Положив подбородок на руки, Пэйтон уставилась в залитый лунным светом сад. Воздух был наполнен тяжелым ароматом жимолости[15]. Стебли этого растения вились по решетке прямо под окном. Бекки Уитби, размышляла Пэйтон, удачливая девушка. Ей повезло, она будет жить в этом доме и ощущать восхитительный запах жимолости каждую весну. Интересно, думала Пэйтон, под какой счастливой звездой родилась Бекки, если ей выпала судьба выйти замуж за Коннора Дрейка, жить в этом доме и каждую весну наслаждаться жимолостью?
И что за несчастливая звезда светила той ночью, когда родилась она, Пэйтон? Звезда, предопределившая, что в одну ночь ей суждено потерять и свою единственную мечту, и человека, которого она любит.
Хуже того, её мечту забрал тот самый человек!
Что чертовски несправедливо.
Долго ли она смогла бы так просидеть, жалея себя, Пэйтон не знала. Наверное, нет. По своей природе она обладала веселым характером, и вскоре начала постукивать пальцами в такт танцевальной мелодии, которую заиграл оркестр. Конечно, скорее всего, завтра ей придется смотреть, как ее любимый мужчина женится на другой. И очень похоже на то, что желание Джорджианы осуществится, и Пэйтон придется вытерпеть целый сезон в Лондоне.
Но она не могла не думать о все еще существующей возможности того, что ее молитвы будут услышаны, и отвратительная мисс Уитби умрет этой ночью. А если она умрет, вполне возможно, что Дрейк будет слишком убит горем, чтобы снова выйти в море. И тогда Пэйтон могла бы великодушно предложить ему избавиться от «Константы». А через год или два ему, может быть, удалось бы преодолеть свое горе…
И вот, когда в своих упоительных фантазиях Пэйтон уже была обручена, к сладкому благоуханию жимолости примешался слабый аромат сигары. И не просто сигары, а именно того сорта, который Дрейк курил по вечерам, когда они попадали в штиль.
Вынырнув из своих приятных мечтаний, Пэйтон обеими руками ухватилась за подоконник и, высунувшись из окна, вгляделась в ночную тьму. Коннор Дрейк как раз вышел из-за груши, и его осветила луна. Конечно, он не заметил Пэйтон, но она видела его совершенно отчетливо — высокий широкоплечий мужчина, руки в карманах брюк, тонкие колечки дыма тянутся за ним, пока он прохаживается, устремив взгляд на тропинку под ногами. Он, несомненно, был один и полностью погружен в свои мысли, причем, кажется, не слишком приятные, если опущенные плечи можно было считать показателем.
Но что заставляет его печалиться? За прошедшие два месяца человек получил в свое распоряжение титул, красавицу-невесту и корабль. Ее, Пэйтон, корабль. В то время как она получила… Что?
Ничего. Совершенно ничего.
Несправедливость произошедшего обрушилась на Пэйтон, как удар мокрым парусом по лицу. Как он смеет? Как он смеет разгуливать здесь с таким унылым видом, если у него есть все — все, чего только может пожелать мужчина?
Действуя почти бессознательно, Пэйтон забралась на подоконник, приподняла подол ночной рубашки и начала спускаться по решетке.
Как оказалось, это было не очень-то и страшно. Окно располагалось не высоко над землей. Бизань-мачта, по которой Пэйтон ежедневно, а иногда и ежечасно, лазила туда-сюда во время плаванья, была намного выше, хотя, надо признать, что по снастям она обычно карабкалась не в ночной рубашке.
Но все же передвигаться босиком Пэйтон было вполне привычно, и, если задуматься, то вовсе не Джоржиана заслуживала прозвища «маленькая обезьянка». По справедливости, больше всего оно подходило ей, Пэйтон.
Решетка предназначалась для украшения, и была прикреплена к дому для того, чтобы за нее цеплялись растения, а не люди. Однако Пэйтон спустилась без происшествий, хотя ей пришлось спрыгнуть и пролететь последние несколько футов из-за того, что внизу обнаружился большой и на вид весьма колючий розовый куст. На мягкую тропинку она приземлилась невредимой, и осталась незамеченной теми, кто развлекался у открытых окон, выходящих прямо на куст роз. Расправив ночную рубашку, одну из тех закрытых, подчеркнуто девичьих, которые Джорджиана купила ей, когда с ужасом узнала, что ее золовка имеет привычку ложиться в постель совершенно нагой, Пэйтон огляделась и увидела, что Дрейк, удаляясь от нее, бредет к расположенному в полудюжине ярдов маленькому фонтану.
Выглядел он глубоко задумавшимся. А почему бы и нет? Наверное, предвкушал свою необычайно счастливую жизнь в качестве мужа, отца и хозяина «Константы».
«Это мы еще посмотрим,» — мысленно сказала себе Пэйтон и, сжав кулаки, размашистым шагом направилась следом.
Однако в своем гневе она забыла одно важное обстоятельство. Забыла, что Коннор Дрейк полжизни провел в море. И большую часть этих лет он провел в водах, кишащих самым разнообразным пиратским отребьем. Не стоило подкрадываться к человеку, которому в полночь часто случалось стоять на вахте на квартердеке в Южных морях. Он мог как проткнуть вас, так, с тем же успехом, и выбросить за борт.
Пэйтон, полностью поглощенная своей яростью, не подумала об этом. Но Дрейк, даже погрузившись в размышления, ничего не забыл. Когда она подняла руку, чтобы не очень нежно ударить его по плечу, Дрейк развернулся и уже через долю секунды сжимал горло Пэйтон.
— Черт возьми, Дрейк, — удалось ей прохрипеть, — это всего лишь я.
Обозленный, и в то же время виноватый, он тут же ее отпустил.
— Пэйтон, — даже при лунном свете пристальный взгляд, устремленный на нее, был неестественно ясен. — Что ты здесь делаешь? С ума сошла? Все в порядке? Я не причинил тебе боль?
Конечно, причинил. Ей казалось, что от его пальцев у нее на шее осталось огненное кольцо. Растирая горло там, где он ее схватил, Пэйтон подумала, что получила по заслугам за свою глупость и прохрипела:
— Проклятье! А ты думал, кто это может быть? Думал, Француз пробрался на твои земли и замышляет тебя убить?
— Ты пострадала, — покачал головой Дрейк, — я пошлю за доктором.
— Доктором? — повторила за ним Пэйтон. Ага, уже немного лучше. Интересно, сможет ли она когда-нибудь снова глотать? Пэйтон кашлянула для пробы. Кажется, все работает, как положено. — Мне не нужен доктор.
— Тогда Джорджиану. Давай, я приведу Джорджиану…
Пэйтон сердито уставилась на него, теперь уже разозлившись по-настоящему. Она была уверена, что через некоторое время снова сможет глотать. Нужно только немного подождать. И сознавала, что на свадьбу ей придется надеть что-нибудь с высоким воротником, иначе будут видны следы его пальцев. Синяки, несомненно, останутся.
— И какой будет толк от того, что ты разбудишь Джорджиану? — настойчиво спросила она.
