Мунтвигу для удовлетворения его чрезмерных амбиций как раз и необходим, так сказать, византийский вариант, при котором император становится и главой церкви. И тогда у него в руках уже вся власть, как над телами, так и над душами.
Безграничная власть… мечта любого короля, а король — тоже человек и не может заглядывать вперед на столетия. Иначе видел бы, что все страны, где у правителя была власть над телами и душами, стали самыми бедными и нищими.
Впрочем, это видение вряд ли остановило бы, все думают лишь о своей славе. Потому Мунтвиг не свернет… к счастью для нас.
Я вздрогнул — прямо из стены выплыл бледный и размытый призрак рыцаря в доспехах. Наплечники сорваны, панцирь в жестоких зарубках, глубокая рана зияет в боку, вторая у шеи, левая сторона головы в темном, явно запекшаяся кровь.
Он беззвучно открывал рот, но, похоже, даже призраки не могут заговорить первыми со старшими по титулу, я спросил вздрагивающим голосом:
— Сэр… что-то случилось?
Он остановился посреди комнаты, покачиваясь, как сохнущее белье под ветром, видна только верхняя часть от пояса, нижняя истончилась до незримости, обратил ко мне бледное лицо с темными пещерами на месте глаз.
— Сэр, — проговорил он потрясенным шепотом, — вы в самом деле меня видите?
Я кивнул.
— Не слишком уж отчетливо…
Он воскликнул:
— И слышите? О, это благословение небес!.. Не зря я, израсходовав остатки сил, прибыл к вам! О вас столько говорят… всякого. Я прошу вас, сэр, как бы вам ни было трудно… заклинаю вас всем святым на свете… передайте моей жене то, что я хотел сказать перед тем, как отправиться на войну… и не успел…
Я, чувствуя себя потрясенным не меньше, ответил с трудом:
— Говорите, сэр.
— Передайте, — попросил он, — что я ее любил и продолжаю любить… и буду любить, куда бы ни попал, в рай или ад. Я ее любил еще тогда, когда она не подозревала обо мне, а я подглядывал из-за кустов за нею, дочерью соседского сеньора, с которым мой отец не особенно и общался… И еще передайте, сэр, что пусть выйдет замуж за достойного человека, потому что я желаю ей счастья так же сильно, как желал раньше.
Он замолчал, я ответил торопливо:
— Да-да, передам…
— И чтобы она поверила, — договорил он, — что это от меня, скажите ей, что я перед отъездом оставил в нашем тайничке сто золотых монет и с полсотни бриллиантов, которым нет цены. Мы его соорудили, когда собирались бежать от родителей и тайно повенчаться… Если у нее будут трудности, эти драгоценности помогут справиться.
— Скажу, — ответил я. — Давайте адрес, сэр.
— Алемандрия, — ответил он, — это на восток от Сакранта, севернее Ирама… графство Гонзер, там есть имение Мокрые Плесы. Моя жена Матильда там сейчас еще не знает, что ее муж никогда не вернется с этой войны с Галли…
Я охнул, как-то не думал, что это так чудовищно далеко, раскрыл рот, надо же объяснить насчет занятости, но он вздрогнул, дико посмотрел мимо меня.
— Уже пора? Как мало я успел…
Возле него возникли двое: справа фигура вся в белом огне настолько, что не могу разглядеть очертаний, а слева — сплошная тьма, черная и холодная, словно дыра в пространстве и материи.
Они мощно и умело ухватили призрак рыцаря. Я не успел хлопнуть глазами, как понесли с громадной скоростью и тут же исчезли из поля зрения. Умчали не вверх или вниз, а в сторону, где, как догадываюсь, состоится короткий суд, на котором определят его окончательное место — в Царстве Небесном или в аду.
Я перевел дыхание и, не ожидая, пока успокоится бешено стучащее сердце, открыл дверь и крикнул Зигфриду:
— Срочно отыщи ландхофмейстера!
Он запнулся, глаза полезли на лоб.
— Это… чего?
— Это наш Палант, — сказал я строго. — Не знаешь?.. Да как ты можешь вообще жить без такого важного знания?.. Как можно не знать, что такое ландхофмейстер в нашей общественной и повседневной жизни?
Он пробормотал:
— Увы, как это я мордой о стену, винюсь… а что это?
— Уже не помню, — ответил я, — но словцо запомнил. Красивое, правда? Торжественное такое, с вывертами!
Он сказал ошалело:
— Еще бы… но за неделю-другую выговаривать научусь, хоть и мозоль набью. И буду везде его называть этим самым. Щас позовем, ваше высочество!.. Но если ехать куда намылились, то я с вами!
— Ехать? — изумился я. — Туда в холод, в зиму?
Он ухмыльнулся, кивнул одному из стражей в коридоре, тот бегом сорвался с места и пропал за поворотом на лестницу.
Палант перешагнул порог, ясноглазый и румяный, но с бурно поднимающейся и ниспадающей грудью, явно бежал сломя голову через двор, а потом по лестнице на третий этаж, и хотя молод и силен, однако в подражание своему кумиру с утра и до ночи не снимает тяжелых доспехов, так что разрумянились не только щеки, но от всей фигуры несет жаром.
У порога он и остановился, глядя чисто и светло, широкий в плечах и тонкий в поясе.
— Палант, — сказал я.
— Ваше высочество!
— Палант, — повторил я, — я хочу тебе поручить важнейшее задание…
Он воскликнул:
— Ваше высочество! Наконец-то! Только прикажите!
— Ты в каких отношениях с сэром Ульрихом? — спросил я. — Знаю, он тебе уже одалживал своего чудесного коня, что глотает мили, как мы шаги, и если одолжит еще разок…
Он сказал с жаром:
— Еще бы не одолжил! Он из моих сапог и не вылезает!
— А что, — поинтересовался я, — они и по снегу, как по болоту?
— Еще лучше! Даже следов не оставляют!
— Хорошо, — сказал я, — тогда вот что тебе поручу…
Он вспыхнул счастьем, вытянулся, едва не перерываясь, как амеба при делении, весь само усердие.
— Ваше высочество?
— Тебе надлежит промчаться в королевство Алемандрию, — объяснил я, — оно граничит с Сакрантом с востока. Там есть графство Гонзер, в нем имение Мокрые Плесы, где пока что в отсутствие мужа хозяйничает некая Матильда. Она не знает, что уже вдова.
Он посерьезнел.
— И что я должен?
— Просто сообщить, — сказал я, — что ее муж красиво и благородно погиб.
— Как?
— При невыясненных обстоятельствах, — пояснил я. — Нет, они вполне могут быть ясными, просто не успел расспросить такие интересные подробности. Потому и ты избегни. Красиво и благородно — этого достаточно. Женщина не должна расспрашивать, это неприлично, а местами и непристойно.
— Хорошо, — сказал он послушно и добавил: — Ваше высочество!
— Но, конечно, — добавил я, — ради такой ерунды отправляться так далеко не стоило бы, однако передашь последние слова ее погибшего мужа, что он перед отъездом оставил в их потайном месте, о котором знают только они двое, сто золотых монет и несколько бриллиантов, которым нет цены. Эти драгоценности помогут ей справиться с трудностями и найти другого мужа, получше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
