Там же объяснялось, что бунт стихийным быть не может, а вот отдельные, специально организованные отряды «бунтарей», скорее всего, могут и появиться в Тришурупе напротив Белого дома или в других присутственных местах.
Нам было известно, что такие отряды Желтый сотоварищи готовят, хотя и сами при этом побаиваются вступать на зыбкую почву такой совсем уж антисоветчины. Готовили они отряды, в основном, чтобы попугать столицу их наличием и, может быть, разовым где-то появлением, не особенно радикальным. Поскольку Желтый наш, может быть, и не Махатма Ганди, но и в террористы, думается, у него тоже мало желания податься.
Москву пугали потешными боями, которые время от времени проводились на публике. Собирались в Тришурупе какие-нибудь хмурые личности из отдаленных уездов и держали грозные речи о том, что «Бабаестан должен отстоять свои завоевания», «мы не пустим к себе варягов», «Бабай – гарант прав жителей региона», «Бабаестану – преемственность власти» и тому подобное.
Выглядело все это забавно. Возникало стойкое ощущение, что не все говорящие понимают, что это такое они моросят с трибуны по чужим тезисам, и тем более совсем никто не верит в осуществление некоего «отпора» неким «варягам», который вдруг случится в Тришурупе.
Далее, как написал бы неопытный писатель, «события развивались стремительно». Но ваш покорный слуга – писатель опытный, не первую книгу все же пишет, а уже вторую, потому надо честно признать, что никакой стремительности в дальнейших событиях не было.
События, как телега с несмазанными колесами, медленно, но верно приближались к эндшпилю, который просматривался сильно заранее.
Ничем особенным не занимался после отправки упомянутой супер-записки и наш революционный отряд, то ли поучаствовавший в революции, то ли нет.
Редкие события будоражили кровь, как, например, неожиданное предложение (не приказ, а именно так, с возможностью отказаться) Юревича Василичу – съездить в Тришуруп на выходные, поучаствовать в каком-нибудь празднике. Торжественно примириться с Бабаем, выглядеть под камеры с ним лучшими друзьями.
Некоторые из нас решили, что это такой новый вид дисциплинарного взыскания со стороны демиурга, мол, скажу не заниматься Бабаестаном – отойдешь от него на миллион километров. Предложу помириться с заклятым врагом – помиришься.
Но мне казалось, что Юревич преследовал совсем другую цель. Вероятнее всего, Юревичу было нужно, чтобы его сотрудник не находился больше в конфликтном поле, тогда и акции Владислава Андарбековича на околобабайском рынке серьезно подросли бы, как у человека влиятельного, информированного, но не вовлеченного в конфликт.
Выросли бы, как это ни странно, и акции Василича в торге за кресло Бабая, потому как Михал Иваныч не любит конфликтных персонажей назначать на и без того искрящие позиции, ему надо, чтобы везде все было тихо.
Василич понимал, что выйти из конфликтного поля было бы полезно, но ему просто по-человечески неприятно было ехать обниматься с человеком, который совсем недавно поручил его сгноить в тюрьме за здорово живешь. Я орал и требовал, чтобы он поехал, он как будто соглашался, но всякий раз говорил что-то вроде:
– Эх, не получится и на эти выходные! Пригласили на юбилей депутата от коммунистов Юрия Афанасьевича, смертельно обидится, если не приду…
Он так никуда и не поехал. Прекрасно понимая, что таким образом упускает свой последний, пожалуй, в этом розыгрыше шанс на победу. Понимая, что со стороны влиять на ситуацию получаться будет плохо и недолго. Отдавая себе отчет в том, что по-прежнему не хочет жить нигде, кроме родного аула.
Случается в политике и такое – помните, я говорил еще в первых главах этой книжки, что эмоции решают в политике, как это ни странно, многое, потому что политика – это отражение реальной жизни, в которой эмоциям отведена одна из ведущих ролей.
После отказа Василича мириться с Бабаем фаворит у гонки остался один. Это, разумеется, был протеже Наружкина Хамид Рустамов. Изъянов, коими были переполнены остальные кандидаты, в нем не было. Идеальный послужной список. Отсутствие каких бы то ни было конфликтов. Отсутствие аффилированности с какими бы то ни было бизнесово-политическими группировками.
Когда его кандидатура была внесена Михал Иванычу, не нашлось никого, кто мог бы что-то возразить. Фамилия Рустамова утекла в СМИ сильно заранее, но никакого негатива о нем заблаговременная утечка не вызвала, хотя обычно это так и происходит.
Антибабайские силы говорили о нем журналистам только хорошее. Как уже было сказано выше, нам было все равно кто, лишь бы не Желтый. Тоже, в принципе, эмоциональный подход. Ведь Желтый в какой-то момент отправил к нам гонцов с предложением закончить войну, договориться, разделить и вместе властвовать. Но договариваться с теми, кто все это устроил: а) не хотелось, б) Желтому, как тому мальчику из легенды про волков, уже никто и ни в чем не верил.
А то, что говорили про-бабайские силы, давно уже никого не интересовало, кому вообще нужно мнение «сбитого летчика»[47]?
Бабай с Желтым попытались натравить на Рустамова своих страшных-престрашных консерваторов, тех самых, что пугали столицу «народным бунтом». Они попытались что-то разогнать на тему «Рустамов – не настоящий бабаестанец, а вовсе даже выходец из шаймиевской области, о чем есть исторические свидетельства».
Но на этот случай у нас был сильно заранее приготовлен ответный ход. Одна из этих самых консервативных организаций контролировалась на самом деле никаким не Желтым, а подельником вашего покорного слуги, по прозвищу Турист. Эти консерваторы ходили на все сборища Желтого по запугиванию столицы народным восстанием, но, когда нам нужно было – всегда были готовы перекраситься[48]. Опять же – не спрашивайте, что за волшебное слово такое мы для них знали, ну, знали и знали, пусть останется для вас хоть пара секретов о нашей внутренней политике.
Эти самые злые консерваторы в эти же самые дни обрушились, как всегда, с гневной филиппикой к властям по поводу притеснения коренного населения края подлыми варягами-колонизаторами. На сей раз притеснения выражались в существовании в Тришурупе улиц, названных в честь всевозможных деятелей, в том числе таких, которые отродясь и слова Тришуруп-то в жизни не слышали. Ну, типа Фрунзе или Свердлова.
Консерваторы потребовали незамедлительно переименовать такие улицы и дать им имена исконно бабаестанских героев. Например, Пупкина, Зюськина и – па-бам – чье же еще? Разумеется, отца нашего Хамида Рустамова, а именно, Загита Рустамова. Которого они вскользь назвали одним из ярчайших в прошлом ученых Бабаестана.
Эта новость, разумеется, вышла в российских СМИ куда ярче мяуканья о том, что Рустамов – ненастоящий бабаестанец. Рустамов же оказался не только настоящим бабаестанцем, но еще и выходцем из семьи великого, почитаемого в народе ученого.
Но, так или иначе, мы не можем утверждать, что именно это сыграло ключевую роль при назначении преемника Бабая. Мы вообще не можем утверждать, что именно и как повлияло на это назначение. В нашей политической традиции – принимать ключевые решения без какого бы то ни было общественного обсуждения. Принято считать, что зависимость от общественного мнения – это признак слабости и нерешительности власти. Так оно на самом деле или нет – Михал Иваныч принимал это решение в одиночку, мне лично не звонил, не советовался. Так что только он и знает, что на него повлияло. Спросите, при случае, если вам интересно.
Уже буквально за несколько дней до отставки Бабай, который помалкивал себе все время, пока фронтменом региона был Желтый, вдруг выдал эдакий «дембельский аккорд».
После очередного сборища консерваторов, пугающих стольный град народным бунтом, Бабай вышел к прессе, и его вдруг прорвало:
– Государством управляют люди, которые тремя курицами не командовали! Они делают губернаторами людей, которые тремя курицами не командовали!!! Народ не простит им этого!!!
Информированные люди за зубцами говорят, что этим ляпсусом Бабай на несколько месяцев ускорил свою отставку, потому что вроде как Михал Иваныч о заявлении этом тотчас узнал и тотчас же дал команду готовить операцию по смене начавшего чудить тяжеловеса.
Эндшпиль
А потом появился указ о снятии деда. И в разных частях страны и мира несколько бывших революционеров вышли на улицу танцевать скайп-дэнс. За этим исключением, Бабай был смещен уныло и буднично, безо всяких народных восстаний, как, впрочем, и без народных гуляний по этому поводу. Вежливые же зеленые человечки так и сидели без дела в санатории, откуда напрасно погнали Доцента с его семьей.
За пару часов до появления Указа, когда по центральному телевидению пошли зубодробительные сюжеты о нехорошем Бабае, которого немедленно надо уволить, Желтый в отчаянии предложил Бабаю «дать приказ», чтобы «ребята» выступили со своими демонстрациями протеста.
