И любовь, так много любви.
Зависть пронзает меня, и ревность тоже. Почему меня должно волновать, что в прошлом Зора была другая женщина? Что он любил кого-то другого до того, как попал сюда в ловушку и совсем забыл о ней? Это не должно иметь значения. Я не влюблена в него. Мы «связаны» только потому, что это было необходимо, чтобы спасти его.
Но… У меня был секс с этим парнем. Я не могу не испытывать к нему каких-то чувств. И прямо сейчас я многое чувствую, когда вижу эту женщину в своей голове. Я снова мысленно прикасаюсь к Зору, пытаясь понять, снится ли ему она снова, но все, что я получаю, — это хаос и гнев. Его лицо застыло, глаза под прикрытыми веками бегают взад-вперед, как будто ему приснился неприятный сон.
Я прикасаюсь рукой к его щеке.
— Мне жаль. Думаю, ты потерял ее, и мне не стоит ревновать. — Но это так. Единственный человек в мире, которому на данный момент не наплевать на меня, — это он, и он даже не мой. Интересно, если он вспомнит ее, пожалеет ли он о том, что женился на мне?
Еще одна ужасная мысль приходит мне в голову. Что, если он обвинит меня в том, что я его украла? Я спровоцировала наше спаривание. Я практически ласкала его член, пока он не встал, потому что мне нужно было поговорить с ним, и это был единственный известный мне способ соединить наши умы.
О боже, неужели я плохой герой во всем этом?
Я смотрю вниз на Зора, его пылающую щеку под моей ладонью. Он успокаивается, его дурные сны исчезают от прикосновения моих пальцев.
У меня так много вопросов и так мало ответов.
Глава 16
Эмма
Лихорадка у Зора продолжается весь следующий день. Это долгий, мучительный период, в котором много жары и очень мало облегчения. Красные драконы бушуют над головой, загоняя нас в наше укрытие. К счастью, они не приближаются к жилому комплексу, но я не могу выйти на улицу и рисковать на случай, если они меня учуют. Теперь, когда я знаю, насколько Зор полагается на свое обоняние, я вдвойне беспокоюсь о том, что другой дракон уловит мой запах.
Я промываю его раны и беспокоюсь о том, насколько темно-золотистой кажется его кожа на фоне швов. Я сравниваю в зеркале свои собственные швы на голове, и они нигде не выглядят такими воспаленными, как у него. Но, с другой стороны, я сравниваю физиологию дракона с человеческой, и, возможно, я просто беспокоюсь по пустякам.
Я использую остатки жидкости для полоскания рта, чтобы промыть его раны. Поскольку я параноик, что он умрет у меня на руках, я жду, пока стемнеет, вооружаюсь старым фонариком и обыскиваю другие квартиры в поисках припасов. Я нахожу еще два флакона, немного зубной пасты для себя и еще клейкую ленту. Я также нахожу старую детскую одежду, которая подходит мне, если прищуриться. Она немного тесновата, но мне все равно. Одежда есть одежда, и я слишком далеко от своего старого магазина, чтобы быть разборчивой. Может быть, если Зор поправится, мы сможем вместе отправиться на поиски мусора.
Когда, — поправляю я себя. — Когда Зор поправится.
В последних двух квартирах, в которых я рылась, есть старые повреждения от воды, поэтому их содержимое отвратительно и давно сгнило. Я человек решительный, так что все равно просматриваю их, но когда лестница обрушивается на меня, и я падаю на мусор внизу, я понимаю намек. Хватит пока копаться в мусоре. Я потираю свои синяки и царапины. Завтра они будут уродливыми, но в целом я в порядке. У меня есть то, за чем я пришла.
Когда я возвращаюсь, уже очень поздняя ночь, и даже мой тусклый фонарик не может справиться с жутким ощущением. Я помню, когда я была ребенком, я боялась призраков и других вещей, которые шныряют по ночам. Теперь я боюсь драконов-разбойников или кочевников, ищущих немного общения. При этой последней мысли я выключаю фонарик и решаю, что свет мне не так уж сильно нужен. Когда я возвращаюсь в нашу квартиру, уже совсем темно, и поэтому, когда в тени появляется большая фигура, я вскрикиваю от удивления.
— Эмма, — шепчет Зор, его дыхание прерывистое.
— Зор, ты напугал меня до чертиков. — Я прижала руку к груди, желая, чтобы мое бешено колотящееся сердце успокоилось. — Ты встал? Что ты делаешь, встав с постели?
— Эмма, — снова произносит он, растягивая мое имя. Он придвигается ближе ко мне и утыкается лицом в мою шею, глубоко вдыхая.
— Эм, Зор? — Я похлопываю его по плечу и понимаю, какая у него обжигающе горячая кожа. Все еще в лихорадке. О нет. Он горячее, чем когда-либо. — Давай отведем тебя обратно в постель, и я тебя остужу, хорошо? — Я сбрасываю рюкзак со спины и бросаю его у двери. — Я помогу тебе.
— Эм-ма. — Он шепчет мое имя вслух, и его большая рука обвивается вокруг моей шеи и обхватывает ее сбоку. Я чувствую укол когтей о свою кожу и понимаю, что у него есть когти в его человеческом обличье. Как я раньше этого не замечала? Может быть, меня отвлекла золотистая кожа и рожки, спрятанные в его густых, спутанных волосах. В любом случае, сейчас я их замечаю.
Я замираю, ожидая увидеть, что он сделает. Он мог бы свернуть мне шею в мгновение ока.
Зор наклоняется и утыкается носом в мое горло, потираясь своей разгоряченной щекой о мою кожу. Как будто он пытается окунуться в мой запах. Может быть, это помогает ему в его лихорадочном безумии. Я прикасаюсь своим разумом к его — или пытаюсь это сделать, — но получаю много бессмыслицы и искаженных мыслей. С таким же успехом он мог бы спать, несмотря на то, что он здесь.
— Ну же, Зор, — успокаивающе говорю я ему. — Возвращайся в постель. — Я обнимаю его за талию и веду обратно к импровизированной кровати.
Простыня, которую я расстелила на полу, промокла и нагрелась, возможно, от пота, возможно, от воды, которой я постоянно обливаю его, чтобы охладить кожу. Я застилаю другую чистую простыню, которая лежит у меня наготове, а затем постельное белье.
— Иди приляг, и я тебя искупаю.
Его глаза сверкают ярко-золотым, и вместо того, чтобы сделать, как я ему говорю, он дергает за крошечную, обтягивающую рубашку, которая на мне надета, как будто хочет, чтобы я тоже была обнажена.
— Хорошая попытка, — говорю я ему с легким смешком. — Но я только что нашла это, так что давай не будем это рвать. — Я указываю на кровать, а затем беру большую миску и иду на кухню за свежей водой. Я не совсем удивлена, что Зор следует за мной. Может быть, ему нужна компания, даже в бреду. Я посылаю ему радостные мысли вместе с напоминаниями о прохладной воде и свежих влажных простынях, которыми можно укрыть его разгоряченную кожу. Черт возьми, воздух такой душный, что мне это тоже кажется хорошей идеей.
Он проводит разгоряченной ладонью по моей руке, пока я наполняю миску, вдыхает и трется носом о мои волосы. Я стараюсь не обращать на это внимания, и когда миска наполняется, я прижимаю ее к своему бедру, обнимаю его за талию и пытаюсь отвести обратно в постель.
— Да ладно тебе, Зор. Давай приляжем и разберемся с этой лихорадкой, хорошо?
Человек-дракон тяжело наваливается на меня, и мне требуются все мои силы, чтобы не уронить его — или воду, которую я держу на бедре. Мы, пошатываясь, возвращаемся к простыням, и я ставлю миску на старый приставной столик, затем жестом предлагаю ему лечь.
Он обнимает меня и притягивает к себе.
— Эм-ма.
Странно, что он произносит мое имя иначе, чем у меня в голове. Его голос более гортанный, яростный. Странный. Я похлопываю его по боку, осторожно, чтобы не поранить.
— На землю, Зор.
В его глазах появляется какой-то странный блеск, и я чувствую, как дрожь пробегает по моему телу. Что он задумал? Он опускается на колени, а затем снова притягивает меня к себе. Его руки обхватывают мои бедра, и он зарывается лицом в мою грудь, потирая ее.
Хоро-о-о-шо. Бредящий Зор — это, по-видимому, возбужденный Зор.
— Тебе действительно нужно отоспаться. Ты сейчас сам не свой.
Низкий гул в его груди говорит мне, что ему все равно. Что он просто прекрасно проводит время. Он снова трется лицом о мою грудь, и, несмотря на слои одежды, когда я чувствую, как его нос скользит по одному соску, я не могу удержаться от вздоха.
