. Но действительно, температура была всего лишь минус семь градусов, даже летом всего пару раз теплело до минус десяти, а тут семь. На радостях, будто температуру поднял лично я, я размотал тряпки на своём лице, и чуть ли не бегом рванул дальше, придерживая карман, в котором были деньги. Может быть радость моя заключалась в том, что я застал такую теплоту, мол потом, в будущем, буду рассказывать людям, что я пережил день, когда было всего лишь семь градусов мороза.
А на улице становилось всё теплее, медленно, но постоянно, и чем больше было тепла, тем меньше было интернета. К середине апреля он перестал работать совсем, тогда мы не знали с чем это связано, но потом выяснилось, что европейские солдаты крушили на своём пути всё, и, если раньше я читал о том, что после такого мощного ядерного удара они ослабнут, мол никакой поддержки, ни оружия, ни продовольствия, то жизнь показала, что тот, кто об этом писал явно не учёл, что у них захвачено несколько крупных стран, где всего предостаточно, в добавок ещё и есть оружейные заводы. Правда несмотря на это от армии у европейцев уже оставалось только название: скорее это уже были миллионы мародёров, диких и яростных зверей, которые хотят только убивать. Что они и делали, да и их основная цель — добыть место и ресурсы для жизни потеряла значимость, так как добывать их не для кого.
Теперь я, как и весь наш город, питался только слухами о местоположении вторгшейся армии, и чем ближе она была к нам, тем больше было рассказов о их зверствах, говорили, что врываясь в город, они вешают всех русских, некоторых режут ножами, потому что у них проблемы с патронами, и мол в ход поэтому и идёт в основном холодное оружие, часто забивают до смерти, это такое развлечение, убивают хозяев квартир и говорят иностранцам-арендаторам, что теперь это их собственность, говорили, что даже некоторые группировки берут себе русских рабов, причём они вообще не понимают разницы между русским из России и русскоговорящим, как бы тот внешне не выглядел. Всё это было ничем не подтверждёнными слухами, но они тоже скорей всего взялись не из воздуха.
Так же слухи постоянно окружали и другую сторону этой войны — армию Мусаева, это уже не армия России, потому что России-то и нет. Главнокомандующий скрывался где-то за уральскими горами, и там сидит он мол потому, что собирает как можно более многочисленную армию. Прямо сейчас у него несколько сотен тысяч человек, но будет и больше, много техники, почти вся она там за Уралом, а также там почти все военные заводы, и как только он соберёт достаточно сил, он перейдёт к западу от гор и выбьет европейцев, которые теперь совсем не централизованы, действуют маленькими группами, размер которых редко превышает тысячу человек. Кто их видел? Кто их считал? Ну что же тут говорить, верили даже взрослые, а тем более я в свои десять лет.
Только не
