Она сводит брови.
- Все в порядке, - широко улыбается. Торопливо заверяет. - Я не обиделась, я не маленькая. Ты освободился?
- Да, - взгляд падает на спящего Егора. Чешу затылок. - Ребят только домой транспортировать.
- А с тобой нельзя?
Представляю Машину мину, когда мы вместе приедем и морщусь. Здесь их не бросить. Кристину просить дождаться меня - вспоминаю атлета, и снова морщусь.
- Щас, - достаю телефон. В такси называю свой адрес. Нахожу в кармане ключи от квартиры и кладу ей в колени. - Поедешь первая? Я недолго.
- Серьезно? - она недоверчиво косится на связку.
- Ага.
Кристина цепляет на палец кольцо от брелока и зажимает ключи в кулаке, вскакивает на ноги и все так быстро. Волнуется, что я передумаю и отберу.
Хочется засмеяться, но она надуется. Оставляю её, иду к охране. Они загружают парней в машину, я еду до Маши.
Мне открывает Герман. Помнит нашу первую встречу и едва не хлопает дверью у меня перед носом, но я ставлю ногу в проем, распахиваю.
- У него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля, - цитирую, изучая его домашний костюм. Треники привез, а в тапочках моих ходит, не заморачивается.
- В смысле?
- Парней из машины помоги дотащить, - оглядываюсь на авто. - Егора привез.
- Герман, кто там? - Маша высовывается из гостиной. Запахивает красный шелковый халат. - Саша! Не смей его трогать!
Не собирался.
Следующие пять минут она охает и ахает над дровами, которые мы затаскиваем в спальню, но я не слушаю, у меня превосходное настроение. Нос ощущает родные запахи, полгода не заходил сюда, а память не стерлась. Но ностальгия слабо цепляет, не свербит, как в прошлый раз, здесь моя семья живет, а у меня дом в другом месте, так бывает.
Моя доброжелательность разъедает гель в ее губах, кривит, и она переходит к обвинениям: Саша не уследил за сыном, Сашин притон необходимо закрыть.
- Единственное злачное место в городе, естественно, - соглашаюсь. - Спокойной ночи.
По дороге думаю позвонить Кристине, может, ей в магазине что-то купить. Но у нее же телефон забрали. У салона нашли. И ладно, не буду звонить. Вдруг она не дома. Взвесила все, и решила, что не поедет. Оставила ключи в клубе.
И все так хорошо быть не может.
А я размечтался.
Дорога в кошмар превращается, осади, Сань.
Заезжаю во двор и сразу смотрю на свои окна. Меня ждут. Лампа горит.
И внутри меня кто-то свет включил.
Глава 13
Если на горячую сковородку с маслом добавить аджику, то соус для спагетти не получится. Вспыхнет огонь. А если ты к тому же криворукая, то испугаешься и уронишь сковороду на дорогущий паркет.
Пол у Аверина на кухне - "черно-белые соты". Я только что прожгла белый ромбик.
У меня есть чёрный лак для ногтей и я закрашиваю безобразие. Тошнит. Алекс пригласил в гости Эдварда руки-ножницы. Руки-крюки. Руки-попа.
Но у него нечего было кушать. И я подумала (да-да, гениально), что вот он приедет, а тут я встречаю с ужином.
Как настоящая женщина.
Кухня в дыму и в аромате гари, и чует носик, что он вернётся и отправит хозяюшку восвояси. Выправлять конечности.
Но я, по крайней мере, вынесла из ситуации крайне важный жизненный урок: аджика и томатная паста - не одно и то же.
В кулинарии куча тонкостей. И почему я раньше не научилась готовить? С семи лет, поваренную книгу в зубы сразу после букваря, и к плите, нести вахту.
Ох, проклятье!
Макароны забыла снять.
Вскакиваю и хватаю кастрюлю, бегу к равковине. Капрон прилипает на ромбике, и мы с макаронами падаем. Шипим вместе с кипятком.
Горячо, я обварила лапку. Цапку, культяпку. Дую на пальцы.
Звонит домофон. Алекс приехал. Пол испорчен и ужина нет.
Стряхиваю с платья лапшу. На неё слёзы капают - в тему, воду-то я не солила.
Заставляю себя подняться. В коридоре жму кнопку на трубке, слушаю, как пищит подьездная дверь.
У него видеофон и на экране мне видна лестничная площадка.
Классный дом. В том, где мы с Николь снимаем хатку лифт наполнен пресловутыми ссаками, а здесь чудесно. И квартира у него чудесная, лофт. Город, как на ладони. Дома-высотки, деревья далеко внизу, игрушечные машины, куклы-человечки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И сам он лучший в мире мужчина.
Щелкаю замком и открываю дверь нараспашку. Топчусь на месте. Вытираю рукавом мокрые щеки и мельком смотрю в зеркало. Все еще не верю, что я у него дома. И нравлюсь ему по правде. Он в клубе ведь дал понять. Не постеснялся Николь и никого, не скрывает отношения, и плевать, кто что подумает. И зачем в машине тогда врал, что у нас все просто так?
На этаже гудит лифт. Потом его шаги и вот он - улыбается, весело спрашивает:
- У нас пожар? Дым аж на лестнице.
Запирается. Разувается, бросает пальто на длинную стойку с полками. От него пахнет морозом, когда наклоняется и целует. И сам он холодный, хочу скорей согреть, обнимаю за шею.
- Теплая какая, - прижимает к себе, запрокидывает голову. - Ревешь что ли?
- Соус, - шмыгаю.
Коридор расширяется, слева кухня, справа гостиная. Алекс огибает угол и обозревает пол, крушение меня, как повара - в мутных лужицах тонут спагетти.
- Обожглась? - поворачивает мою покрасневшую руку. - Под холодную воду, Кристина, несчастье моё, - снимает у меня с плеча макаронину и идёт к мойке. - Вот тут кран, если не разобралась.
Иду следом. Сую пальцы под струю воды.
- Где-то мазь была от ожогов. Так, а она у меня...- обходит перевёрнутую кастрюлю и открывает шкафчик. По пути заглядывает в сковородку с кусочками помидоров. - Хм. Малыш, а что готовила-то?
Малыш.
И он ухмыляется, кажется.
Пересекаю кухню. Упираюсь ему в грудь и подталкиваю назад. Он хмыкает. Послушно отступает. Прижимается спиной к холодильнику. Встаю на цыпочки и цепляюсь в рубашку, наклоняю. Чувствую тяжёлое дыхание на губах и, как мне в живот тычется его хотелка.
Я не малыш.
- Не смешно больше? - ловлю серьёзный взгляд. Целую в краешек рта и пищу, когда он сдавливает талию.
- Не смешно. Вернусь из душа и кое-что покажу, - он роётся в брюках и даёт мне телефон. - Любишь суши? Закажешь? - растегивает ремешок часов и смотрит время прежде, чем на стол положить.
- Что там высматриваешь вечно? - тоже заглядываю в циферблат.
- Вредная привычка.
- А точнее?
- Потом как-нибудь. Ужин сможешь заказать, не запутаешься? - останавливается в дверях.
- Хо-хо, - корчу ему рожу.
Он скрывается в ванной, а я ползаю по паркету и собираю изделия из твёрдых сортов пшеницы, коим не суждено уже стать едой. Так и в жизни бывает, из-за чьей-то ошибки страдают другие. Мы, например, как тесто - преступники нас использовали, и где мы оказались?
Хихикаю. Философские думы с поварешкиной неудачей к чертям летят, через пять минут из душа выйдет сногсшибательный мужчина. И сшибет меня с ног, да. На кровать.
А на диван я плюхнусь сама.
Растягиваюсь на серо-стальной коже и звоню в доставку суши. Три сета, будут через полчаса.
А я пока сделаю, что смогу. Видела в шкафчике ром. Давно попробовать хотела.
Наливаю два стакана и возвращаюсь к дивану. Ставлю на черный столик, и замечаю засветившийся экран телефона. Даже необязательно открывать сообщения, читаю шапку "Санечка, куда опять пропал? В понедельник встретимся?"
Маришенька. На секс зовет.
Отшивать гадкую тетку не решаюсь. Может, он ничего и не собирается менять? Меня в клубе не будет, не увижу, как Аверин на вечеринках бусами ее душит. Я наезжать не рискну на него. Не жена, чтобы наглеть. Но должна же я выяснить, кто мы друг другу, и вообще. Мы вместе или как?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Взгляд натыкается на стол. Точно. Только что ведь смелость по стаканам разлила.
Опрокидываю ром. Р-р-р, бедный мой язык, черт, как жжется.
Залпом осушаю второй стакан. Бе-е-е, кошмар, как он его пьет?
Выбиваю чечетку на полу и обмахиваюсь журналом, внутри пожар, и отобрали весь воздух. Фу, умираю. Откидываюсь на спинку и глубоко дышу. Огонь переходит в приятное тепло, разливается по телу. Резкий вкус во рту сглаживается, и я теперь знаю, почему ему нравится это пойло. Ваниль, мускатный орех, чуть-чуть банана, замечательно.
