Иногда Шанкара понимает майю не только как безличную силу, но и как персону (например, в «Saundaryalaharī»)[242].
Если же говорить об аксиологическом аспекте Высшей Реальности, то ее надо оценивать как абсолютный аксиологический эталон. Высшая Реальность – Брахман является идеальным благом, идеальной красотой и т. п., а все отклонения от идеала обязаны своим существованием майе, вносящей хаос в мировую гармонию. Для познания этой Высшей Реальности интеллект, чья деятельность базируется на разделении субъекта и объекта и на логических дефинициях, неизбежно представляющих мир дискретным, уже не может быть применен из-за пораженности его сущности аджняной (своеобразный «первородный грех» интеллекта), поэтому познание Брахмана может быть только интуитивным – через слияние с ним индивидуального Атмана[243], что достигается через устранение майи, а значит, и разрушение ложной самости (ahamkara).
Главное, что обращает на себя внимание при рассмотрении того, как Дасгупта излагает учение адвайты, – это его весьма незначительный интерес к этическим проблемам, которым Шанкара отвел немало места в своих текстах. Вообще индийская философия – а адвайта-веданта в особенности – представляется Дасгупте, видимо, как ряд интеллектуальных попыток человека познать природу, в которых за множеством не связанных друг с другом на первый взгляд феноменов субъекту открывается единая божественная реальность, и открывается не сама, не по собственной только воле, а в результате усилий человека познать истину. Иными словами, постижение истины – награда человеку за его интеллектуальные, религиозные и т. п. творческие духовные усилия. Человек завоевывает мир истины, но не так, как это представлялось европейским просветителям и позитивистам, – завоевание природы вопреки природе и только ради удовлетворения потребностей человека, – а несколько иначе: истина, образно говоря, сама желает, чтобы ее завоевали и постигли, поэтому познание превращается здесь в синергию Высшей Истины и смертного человека, Брахмана и Атмана. Но вместе с тем вся эта духовная деятельность совершается, побуждаемая только (или, во всяком случае, главным образом) жаждой познания, стремлением утолить интеллектуальный голод.
Возможно, этим объясняется присутствие в «Истории индийской философии» такой неожиданной и на первый взгляд неуместной главы, как гл. XIII – «Speculations of the medical schools»[244]. Здесь Дасгупта кратко рассматривает Атхарваведу, Аюрведу, «Чарака-самхиту» и некоторые другие тексты, демонстрируя подход к индийской медицине как к интегральной части индийской духовной культуры в целом. «Эта медицина имеет серьезные теоретические основы, которые определяют ее специфику, связана с существовавшими в культуре религиозными традициями, делает акцент на психосоматике, точнее, даже на психике»[245]. Действительно, описывая «speculations of the medical schools», Дасгупта говорит не только об анатомии и физиологии, но и касается специфической этики Аюрведы – этики, которую мы в наше время назвали бы прагматической. Так, например, в Аюрведе, согласно Дасгупте, утверждается возможность пресечь карму, пока она еще не результировала, медицинскими методами (относящимися в основном к образу жизни пациента)[246], имеется требование в гигиенических целях избегать общения с грешниками, чтобы под влиянием их дурного примера не создать себе неблагую карму[247].
Нельзя не отметить также тесную связь Аюрведы с брахманистской традицией, а именно с ее гигиеническими рекомендациями по вопросам ритуальной чистоты[248].
В силу всего этого нельзя не отметить специфику подхода Дасгупты к индийской философии: философию он понимает, прежде всего, как науку – высшую из наук, ибо ее предметом является высшая и абсолютная реальность. Этика, эстетика оказываются отодвинуты на второй план. Главным в индийской философии является стремление человека познать бесконечное.
Все это в какой-то степени напоминает учения европейских просветителей XVIII века с их культом разума, эстафету от которых принял О. Конт.
Религиозный аспект индийской философской мысли играет для Дасгупты меньшую роль, чем в историко-философской концепции Радхакришнана, у которого, как говорилось выше, вся духовная деятельность в Индии центрирована вокруг одного понятия – понятия бога, причем идея бога имеет четко выраженный ценностный характер. В этом отношении Радхакришнан стоит ближе, чем Дасгупта, к стереотипам и парадигмам современной философии, акцентируя внимание на аксиологическом аспекте человеческого существования и делая его базисом своих историко-философских (да и общефилософских) воззрений, причем аксиологический подход к философским понятиям позволяет ему описывать философскую реальность в нетрадиционном, новом ключе. Естественно, что бог является для него воплощением максимально позитивных ценностей, ибо «не все ценности являются ценностями, совместимыми с подлинным смыслом человеческого существования в мире, расширяют границы его свободы в мире. К таковым можно отнести лишь ценностные модели действий, объективация которых ведет к улучшению, совершенствованию и развитию окружающего мира»[249].
II. Историко-философские КОНЦЕПЦИи С. Радхакришнана и С. Дасгупты в контексте мировой философии.
§1. Историко-культурная реальность и ее теологическое осмысление.
Ни одна идеологическая система — религиозная, философская, художественная или какая-либо иная — не может быть не связанной, во-первых, с конкретной исторической ситуацией в том регионе земного шара, в котором она возникла и существует, причем в историческую ситуацию включаются как политические процессы в данной стране, так и экономические ее особенности, социальная специфика и т. п., а во-вторых, с другими идеологическими системами, существующими как в данном регионе, так и в других частях света. Любая идеология неизбежно испытывает влияние как доктрин, возникших ранее и уже ставших достоянием истории, так и учений, конкурирующих с ней за доминирование над сознанием масс.
Историко-философские учения С. Радхакришнана и С. Дасгупты с этой точки зрения особенно репрезентативны в силу того, что они возникли в совершенно самобытной в идейном отношении стране, обладающей давней историей и богатой духовной (в том числе и философской) традицией, но при этом испытали сильнейшее воздействие со стороны европейской философии, что сделало их прекрасными образцами того, как происходит в современном мире взаимодействие цивилизаций и культур на идеологическом уровне. Надо заметить, что эти, на первый взгляд, абстрактные и оторванные от реальной жизни философские построения вызывают живейший интерес не только в узком кругу профессиональных философов, но и среди общественности, что «связано как с настоятельной потребностью самоопределения, так и с накалом внутриполитической борьбы в стране, в особенности по вопросу о путях дальнейшего ее развития, способов разрешения стоящих перед ней нелегких проблем. Индийцы весьма остро реагируют на “культурный империализм” США и других западных стран и стремятся противопоставить их агрессивному идеологическому натиску собственные духовные традиции»[250], которые, естественно, требуют углубленного изучения, а это изучение может осуществляться лишь в рамках определенной идейной парадигмы, задающей метод исследования, определяющей отбор и первичную обработку исходного материала, использование той или иной терминологии, отсылающей читателя к тем или иным элементам научной и, шире, культурной традиции, к которой исследователь себя причисляет, и выступающей как своего рода hyperlink. Совершенно естественно поэтому, что философ или историк, следующий, например, материалистической парадигме, будет пользоваться иной терминологией, опираться на иные факты, иначе интерпретировать данные и в итоге получит картину историко-философского процесса, очень мало подчас похожую на ту, что складывается в уме религиозного философа.
Если же перейти от общих рассуждений непосредственно к интересующей нас здесь теме, то нужно сказать, что Радхакришнан и Дасгупта, при всем их различии, похожи в одном: они – наследники древнейшей индийской духовной традиции, поэтому и среди всех вопросов, которыми они задаются, главный состоит в следующем: в чем самобытность Индии как культурного региона и как эта самобытность выражается в эволюции философского мышления на Индийском субконтиненте?
Оба философа отвечают на этот вопрос в целом одинаково. Их ответ прост: индийская философия является в первую очередь результатом рационального осмысления и изложения в формализуемых понятиях полученного свыше внерационального и супралогического опыта, имеющего религиозный характер, а потому самодовлеющего и безусловного. Отсюда свойственная индийской духовной жизни видение мира в категориях обусловленного – необусловленного (очень ярко это выразилось в буддийской философии, особенно в мадхъямике[251]) и представление об обусловленном (то есть о наблюдаемом, феноменальном мире) как об аксиологически негативном и поиск необусловленного ради спасения из мира страданий.