к берегу, как здоровались, приносили жертвы, как прощались и как вернулись обратно. Поднимается на собрании какой-то герой, чтобы сказать свое слово — и мы узнаем всю его родословную; в диалогах персонажи обмениваются репликами, достойными монологов, а перед каждым значимым действием непременно следует обстоятельно описанное жертвоприношение. Это отчасти закон эпических жанров, согласно которому рассказ о событиях тем лучше, чем он полнее, отчасти — авторский стиль, но в большей степени — особенность бытования произведения в среде слушателей и читателей. Две с половиной тысячи лет назад никто никуда не спешил; люди собирались, чтобы послушать или прочесть поэтическую историю — и слушали, и читали, не отвлекаясь ни на что и погружаясь в неторопливую размеренность слога. Собственно, и сегодня читатели вполне могут позволить себе такой темп чтения, потому что единственное, куда мы спешим, сидя на месте, это прочитать еще несколько новостей в лентах мессенджерах и социальных сетей. Раньше люди умели удерживать свое внимание дольше, отсюда и медитативная, почти гипнотическая неспешность повествования. Помимо художественности, эпически подробные описания добавляют произведению исторической и бытовой познавательной ценности: мы узнаем, как управлять кораблем, как правильно приготовить быка для жертвоприношения, как возделывать виноградники, вспахивать землю; что щиты делали из семи слоев кожи, а сверху покрывали тонким листом меди, и размером такой щит, если его забросить за спину, был от шеи до пяток; что во время больших собраний были глашатаи, которые по цепочке передавали слова ораторов; что троянцы шли в бой с боевым кличем и голосили, как птицы, а ахейцы наступали в грозном молчании… И, помимо всего, мы получаем ценнейшие знания о том, какие народы и племена населяли области и города Эллады в эпоху Темных веков.
Интересно, что сам Гомер понимает избыточность своего корабельного перечня и применяет чисто литературный прием: прекрасная Елена с башни Трои показывает престарелому царю Приаму ахейское войско и указывает на самых значимых героев — вот царь Агамемнон; вот Одиссей, пониже его, но коренастый; а вот этот, огромного роста и широкий в плечах, Аякс Теламонид, самый сильный боец после Ахилла. Мы добавим к ее короткому списку еще Диомеда, царя Аргоса, и брата Аякса — лучника Тевкра Теламонида, а из троянцев отметим для себя уже знакомого нам Париса[12], Энея, сына Афродиты и напарника Париса по похищению Елены, и предводителя троянского войска Гектора, старшего и куда более здравомыслящего брата Париса. Вот, кстати, и он: идет впереди передового отряда троянцев навстречу приближающимся фалангам греков.
Троянцев меньше в разы, и перспективы сражения кажутся однозначными. Гектор, чтобы спасти город и жизни людей, буквально силой выволакивает Париса, спрятавшегося в глубине боевых порядков, и заставляет его вступить в поединок с Менелаем, предлагая ахейцам условия: в случае победы Париса Елена остается в Трое, а греки немедленно снимают осаду и уходят домой; в случае победы Менелая ему возвращают Елену, украденные сокровища и выплачивают пени за моральный ущерб, сколько тот пожелает. Это прекрасный шанс для сторон закончить затяжную войну, а потому условия приняты, скреплены клятвами, и воины опускают оружие. Парис и Менелай начинают готовиться к поединку. Кажется, его исход не вызывает сомнений ни у одной из сторон — и действительно, все идет довольно предсказуемо: Парис неловко бросает копье, а Менелай своим копьем пробивает противнику щит и доспехи, ломает меч о шлем, а когда Парис падает, оглушенный, то в ярости хватает его за гребень шлема и волочет, задыхающегося и полумертвого, по земле под ликующие крики ахейцев. Своего любимца спасает Афродита: ремень шлема лопается, а богиня скрывает Париса темным маревом и уносит его подальше от поля боя, за стены Трои. Возникает всеобщее замешательство; рассвирепевший Менелай рыщет в поисках вдруг пропавшего недруга, Агамемнон ходит вдоль строя троянцев и греков, крича об очевидной победе Менелая, и требует выдать обещанные сокровища и Елену.
В этом хаосе некто Пандар, троянский лучник, накладывает стрелу и целится в Менелая. Разумеется, его надоумила это сделать Афина, вовсе не заинтересованная в прекращении войны; Пандара прикрывают щитами троянцы, и вот, после подробнейшего описания характеристик натянутого лука, стрелы и обещаний богатых жертв Аполлону, выстрел сделан. Стрела попадает в застежку брони Менелая, которая образует двойной слой защиты, пробивает ее насквозь, но лишь ранит царя Спарты. Льется кровь; Агамемнон в отчаянии зовет врача для раненого брата; клятвы нарушены, и начинается кровавая битва.
Отьезд Гектора. Гравюра 1786 г.
«Рати, одна на другую идущие, чуть соступились,
Разом сразилися кожи, сразилися копья и силы
Воинов, медью одеянных; выпуклобляшные разом
Сшиблись щиты со щитами; гром раздался ужасный.
Вместе смешались победные крики и смертные стоны
Воев, губящих и гибнущих; кровью земля заструилась».
Эпическое стремление к подробности диктует особенности описаний сражений: здесь почти нет общих планов, битва распадается на бесконечный ряд поединков, и мы, словно бы вместе с кровожадными керами, похищающими души убитых, реем меж схваток, наблюдая все предельно детально, пугающе реально и страшно близко. Жестокие удары копий пробивают черепа, выворачивают внутренности, бьют в пах:
«В голову около тыла копьем поразил изощренным.
Медь, меж зубов пролетевши, подсекла язык у Педея:
Грянулся в прах он и медь холодную стиснул зубами».
Или:
«Быстро в десное стегно поразил копием, — и глубоко,
Прямо в пузырь, под лобковою костью, проникнуло жало:
С воплем он пал на колена, и падшего Смерть осенила».
И еще:
«…и пику вонзил средь утробы; на землю
Вылилась внутренность вся, — и мрак осенил ему очи».
Достается и тому самому Пандару, который, всем на беду, пустил роковую стрелу в Менелая:
«Так произнес — и поверг; и копье направляет Афина
Пандару в нос близ очей: пролетело сквозь белые зубы,
Гибкий язык сокрушительной медью при корне отсекло
И, острием просверкнувши насквозь, замерло в подбородке».
В ближнем бою в ход идут топоры и мечи:
«Выхватил медный красивый топор, с топорищем оливным,
Длинным, блистательно гладким, и оба сразилися разом:
Сей поражает по выпуке шлема, косматого гривой,
Около самого гребня, а тот наступавшего по лбу
В верх переносицы: хряснула кость, и глаза у Пизандра,
Выскочив, подле него на кровавую землю упали»
…а
