— Теперь понятнее стало. Пересадили отцу его костный мозг и всё, он выздоровел? Или что?
— С помощью трансплантации, мы добились наконец-то стойкой ремиссии, которая длилась все эти годы. Но болезнь перешла в хроническую форму. В какой-то степени это хорошо, потому что именно это форма протекает достаточно медленно, даже в случае рецедива.
— Ну док, ну по-человечески! Что за ремиссия такая, это плохо, хорошо? — простонал я, у меня в голове уже была сплошная каша ото всех этих медицинских терминов.
Увидев мой непонимающий взгляд, док вздохнул и объяснил языком попроще.
— Это значит, что болезнь полностью не прошла, но нам удалось, грубо говоря, отправить её в спячку. Это состояние и называется ремиссия. Но так как онкологические заболевания в принципе не лечатся до полного выздоровления, болезнь неожиданно вернулась. Это называется — рецидив, если более понятнее выразиться, то можно сказать произошло обострение его заболевание, и случилось это около трёх месяцев назад. И сейчас болезнь ведёт себя более агрессивно, отсюда и резкое ухудшение состояния вашего отца.
— Олег Геннадьевич, но если банк доноров практически пустой, и пациенты в порядке очереди и по квоте получают костный мозг, то какого дьявола мы торчим здесь и ждём чудо? Вы уже давно должны были связаться с ведущими клиниками Европы и отправить отца туда. Вам за что платят?! — мой контроль опять летел к чертям. Но вот врач мог бы побороться за звание "Мистер невозмутимость", уверен он бы получил первое место, если конечно же и наш дворецкий не будет участвовать в этом же конкурсе.
— Антон Михаилович, успокойтесь бога ради, не стоит попрекать меня деньгами, которые я получаю не за спасибо, а выполняя свою работу на отлично. Так вот, я уже два месяца назад договорился с одной очень хорошей клиникой в Германии, всё было практически готово, документы, врачебный персонал, состоящий из грамотных специалистов, палата, нужное оборудование, донор, абсолютно всё! Но ваш отец не подписал нужные бумаги и отказался ехать. Цитирую: "Помирать, так на родине, а не в этой вашей Европе". Дело не в том, есть донор, нет донора, не хочет он, не верит в благополучный исход. Но пока он наблюдается у нас, возможно, мы смогли бы его убедить, будь у нас донор. Нужные специалисты и необходимое оборудование у нас имеется.
— Нету только донора и согласия пациента?
— Увы. — доктор тоже выглядел расстроенным.
— Олег Геннадьевич, прогнозы какие у отца? Есть шанс снова загнать болезнь в эту самую спячку? — ком в горле мешал говорить, я был на пределе своих возможностей.
Мне было легче самому сдохнуть, чем знать, что мой отец умирает, причём быстро и мучительно, а я нихрена не могу ничего с этим сделать.
— На данный момент мы используем все возможные способы лечения, чтобы облегчить, состояние вашего отца.
— Что значит облегчить? Вы лечить его должны, понимаете? Или вы тоже считаете, что отца не спасти? Неужели нету никаких способов, именно для лечения, для этой вашей сраной ремиссии? — я с такой надеждой посмотрел на врача, что уверен, даже Хатико прослезился бы, если бы увидел мои глаза, полные надежды.
— Ну, один способ, возможно, есть, — задумчиво постучал пальцами Олег Геннадьевич.
— Какой способ? Ну же, говорите! — я даже навис над врачом, настолько я был взволнован.
— Повторная трансплантация. Ваш отец на этот способ не согласен, считает, что если первая не излечила его окончательно, то вторая также бесполезна, только лишний раз мучиться. Поверьте, это не самая приятная процедура.
— А что скажите вы? Какие у вас прогнозы? — мой голос дрожал так, будто я сейчас заплачу, и это было именно так, черт возьми.
— Около 40–50 процентов благоприятного завершения операции, но таковы и риски летального исхода после проведения трансплантации. К тому же есть ещё один немаловажный нюанс, отсутствие донора.
— Летальный исход после трансплантации? — мне что-то совсем поплохело.
— Да, к сожалению, процент смертности очень высок в вашем случае.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но почему? — я уже задолбался, у меня в буквальном смысле этого слово голова готова лопнут, от такого количество информации.
— После пересадки костного мозга от донора к реципиенту, пациент становиться крайне уязвимым, ведь для проведения аллогенной трансплантации, нужно буквально убить костный мозг пациента, чтобы он не отторгал чужой костный мозг. А в этом случае, пациент становиться крайне уязвимым и банальная инфекция может убить его. Ваш же отец, скажем так, сейчас довольно ослаблен. Малейший неудачный чих после трансплантации — и всё.
— Отец поэтому от нее отказывается? — кажется, я начал понимать суть проблемы. — И не только поэтому, если всё пройдёт хорошо, то вашему отцу до конца жизни придётся сидеть на таблетках, чтобы организм не начал отторжение чужого костного мозга.
— Но шансы выжить есть, правильно? — это было единственное, что я хотел знать. — Я вам уже озвучил в процентах как плюсы так и минусы. И не забудьте про доноров. На данный момент в нашей базе подходящих для вашего отца не имеется.
— А если мы с братом? Я слышал, родственники вроде в плане донорства обычно лучше всего подходят, разве нет?
— Вы совершенно верно слышали, более того, в случаях подобных вашему родственники даже более предпочтительнее. Но ваш отец… — Олег Геннадьевич виновато развёл руками. — Вы сами знаете, какой он упрямый. Он не пожелал даже ставить вас в известность о такой возможности.
К счастью, это уже не врачебная тайна и я имею полное право рассказать вам то, что считаю нужным.
— Это что ещё за тупая упертость? Тут его жизнь на кону! Или это чем-то опасно для донора?
— Для донора риски минимальны. Собрать клетки можно двумя способами. Первый и самый распространенный — взять их из крови. В таком случае донору предварительно на протяжении нескольких дней вводят подкожно препарат — стволовые факторы роста, что стимулирует выход стволовых клеток из костного мозга в кровь. При этом, сам забор клеток из крови очень похож на обычное донорство компонентов крови. Человека сажают в кресло, из вены берут кровь, она фильтруется в аппарате. Дальше машина забирает себе стволовые клетки, а все остальное возвращает обратно донору. Процесс длится несколько часов, но донора отпускают домой уже через несколько часов. — слушая врача я реально благодарил небеса, что закончил ВАЗ, а не Медицинский Университет, иначе бы от такого количества поступающей информации, у меня бы крыша съехала.
Тем временем Олег Геннадьевич, как ни в чëм не бывало продолжил:
— Во втором случае берут не кровь, а сам костный мозг. Для этого донору делают общую анестезию, шприцем прокалывают тазовую кость и берут литр смеси костного мозга и крови, не более 5 % всего костного мозга, этот дефицит организм самостоятельно восполнит в течение 2–3 недель. После из взятой смеси выделяют стволовые клетки. Операция длится примерно полчаса, а донор в этом случае около двух дней проводит в стационаре. После процедуры могут быть болезненные ощущения, которые снимаются обезболивающими.
Осложнения могут возникнуть только от анестезии, но в нашей клинике это исключено, мы всё проверим и перепроверим. В обоих случая к вечеру донора отпускают домой. Мы ещё проведём анализы, выберем, какой способ больше подходит в вашем случае. Я ведь правильно понял, что вы собираетесь стать донором?
— Всё правильно вы поняли. Отцу только не говорите, есть подозрения, что он может и воспротивиться, гордый, просто ужас.
— Можете не сомневаться, от меня он ничего не узнает. Врачебная тайна — это святое!
— О, ну если это к ней относится, я спокоен. Большое спасибо, что уделили мне время и всё подробно объяснили. Прошу не говорить отцу даже о нашем разговоре, а то мало ли, догадается о чём. И большая просьба сообщать мне о любых изменениях его состояния, как хороших, так и плохих.
— Хорошо. Если у вас ещё возникнут вопросы, можете обращаться ко мне. Вашего отца наблюдаю я, выписка из клиники категорически исключена.
