— Зор, — произносит Эмма вслух своим милым, терпеливым голосом. — Поговори со мной. Или, если ты не можешь говорить, изменись. Позволь мне помочь тебе.
Я пристально смотрю на нее. Глаза моей пары глубокие, мудрые и красивые. Я теряюсь в ее прекрасном лице, кажется, целую вечность, только для того, чтобы понять, что мой разум затуманивается. Я так устал.
— Я справлюсь, — бормочет она, снова поглаживая мой нос своими мягкими-нежными руками. — Доверься мне, хорошо?
Я действительно доверяю ей. «Ты единственная, кому я доверяю».
«Я знаю. Теперь доверься мне еще немного и прими человеческий облик, чтобы я могла помочь тебе, и мы могли спрятаться». — Ее глаза — глубокие озера самого теплого, самого заботливого оттенка карих, который я когда-либо видел. Я снова растворяюсь в них, и только нежное прикосновение ее пальцев напоминает мне о том, чего она хочет.
Доверять ей. Измениться в свою более уязвимую форму. Да, я так и сделаю. Я осторожно опускаю ее на землю и убеждаюсь, что ей удобно, прежде чем сдаться. Переход в двуногую форму — человеческую — происходит мгновенно, но на этот раз вместе с этим приходит сильная волна боли, которая поднимается вверх по моей спине и простреливает конечности.
Я стону и отключаюсь.
Глава 15
Эмма
Я никогда не думала, что испытаю такое облегчение, увидев, как Зор теряет сознание.
Последние несколько часов были настоящим адом. Он совершенно сбит с толку. Неважно, сколько раз я звала его по имени, он не отвечал. Как будто он потерялся в собственных мыслях и не может вырваться на свободу. Постоянно рыча и огрызаясь, с дикими глазами, я боялась, что он сожмет слишком сильно и убьет меня. Или бросит меня. Или вообще что-нибудь сделает плохое. Он больше городского автобуса и легко может раздавить меня. Но он ни разу не причинил мне боли, и в конце концов мой страх сменился слезами разочарования. Как мне достучаться до кого-то, кто лишен разума? Даже при ментальной связи с ним невозможно связаться.
В предрассветные часы он начинает шататься по улицам, и именно тогда я понимаю, сколько крови он теряет. Мой страх за собственную безопасность сменяется страхом за него. Он рискует своей жизнью, чтобы спасти меня, и я не могу позволить ему умереть. Когда он замолкает от изнеможения, я наконец-то могу связаться с ним.
Когда он принимает человеческий облик, его глаза закатываются, и он падает на землю. Я паникую, когда он заваливается вперед, и только когда я вижу беспорядочные полосы плоти, покрывающие его спину, я понимаю, что в таком виде ему не намного лучше. Я надеялась, что трансформация остановит его кровотечение, но, возможно, не настолько сильно. Я поспешно срываю с себя рубашку — уже вторую — и прикладываю к его ранам, пытаясь остановить кровотечение.
Мне нужно отвезти его в безопасное место. Я не знаю, преследуют ли нас люди Азара, и я не знаю, как долго Зор будет в здравом уме, но мне нужно что-то сделать. Я не из тех, кто сидит сложа руки. Джек научил меня заботиться о себе, и теперь я могу использовать то, чему научилась, чтобы помочь кому-то другому.
Но сначала — безопасность.
Я прижимаю ткань своей рубашки к ранам Зора так осторожно, как только могу, делая все возможное, чтобы остановить самое сильное кровотечение. Похоже, что оно замедляется, и это хорошо. Я снимаю джинсы, а затем снова надеваю ботинки. Еще одна вещь, которой научил меня Джек? Как передвинуть тяжелый предмет. Я никогда не стану самым сильным человеком, и он рано помог мне понять, что это не имеет значения. Мне просто нужно быть самой умной. Я кладу свои джинсы горизонтально и перекатываю Зора на спину, на талию и бедра моих джинсов. Я должна игнорировать его стон боли, даже если это убивает меня. У меня нет выбора. «Прости, Зор», — посылаю я ему, даже когда завязываю каждую ногу, чтобы получилась ручка, а затем использую их, чтобы потащить его по улице.
К моему разочарованию, ткань начинает рваться — Зор тяжелее, чем я надеялась. Я оглядываюсь по сторонам, осматривая улицы Мусорных земель. Я не знаю, где мы находимся после нескольких часов дикой скачки и безумного топанья Зора. Насколько я знаю, мы могли бы быть в Оклахоме. Здания редеют, что говорит мне о том, что мы выбрались из худшего скопления в центре города, и вдалеке, за деревьями и разрушенными зданиями, я вижу правильные маленькие треугольные крыши. Может быть, в сторону пригорода. Они интересуют меня не так сильно, как здания вокруг нас. Я просматриваю их, надеясь найти что-нибудь полезное. Старые рестораны и салоны в соседнем торговом центре меня не интересуют — по опыту я знаю, что в них не будет ничего хорошего. Чуть дальше есть аптека, которая выглядит так, словно подверглась полному разгрому. Я направляюсь к ней и в этот момент вижу вдалеке остатки вывески старого хозяйственного магазина.
Джекпот.
Я оттаскиваю беднягу Зора в укромное местечко между двумя давно разбитыми машинами и устраиваю его там, подальше от посторонних глаз. Мне не нравится оставлять его одного, но я не смогу утащить его далеко, если мои джинсы порвутся. Я бегу трусцой в хозяйственный магазин и пробегаю между сломанными полками и разбросанным содержимым. Кое-что нужное было изъято, но мне все еще хватает того, чем я могу быть довольна. Я беру с торцевой крышки молоток, чтобы использовать его как оружие, засовываю его за пояс и направляюсь в садовый отдел.
Пять минут спустя я мчусь обратно по разбитым, заросшим травой улицам города с ржавой тачкой. Требуется некоторое маневрирование, чтобы понять, как посадить в нее Зора, но в конце концов мне это удается: я переворачиваю тачку на бок, толкаю его внутрь, а затем медленно выравниваю. Для него это не самая комфортная езда, но так мы можем двигаться быстрее, несмотря на то, что его большие ноги свисают с бортов.
Я вроде как смеюсь над мысленным образом, который мы представляем, когда я везу его по дороге в поисках подходящего укрытия. Я в лифчике, трусиках и армейских ботинках везу потерявшего сознание мужчину по пустынной улице. Жизнь после смерти в мире апокалипсиса определенно никогда не бывает скучной.
Я нахожу ряд многоквартирных домов недалеко от торгового центра и направляю к ним своего дракона. Во второй раз я надежно припарковываю его в укромном месте, а затем иду проверить ближайшую квартиру и убедиться, что в ней безопасно жить. Я не хочу забредать в место, покрытое черной плесенью, тараканами или кишащее змеями — или, что еще хуже, другими вооруженными кочевниками. К счастью, в квартире, которую я проверяю, никого нет, и я втаскиваю бесчувственное тело Зора внутрь, а затем забаррикадирую дверь.
В квартире чертовски жарко, поэтому я провожу несколько минут, открывая окна и пытаясь впустить ветерок. Иногда я вспоминаю, на что был похож кондиционер, и чуть не плачу от потери. В большинстве случаев я не замечаю, что он исчез — я уже слишком привыкла к жаре, — но когда вы входите в помещение со спертым воздухом, он обрушивается на вас, как стена. Я делаю все, что в моих силах, чтобы сделать это место комфортным, и надеюсь, что день не будет слишком жарким.
Я роюсь на полках и роюсь в комнатах разгромленной квартиры в поисках вещей, которые можно было бы спасти. Это место не такое облюбованное, как большинство других. Все, что находится в центре, обычно изрядно захламлено, так что мы, должно быть, дальше, чем я думала. В одном из шкафов есть одежда, несколько покрытых пылью одеял на кровати, которые можно стряхнуть, и кладовая, знававшая лучшие времена. Тем не менее, есть несколько банок с едой, и я чувствую, что сорвала джекпот, когда поворачиваю один из кранов на раковине, и из него льется свежая вода.
Слава богу за это.
Я набираю воду в кастрюлю, беру с вешалки самую чистую рубашку, какую только могу найти, и затем подхожу к Зору. Я ставлю свои вещи на пол, расстилаю чистую простыню, а затем осторожно выкатываю его из тачки и переворачиваю на живот. Все это медленный и трудный процесс, потому что он такой большой и неуклюжий, но мне удается сделать это, не заставляя его слишком сильно стонать. Он не приходит в себя после обморока, что говорит мне о том, что он довольно сильно пострадал. Думаю, это хорошо, но меня беспокоит, что я не смогу разбудить его позже.
