— М-да, вот что, ты иди ко мне в спальню и укладывайся спать, а мне надо подумать.
Я пошел, почему не пойти, если предлагают.
А утром крестный притащил Люпина к себе в кабинет. Тот выглядел просто ужасно, какой-то весь дерганный, растрепанный, с синяками под глазами и взглядом побитой собаки. Альбус выдал ему отредактированную версию произошедшего. От этой версии меня корежило так, будто у меня болят все зубы разом. Но открывать правду — это все равно, что на лбу у себя написать, что я — темный маг. Про зелье, кстати, директор рассказал, точнее сказал, что существует такое зелье и что я любезно согласился его делать (видимо с перепугу), пока Люпин находится в Хогвартсе. Из кабинета мы с Люпином выходили вместе. Вместе же встали на движущуюся лестницу. И тут у Люпина что — то от чего — то видимо отлегло, потому что он решился поиздеваться надо мной.
— Я так понимаю, ты теперь должник Джеймса. Долг Жизни — это серьезно. Ты наверное и зелье мне согласился варить из-за этого. Так вот Нюньчик, не получится, тебе придется очень постараться, чтобы Сохатый принял расчет.
Я дождался пока лестница довезет нас до конца, затем соскочив с нее, дернул Люпина на себя, развернулся и прижав его к стенке, зашипел:
— А теперь послушай меня, только очень внимательно слушай. Поттер может говорить, может даже орать на каждом углу про долг всей жизни, это его право. Вот только ни хрена я ему не должен. Зелье я тебе буду варить, считай себя подопытным кроликом, если хочешь, но ты будешь его пить! И не дай Мерлин, ты забудешь об этом и подвергнешь опасности учеников школы, я клянусь, о твоей маленькой мохнатой проблеме узнает каждый, кто захочет меня слушать. Все понятно? Свободен.»
— Ха-ха-ха, значит долг жизни моему отцу, да?
— Мистер Поттер, у вас истерика?
— Неа… А скажите мне пожалуйста, зачем он меня все–таки постоянно спасал, Вы знаете? — Поттер почти кричал, сверкая зелеными глазищами на Эйлин.
— Я знаю, — женщина улыбнулась, — и ты узнаешь, если будешь хорошим мальчиком и продолжишь слушать.
— Перси, читай!
Глава 20. Первые потери
«5 июля 1975 года.
Даже не знаю, зачем я веду дневник. Наверное, когда я пишу, то немного абстрагируюсь от действительности и многие вещи воспринимаю отстранено, будто все это происходит не со мной. Так проще свыкнутся с болью, проще ее принять что-ли.
Но все по–порядку.
Дни, прошедшие со злополучного посещения Визжащей Хижины, выдались на редкость спокойными. Каждое полнолуние, до самого конца учебного года, я проводил в сомнительной компании Люпина. Выяснилось, что зелье работает просто отлично. А вот принимать его, для лучшего эффекта, необходимо днем, перед тем как полная луна покажется на небе. Ближе к концу эксперимента до Люпина, кажется, дошло, что я его не боюсь. Вообще не боюсь. Мне действительно ниже пряжки, что он оборотень. Зато видеть, как волк виновато смотрит на меня и лежа на полу хибары, пытается закрыть морду лапами, было забавно. Люпин просто жалок. Если вдруг, не приведи Мерлин, это недоразумение окажется в стае, роль выше мальчика–на–побегушках ему не светит. В период между полнолуниями Люпин ходил с мрачно задумчивой физиономией и всячески старался не подпускать ко мне остальных мародерствующих товарищей. Видимо, такое чувство, как благодарность у Люпина еще не атрофировалось. Хотя все его потуги были лишними. Малфой сдержал данное когда–то слово и приставил ко мне охрану. Теперь я всегда находился в обществе Макнейра, Мальсибера и зачем–то привязавшегося к ним (соответственно и ко мне) Эйвери. Отдохнуть от присутствия этой троицы мне удавалось только в Тайной Комнате, да еще на прогулках в Хогсмит, куда меня с завидным постоянством вытаскивала Эванс.
Видимо, идеи чистокровности все больше распространялись среди слизеринцев. Эйвери просто передергивался весь, когда видел Лили рядом со мной.
Эванс, кстати, отвечала ему взаимностью.
Среди бредней, гуляющих по слизеринской гостиной, одна была про Тайную Комнату Салазара Слизерина. Мнений, как ни странно, было немного, но все они утверждали, что Слизерин спрятал в комнате чудовище, и когда придет наследник и откроет комнату, то чудовище выйдет на свободу и начнет охоту на грязнокровок.
Наслушавшись этих страшилок, я долго ходил вокруг василиска и разглядывал его, пытаясь понять, как эта разжиревшая и необыкновенно ленивая змея–переросток будет гоняться за той же Эванс, например. Фантазия у меня, конечно, буйная, но и она пасовала перед данной картиной. Наконец мои блуждания по комнате надоели Учителю и он попросил, вежливо так, прибавив всего–то парочку ругательств, объяснить причину моего неадекватного поведения. Я объяснил, а почему бы и не объяснить, если просят. Впервые видел, как фантом выпучивает глаза и пытается подобрать челюсть с пола, даже недолго порадовался такому зрелищу.
— Ни… чего себе потомки из меня монстра заделали, — теперь уже Салазар наматывал круги вокруг василиска, размахивая при этом руками, — это кто–же первый додумался-то? Наверняка Годрик, вот гнида! У самого руки всегда росли из места, из которого у всех порядочных людей ноги выходят, так еще и ославить меня поспешил. Другом прикидывался, гаденыш.
— Так вы же ведь разругались, и ты вообще ушел из Хогвартса в неизвестном направлении, — в последнее время я с Учителем на «ты» разговаривал. Тот как будто не возражал.
— Когда это мы успели разругаться так, чтобы я бросил дело всей моей жизни на откуп жизнерадостного тупоголового придурка, синего чулка, у которой кроме книги отродясь в постели ничего и никого не было и вздорной валькирии? Ты за кого меня держишь? Ты думаешь, зачем мы вообще всю эту затею со школой затеяли, а? Молчишь? Ну и помолчи раз не знаешь, — вообще–то я молчал просто потому, что не мог вставить слово в разговор. — Мы детей хотели защитить, спрятать их хоть на время учебы, войны тогда были страшные, все друг с другом воевали. А из нашей компании только на Хельгу и можно было положиться. Не ругался я с ними, хотя нет, конечно же ругался, поводов–то было… А вот, что из школы ушел, так бредни это все. Тайная Комната, это же надо было додуматься.
— Но, так написано во всех учебниках по истории, — я недоуменно хмурился, — и вообще — как это только на Хельгу можно было положиться? На эту милую, добродушную женщину, эдакую всеобщую мамочку? — почему–то Хельга Пуффендуй у меня ассоциировалась с мадам Спраут.
— История, — протянул Салазар задумчиво, — вот значит как. А я то думал, что же еще не дал тебе, вроде в магии ты сейчас со мной на равных, а в ментальной так вообще. Ну, значит будем учить историю.
— Ты сейчас о чем говорил?
— Да ни о чем, так, мысли в слух, — улыбка на его лице казалась вымученной. — Значит история. И начнем мы пожалуй с… Нет, вот все–таки, скажи мне откуда ты взял, что Хельга, этакая хрупкая ромашка была? Дочь викинга, она могла Годрика в бою на мечах по стенке размазать. Да и в магическом плане даже я ее побаивался, если что. А в лесу, так у нее все по струнке ходили, начиная с кентавров. Да и ученики у нее были такие же. Первыми никогда не лезли, занимались своими делами, но если прижмет — могли показать всем, что не надо приставать к занятому человеку.
Ой, что–то мне вдруг сильно захотелось с пуффендуйцами дружить. Или, по крайней мере, под горячую руку им не попадаться. Вот так и начинается пересмотр ценностей. Интересно, а кроме меня кто–нибудь знает, что самый спокойный факультет одновременно является самым опасным? А я еще удивлялся, когда хроники турниров Трех Волшебников просматривал, чего это вдруг все чемпионы от Хогвартса были как раз с Пуффендуя. Теперь понятно.
— Знаешь что, давай займемся уроками чуть позже. У меня пока эмоции не улеглись от твоих признаний. Я могу такого наговорить, — голос Салазара выдернул меня из размышлений,— вот скажи мне, эта байка насчет чудовища, это что, правда? Нет не отвечай, сейчас дух переведу, а ты пока вот такую мысль подумай. Даже если бы я действительно оставил василиска в моих покоях, не потому, что умер от старости, а змей меня пережил, а вот для того самого, что из баек, как по твоему он находил магглорожденных? Как бы он сортировал студентов? Родовое дерево просил бы быстренько изобразить? Совсем ума нет у людей, если они такие слухи распускают и верят в них. Это — змея! Пусть волшебное, но животное. Все, иди отсюда, завтра будем разговаривать.
Потом мы учили историю. Правда, только до момента смерти Слизерина, но… Вот интересно, а как я СОВ буду сдавать? Как преподает профессор Бинс? Или правдивую версию давать? Ладно, до этих экзаменов дожить сначала надо. Мы дошли к концу года только до Мерлина, все остальное будем в новом учебном году изучать.
Мое пятнадцатилетие, а соответственно — совершеннолетие, отмечали скромно, в узком семейном кругу. Только мать, отец и крестный. Вот только одно меня стало напрягать — день рождения прошел, а обряд обретения контроля над силой Альбус что-то проводить не спешил. Мямлил, говорил, что время терпит, подождем мол до следующего года. Я только хмурился, сдерживаться становилось с каждым днем все труднее. В конце концов, решил довериться мнению крестного, он ведь сам через обряд проходил, должен знать о чем говорит.
