– Чебурашка, поехали покатаемся?
Мышонок доверчиво залез в ладонь к хозяину и, завладев морковкой, перекочевал вместе с ней в маленькую переноску.
Утро самого длинного дня в году встретило разведчиков хмуро. Низкие облака пытались выдавить из себя дождь, но больше, чем редкие капли, у них ничего не выходило. Казалось, что природа, разрыдавшись сразу после катастрофы смывающими все на своем пути ураганами, а затем выдавшая еще десяток лет сплошных снежных буранов, разучилась плакать. Она выплакала все, что смогла, и теперь даже маленький дождик вызывал у небес большие трудности.
Верный Буцефал – полицейский «УАЗ» – стоял у ворот, тарахтя на холостых оборотах. Ржавый вылез из-под открытого капота, протер руки ветошью.
– Не заглохнет? Очень не хотелось бы застрять в пятидесяти верстах от дома и добираться пешком. – Леший любовно похлопал машину по крылу. – Да и бросать его тоже нежелательно.
– Не должно. Весь облазил: масло проверил, аккумулятор заряжен, топливо – под крышку, да еще и в кутузку пару канистр поставил, как заказывали. Движок работает, как швейцарские часы. Если чего этакого не случится, то проблем с машиной не будет. – Бывший полицейский, громко хлопнув, закрыл капот. – Так что езжай и не дрейфь. Ржавые никогда не подводили.
Леший улыбнулся. Свое прозвище бывший сержант полиции Алексей Родин получил не столько из-за рыжего цвета волос, сколько из-за того, что, постоянно возясь в своем «бобике», обзывал его или «ржавым корытом» или «ржавой ласточкой» – в зависимости от настроения и степени исправности средства передвижения. Но, отдавая должное, можно сказать, что только благодаря ему автомобиль был на ходу, и община имела возможность совершить этот дальний разведывательный рейд.
– Ладно, верю. – Леший открыл задние двери и закинул на сиденье свой рюкзак, потом забрал рюкзак и ружье Гриши и положил рядом со своим багажом, а ему вручил свой короткий, более удобный для стрельбы из кабины, автомат. Забравшись на место водителя, он нажал на педаль газа. Машина взревела, набирая обороты. Все сто двенадцать лошадей, застоявшись под капотом, били копытами, требуя от водителя выпустить их на волю. Створки ворот распахнулись, и машина медленно выползла с огороженного двора.
– Удачи! Сильно не гоните и соблюдайте ПДД, а то оштрафую.
Леший улыбнулся и нажал на клаксон, но сигнала не прозвучало – все-таки возможности Ржавого по поддержанию жизнеспособности своего любимца не безграничны. Прощально машущая фигура в охотничьей кожанке уменьшалась в боковом зеркальце заднего вида.
Уже через минуту на обочине промелькнул покосившийся указатель границы города. Впереди потянулась лента унылой и пустой дороги. Обочины заросли лесами, и кое-где деревья уже пробовали на прочность асфальтовое полотно. Корни приподнимали его, покрывая сеткой трещин. Скорость приходилось держать не больше двадцати километров в час, потому что не было гарантий, что за очередным поворотом какой-нибудь исполин мира Энтов не разляжется вальяжно посреди дороги. Да и возможность остаться без подвески, влетев в прикрытую многолетней опавшей листвой яму, не прельщала.
Григорий смотрел по сторонам, выискивая в гуще диких зверей. Но или железный конь был никому не интересен, или же просто в этом лесу опасных мутантов не водилось – однообразный пейзаж ему скоро наскучил. Густой лес с редкой молодой порослью возле самой земли глаз не радовал, а уходящая вдаль, как по коридору, дорога была столь же тосклива, как и окруживший ее, поросший кустами и деревьями, ландшафт.
– А что дальше-то было? – Григорий спросил так, словно разговор был минут пять назад.
– Ты о чем?
– Да перед тем, как все это началось, ты мне рассказывал про пустыню.
Леший осторожно вел машину, медленно объезжая невесть откуда взявшийся выкорчеванный пень, стоящий прямо посреди дороги.
– А на чем меня тогда прервали?
Гриша посмотрел на наставника. Вот уж никогда бы он не поверил, что Леший что-то может забыть. Скорее всего, проверяет парня – насколько он хорошо помнит эту историю.
– Танк вы нашли… как его… «Лев».
– Не «Лев», а «Тигр». – Леший улыбнулся. – Ну, слушай дальше, только по сторонам посматривать не забывай.
* * *
Взобравшись на корпус боевой машины, я достал нож и подцепил командирский люк. Тот со скрежетом приподнялся и отошел в сторону. Странная конструкция. И еще более странно, что она до сих пор работает. Из внутренностей башни выдохнуло жаром, как из доменной печи. Нагревшаяся за день на солнце машина превратилась в крематорий, и залезть туда смог бы, наверное, только полоумный русский. Таким, не считая жавшихся к броне гражданских, на ближайшую сотню километров был только я, мне и лезть.
Подсвечивая фонариком, я протиснулся в это жерло вулкана. Несмотря на огромные размеры, внутри было тесновато. Почти всю башню занимал огромный лафет пушки – главного орудия танка. Найдя ручку запорного устройства, я с жутким скрипом провернул ее, и задний башенный люк, подняв кучу пыли, с грохотом упал на корпус «Тигра». Дышать сразу стало легче – свежий ночной воздух ворвался внутрь боевой машины, закручивая вихрем в луче фонаря застоявшийся многолетний прах.
Я посветил по сторонам – под лафетом места было больше. Вот там и можно расположиться – все влезем. Интересно, что боезапас не был полностью израсходован и его не забрали – по бокам в нишах ровными рядами лежали цилиндры снарядов. Такое ощущение, что со времени, как экипаж покинул танк, в нем больше никто не бывал. Даже пулемет «MG-34»[12] цел – башенный, спаренный с пушкой. Весь в пыли, закрепленный на лафете, к казенной части которого из объемного короба подходила лента с патронами. А на задней стене рядом с выцветшим от времени красным огнетушителем из закрепленной сумки торчали длинные ручки гранат-«колотушек»[13]. Скорее всего, экипаж погиб в этих бескрайних песках, так и не сообщив командованию, где оставил своего «Тигра», вот он и стоит до сих пор, ждет своих хозяев.
– Что жметесь? Залезайте внутрь. – Я выглядывал из круглого люка и был, наверное, похож на кукушку в часах. Но почему-то никто не улыбался – подопечные лишь устало встали, как роботы, и полезли в танк. Пришлось отодвигаться, уступая дорогу. – Вниз спускайтесь – там места много.
Николай, постоянно ударяясь головой о множество выступающих железяк, полез дальше, освобождая место следующему. В луче фонарика появилась Татьяна. Светлые волосы выбились из-под самодельной косынки, немного курносый нос обгорел на солнце и шелушился, но глаза светились любопытством. Я прижался к лафету.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
