Он по-дружески обнял Карамзина за плечи. Это были очень широкие плечи.
Пол мысленно расхохотался. Надо же, они не собираются за ним следить. Он вспомнил, что Белинда посоветовала ему побыстрее избавиться от платьев, причем самым элементарным способом – выбросить их в воду, и подумал, что, возможно, она была не так уж не права. Правда, он мог поклясться, что никому и в голову не придет искать их в маленькой темной кладовке в портовом офисе «Интуриста», скорее всего, они там в полной безопасности. И почему, собственно говоря, он должен выбрасывать их в море? Пол вспомнил о своем недавнем знакомом, Алексее Пруткове, и воспрянул духом. Он сказал:
– Я с удовольствием приму ваше приглашение, но только в другой раз. Мы обязательно выпьем с вами водки. – Произнося эти слова, Пол вовсе не кривил душой. Он счел, что вечер в этой компании за рюмкой водки мог бы оказаться очень полезным. Это даст ему больше информации о современной России и о применяемых здесь полицейских методах.
– Вы можете нам верить, – проникновенно повторил Зверьков, продолжая обнимать своего коллегу за плечи, – за вами никто не будет следить, мистер Гасси. Вы – свободный человек и можете идти куда вам надо. – Его слова звучали как объявление о полной реабилитации. – И мы непременно выпьем водки в следующий раз. Не так ли, товарищ Карамзин? – полюбопытствовал он и слегка встряхнул своего массивного коллегу.
– До свидания, – сказал Пол и приветственно помахал своим свертком с покупками. Почему они называли Роберта, бедного покойного Роберта гомосексуалистом? Разумеется, это гнусная ложь, просто лишний штришок в обычной процедуре поливания человека грязью.
Пол немного подумал и решил, что у него имеется сразу несколько причин, чтобы идти в больницу пешком. Во-первых, он все равно не сумеет найти такси, во-вторых, после излишнего употребления алкоголя накануне вечером очень полезно прогуляться по свежему воздуху, в-третьих, если он будет топтаться около гостиницы в ожидании такси, это даст товарищам Зверькову и Карамзину лишний повод возобновить свои назойливые домогательства.
Пол вышел из гостиницы на залитую солнцем площадь, покосился на мрачную громаду собора с огромным сверкающим куполом, прислушался к умиротворяющему курлыканью голубей. Солнце весело освещало черного всадника на вздыбленной лошади, словно небо посылало обоим свое благословение.
Пол свернул на улицу Герцена, затем на улицу Дзержинского. Ленинград представал перед ним во всей своей красе. Мрачные костюмы, старые платья, служившие своим хозяйкам еще в военное время, ни одного городского щеголя, ни единой лениво прогуливающейся элегантной дамы.
На минуту Полу стало страшно. Он был здесь в полном одиночестве, чужак, случайно затесавшийся в толпу пролетариата. Он никак не мог отделаться от мысли, что за ним охотится враг, который вот-вот его выследит, поймает и разорвет на куски. И никакая полиция не остановит этот произвол. В его воображении Ленинград постепенно приобретал черты фантастического мира Оруэлла, где можно было воочию убедиться, что шизоидный параллелизм вполне возможен.
Коллективный разум Партии – вот основа основ. А здания, что ж, пусть рушатся от оглушительных хлопков свисающего с крыш брезента, а заодно и все вокруг постепенно приходит в упадок. Забыв, что он умеет читать по-русски, Пол начал воспринимать написанные на вывесках буквы как незнакомые иероглифы и ощутил себя в ином мире, даже на другой планете. Все вокруг было окружено странной, мистической завесой, которую кроме него почему-то никто не замечал. Несмотря на яркое солнце, Пол замерз, его била непонятная и очень неприятная дрожь.
Наконец он повернул на Садовую улицу и увидел прямо перед собой площадь Мира. На ней располагалась больница, причем, надо сказать, при свете дня она выглядела не такой устрашающей, как ночью. Тем не менее, переступив порог и сказав, что здесь находится его жена, Пол почувствовал, как тревожно заныло сердце. Он очень вежливо сообщил служащим больницы, что он англичанин, гость в их прекрасном городе, и что был бы чрезвычайно признателен, если бы ему позволили повидать его жену, которую…
– Сейчас, – перебила его девушка в окошке.
Пол послушно уселся на старый диван, набитый, должно быть, конским волосом. Точно такой же когда-то был у его тети Люси из Брадкастера. Ожидание становилось невыносимым. Пол докурил сигарету и тут же зажег другую. Он глубоко затянулся и, наконец, увидел доктора Лазуркину. Она шла к нему по вестибюлю и улыбалась, высокая, статная, в накрахмаленном белом халате. Ее волосы были разделены аккуратным пробором, как у мадонны, и собраны в пучок на затылке, массивные сережки слегка позвякивали при ходьбе.
– Пойдемте, – сказала она, – нам надо поговорить.
– Как она? – встрепенулся Пол. – Я могу ее увидеть? Смотрите, я принес ей маленькие подарочки.
Доктор Лазуркина взяла из рук Пола пакет и развернула его. Внимательно осмотрев сувениры, она постановила:
– Да, пожалуй, вреда от этого не будет. Я ей передам. – Она говорила так, словно Белинда должна была эти вещицы съесть.
– Доктор, скажите, как она себя чувствует? – взмолился Пол. – Я должен знать.
– Я же вам сказала, идите за мной, нам необходимо поговорить.
Она решительно развернулась и направилась куда-то в глубь вестибюля, уверенная, что Пол непременно последует за ней. Постукивая каблуками старых туфель, на которые ни один нормальный человек не сумел бы взглянуть без слез, она привела его в маленькую комнату, больше напоминавшую кабинет прораба на стройке, и усадила за стол.
– А теперь давайте запишем ваше имя, – сказала она.
– Мое имя? Пожалуйста, бога ради. Пол Диннефорд Хасси. Но скажите же мне хоть что-нибудь о состоянии моей жены!
– Диннефорд? – Она старательно записывала трудное имя русскими буквами.
– Да, это девичья фамилия моей матери. Но прошу вас…
– Ей не хуже, – сообщила доктор Лазуркина. – Сейчас ей необходимо много отдыхать. Мы дали ей довольно сильное успокаивающее, и она спит. Поэтому сегодня вы не сможете ее увидеть.
– Но что с ней? Вы можете назвать точный диагноз? – Пол почувствовал некоторое облегчение. Слава богу, ухудшения не произошло.
– Пока нет. Для этого нужно время. Но вы не беспокойтесь. Она в хороших руках.
– Не сомневаюсь, – вздохнул Пол, – но я не знаю, сколько мы здесь сможем пробыть. Возникает вопрос виз и документов…
– Не волнуйтесь, эти вопросы решаются достаточно легко. Вы сможете остаться здесь столько, сколько будет необходимо. Правда, я пока точно не знаю, сколько времени займет обследование, установление диагноза и собственно лечение. Две недели, три недели, месяц, хотя не исключено, что много месяцев.
– Но, чтобы оставаться здесь, нужны деньги, – в отчаянии завопил Пол. – Кроме того, я не могу бросить свой бизнес! Нет, это невозможно. Нам необходимо вернуться домой.
– Кстати о бизнесе. Расскажите, чем вы занимаетесь? Вы ведь капиталист, не так ли? А кто ведет дела в ваше отсутствие?
– Я продаю антиквариат. Книги, украшения, мебель. Если, называя меня капиталистом, вы подразумеваете, что я владею своим предприятием, то я с вами соглашусь. Если же вы имеете в виду, что я купаюсь в роскоши, мне остается только рассмеяться. Ха-ха-ха, – невесело усмехнулся Пол.
Доктор Лазуркина взглянула на него с едва заметным интересом.
– Значит, вы очень переживаете, что не сумели разбогатеть? – полюбопытствовала она. – Чувствуете себя ущербным? Что ж, вы сами выбрали такую жизнь.
– Сейчас в магазине, – продолжил Пол, – хозяйничает мой юный помощник. Но его нельзя оставлять одного надолго. Он еще слишком неопытен.
– Я вас отлично понимаю. Но давайте решать возникающие проблемы по очереди. Сейчас главное – здоровье вашей жены. Сначала необходимо ее поставить на йоги, а уж потом думать обо всем остальном.
– Послушайте, – снова заговорил Пол, – а не могли бы вы ей просто оказать помощь, сделать так, чтобы она смогла перенести обратную дорогу. А дома я бы спокойно сдал ее на руки ее личному доктору. Пусть он ее лечит сколько надо.
– Это было бы весьма неразумно, – поджала губы женщина. – Нет, я не утверждаю, что у вас в Англии плохие врачи. Вовсе нет. Среди них встречаются отличные, высококвалифицированные специалисты. Я шесть месяцев работала в разных английских больницах и точно знаю, что говорю. Но мы отвлеклись. Я вас позвала сюда не для того, чтобы давать ответы, а чтобы задавать вопросы.
– Ладно, – вздохнул Пол, – задавайте.
– Прежде всего о вас, вашем детстве и воспитании. У вас в Англии все еще имеются классы. Скажите, из какого класса вы происходите?
– Полагаю, что из рабочего. Мой отец занимался строительством. А мама из семьи мелких торговцев. Когда я был ребенком, мы жили в трущобах Брадкастера. Вы это хотели узнать?
– То есть вы хотите сказать, что говорите на том английском языке, на котором сегодня говорит английский пролетариат?
