Тэннер. Мы его сами не знаем.
Гектор (с подчеркнутой сдержанностью, словно прячась в свою раковину). В таком случае больше не о чем говорить.
Общее смущение достигает апогея.
Октавиус. Вам это, вероятно, кажется очень странным?
Гектор. Несколько необычным. Простите за откровенность.
Рэмсден (полуизвиняющимся, полуобиженным тоном). Молодая леди обвенчалась тайно; и муж, насколько нам известно, запретил ей открывать его имя. Вам мы должны были сказать, поскольку вы так внимательны к мисс… э-э-э… к Вайолет…
Октавиус (участливо). Надеюсь, это не явилось для вас разочарованием?
Гектор (смягчившись и снова выползая из своей раковины). Это для меня просто удар! Я не понимаю, как муж может поставить жену в такое положение? Как хотите, это ненормально. Это нетактично. Это недостойно мужчины.
Октавиус. Вы сами понимаете, что нам это достаточно неприятно.
Рэмсден (запальчиво). Какой-нибудь молодой глупец, который слишком неопытен, чтобы понять, к чему приводят подобные мистификации.
Гектор (с оттенком нравственной брезгливости). Надеюсь, что вы правы. Только очень молодому и очень глупому мужчине простительно подобное поведение. Вы весьма снисходительно к этому относитесь, мистер Рэмсден. Чересчур снисходительно, на мой взгляд. Как хотите, женитьба должна облагораживать мужчину.
Тэннер (язвительно). Ха!
Гектор. Означает ли это междометие, что вы со мной не согласны, мистер Тэннер?
Тэннер (сухо). Женитесь и попробуйте. Удовольствие вы, возможно, в этом найдете… первое время, но уж облагораживающего не найдете ничего. Сумма достоинств мужчины и женщины не обязательно выше числа достоинств одного мужчины.
Гектор. А мы, американцы, считаем, что нравственно женщина маркой выше мужчины и что чистота женской натуры возвышает мужчину и заставляет его становиться лучше.
Октавиус (убежденно). Это так и есть.
Тэннер. Не мудрено, что американки предпочитают жить в Европе. Это гораздо приятнее, чем всю жизнь стоять на пьедестале и принимать поклонение. Но так или иначе, муж Вайолет от женитьбы не стал благороднее. Что ж поделаешь!
Гектор (качая головой). Я не могу так легко примириться с поведением этого человека, мистер Тэннер. Впрочем, я больше ничего не скажу. Кто бы он ни был — он муж мисс Робинсон, и ради нее я хочу быть о нем лучшего мнения.
Октавиус (тронутый скрытой грустью, которую он угадывает в этих словах). Мне очень жаль, Мэлоун. Очень жаль.
Гектор (с благодарностью). Вы славный малый, Робинсон. Спасибо.
Тэннер. Перемените тему. Вайолет идет сюда.
Гектор. Я был бы вам чрезвычайно признателен, господа, если бы вы предоставили мне возможность сказать молодой леди несколько слов наедине. Я должен взять обратно свое предложение относительно этой поездки; и это довольно щекотливое…
Рэмсден (радуясь случаю улизнуть). Ни слова больше. Идем, Тэннер. Идем, Тави. (Уходит вместе с Октавиусом и Тэннером в глубину парка.)
В аллее показывается Вайолет и подходит к Гектору.
Вайолет. Все ушли?
Гектор. Да.
Она целует его.
Вайолет. Пришлось тебе лгать из-за меня?
Гектор. Лгать! Лгать — это слишком слабо сказано. Я превзошел самого себя. Я был в каком-то экстазе измышлений. Ах, Вайолет! Если б ты мне позволила сказать правду.
Вайолет (сразу став серьезной и решительной). Нет, нет, Гектор. Ты ведь обещал.
Гектор. И буду верен своему обещанию, пока ты не освободишь меня от него. Но мне так противно лгать этим людям и отрекаться от своей жены. Просто невыносимо.
Вайолет. Если б твой отец не был таким упрямым…
Гектор. Он не упрямый. Он прав со своей точки зрения. Он очень предубежден против английской буржуазии.
Вайолет. Это просто смешно. Гектор, ты знаешь, как мне неприятно говорить тебе такие вещи, но если б я вздумала… Ну ладно, не стоит.
Гектор. Знаю. Если б ты вздумала выйти за сына английского фабриканта конторской мебели, твои друзья сочли бы это мезальянсом. А вот мой глупый старый папаша, будучи крупнейшим мебельщиком в мире, не задумается выставить меня из дому за женитьбу на самой достойной девушке Англии только потому, что ее имя не украшено титулом. Конечно, нелепо! Но, право же, Вайолет, мне страшно неприятно его обманывать. У меня такое чувство, словно я краду его деньги. Почему ты не позволяешь мне сказать правду?
Вайолет. Это слишком дорого будет стоить. Можно быть каким угодно романтиком в любви, Гектор, но в денежных делах романтиком быть не годится.
Гектор (колеблясь между двумя противоречивыми чувствами: супружеской любовью и свойственным ему чувством моральной ответственности). Как это по-английски! (Невольно взывая к ней.) Вайолет, но ведь рано или поздно отец должен узнать.
Вайолет. О да, когда-нибудь, конечно. Только не нужно каждый раз снова начинать этот разговор, милый. Ты обещал…
Гектор. Ну, хорошо, хорошо…
Вайолет (не собираясь сдаваться). Ведь от этого страдаю я, а не ты. А насчет того, чтоб смело встретить бедность, и борьбу, и тому подобное, так я просто не согласна. Это слишком глупо.
Гектор. Тебе и не придется. Я как бы возьму у отца взаймы до той поры, когда сам стану на ноги; а тогда я смогу сразу открыть ему правду и вернуть долг.
Вайолет (с тревогой и негодованием). Ты хочешь работать? Ты хочешь испортить нашу семейную жизнь?
Гектор. Во всяком случае, я не хочу, чтоб наша семейная жизнь испортила меня. И так уже твой друг мистер Тэннер прохаживался на этот счет.
Вайолет. Животное! Ненавижу Джека Тэннера.
Гектор (великодушно). Нет, отчего? Он славный малый. Нужно только, чтобы его полюбила достойная женщина, это облагородит его душу. К тому же он предложил автомобильную поездку в Ниццу, и ты поедешь со мной.
Вайолет. Чудесно.
Гектор. Да, но как это устроить? Понимаешь, они меня, так сказать, отговаривали ехать с тобой. Они мне сказали по секрету, что ты замужем. Более любопытного секрета мне еще никогда не доверяли.
Возвращается Тэннер и с ним Стрэйкер, который идет прямо к машине.
Тэннер. У вас прекрасная машина, мистер Мэлоун. Ваш механик там демонстрирует ее мистеру Рэмсдену.
Гектор (забывшись). Идем скорее, Вай!
Вайолет (холодно, предостерегая его взглядом). Простите, мистер Мэлоун, я не расслышала…
Гектор (спохватившись). Мисс Робинсон, мне было бы чрезвычайно приятно, если бы вы разрешили показать вам мой маленький американский паровичок.
Вайолет. С удовольствием.
Уходят влево по аллее.
Тэннер. Слушайте, Стрэйкер, вот какое дело…
Стрэйкер (возится с машиной). Да?
Тэннер. По-видимому, мисс Уайтфилд едет со мной.
Стрэйкер. Я так и понял.
Тэннер. Мистер Робинсон тоже едет.
Стрэйкер. Да.
Тэннер. Так вот, если вы сможете устроить так, чтобы я побольше был с вами, а мистер Робинсон побольше был с мисс Уайтфилд, он будет вам очень благодарен.
Стрэйкер (оглядываясь на него). Наверно.
Тэннер. Наверно! Вот ваш дедушка, тот бы просто кивнул — и все.
Стрэйкер. Мой дедушка приподнял бы шляпу.
Тэннер. И я дал бы вашему милому, доброму, почтительному дедушке соверен.
Стрэйкер. А то и пять шиллингов. (Оставляет машину и подходит к Тэннеру.) А как на этот счет сама молодая леди?
Тэннер. Она так же рада обществу мистера Робинсона, как мистер Робинсон рад ее обществу.
Стрэйкер с холодным недоверием смотрит на своего патрона, потом снова поворачивается к машине, насвистывая свою любимую мелодию.
Перестаньте издавать эти нестерпимые звуки. Что они должны обозначать?
Стрэйкер хладнокровно возобновляет прерванную песенку и досвистывает ее до конца; Тэннер вежливо выслушивает его и только потом обращается к нему снова, на этот раз с подчеркнутой серьезностью.
Генри, я всегда был горячим сторонником распространения музыки в массах, но я возражаю против того, что вы принимаетесь услаждать слух публики при каждом упоминании имени мисс Уайтфилд. Так было утром, теперь опять.
